Коррехидор между тем сильно озадачился. Он не знал, следовало ли вино отдать рулевому или стоило оставить его до нового приезда святых отцов? Но Асунсьон мог прислать новое судно через месяц или два, а то и позже.

– Куда вы повезете бочки? Знаете ли вы, кому оно предназначено? – подозрительно спросил Эстебана Пабло, когда глава городского совета читал долговую расписку.

– Как куда? В церковь Святого Томаса в Буэнос-Айресе, – не моргнув глазом, соврал рулевой. Он не стал уточнять, что о существовании этой церкви узнал незадолго до кончины отца Бенедикта.

 Коррехидору ответ показался убедительным. Он не смел препятствовать делам католической церкви после показательной казни Отвиля.

– Хорошо, сеньор. Я передам вам бочки, – сказал он важно.

 Эстебан серьезно кивнул и бросил взгляд на умершего.

 «Простите, отец Бенедикт. Вам это вино все равно больше не нужно, а мне требуются деньги!» – подумал он.

 Через несколько дней, после того, как иезуита похоронили, судно, груженое бочками с вином, шло в сторону Буэнос-Айреса. Ветер в парусах и течение способствовали быстрому продвижению. Индейцы, обученные иезуитами, прекрасно знали фарватер реки.

 Эстебан лежал в гамаке в небольшой каюте, которую раньше занимали святые отцы, и смотрел в окно на огромное звёздное небо с широкой полосой Млечного Пути. На востоке уже светало, но мужчине не спалось. Он никак не мог поверить в случившееся.

 Несчастье, произошедшее в пути после нападения дикарей, привело к тому, что у этой галеры не осталось хозяев. Точнее, они были, но далеко, в Асунсьоне. Ему никто на судне не возразил, когда он назвал себя капитаном. Мнение индейских матросов не принято было принимать в расчёт. Они знали своё место в мире белых людей.

 Мужчину раздирали противоречивые чувства между долгом, страхом кары небесной и жадным желанием обладать свалившимся на голову богатством.

 Суда стоили очень дорого. В Парагвае цены на них были значительно ниже, так как иезуиты не строили больших морских кораблей. Зато леса и дешевой рабочей силы у них было предостаточно. Они создавали небольшие, удобные судёнышки для каботажного плавания30 по реке и заливу Ла Плата.

 Вернуть галеру обратно? Снова работать за гроши?

 Никто не знал, как Эстебан мечтал о собственном корабле! Но откуда взять денег младшему сыну небогатого землевладельца?

 И вот – удача. Двухмачтовая галера в его власти, а сам он лежит в гамаке капитанской каюты.

 Что делать дальше? Река – не море, на ней долго не скрыться. К тому же это судно не предназначено преодолевать океан. Даже военные галеры изначально создали специально для Средиземного моря. В Новом Свете их почти не использовали, за исключением мелкого Карибского моря, и то редко.

 Корейос знал, что за присвоение имущества иезуитов ему не поздоровится. Его могут отлучить от церкви, если святые отцы узнают, что он завладел их судном.

 Мысль о том, что можно расстаться с галерой сводила мужчину с ума, словно бы он терял дорогую возлюбленную.

 «Моя!» – ласково думал он, покачиваясь в гамаке и касаясь пальцами досок обшивки.

 Что же, он сыт по горло этими землями, можно перебраться через залив Ла Плата в соседнюю Бразилию. Там-то уж точно парагвайцы его не найдут.

 Сложность была лишь с матросами. Те были крещеными индейцами, которых иезуиты в своем государстве держали под полным контролем. Краснокожие боялись гнева своих пастырей и гнева Божьего.

 «Не захотят служить на моем судне, пусть убираются на все четыре стороны! Найду я матросов! – думал он. – Продам вино, будем чем платить жалование. Ещё и останется!»

 Светало. До Буэнос-Айреса было рукой подать. Новоявленный капитан рассчитывал чуть ближе к полудню оказаться в городе.

 Неожиданно ноздри уловили слабый запах дыма. Что это? Кок на камбузе31 проснулся готовить завтрак?

– Горим! Пожар! – закричал кто-то с палубы.

 Эстебан почти вывалился из гамака, вскочил, выбежал из каюты.

 Камбуз был охвачен пламенем. Один из матросов вытаскивал оттуда кока в тлеющей одежде.

– Что с ним? – коротко спросил Корейос, и, не дожидаясь ответа заорал: – Ведра за борт! Топор мне!

 Сам он бросился к румпелю32, налег на него, разворачивая судно к берегу.

– Пьян, – донеслось до Эстебана в ответ.

 «Вино! Эти краснокожие твари совершенно не умеют пить!» – с отчаяньем думал он, разворачивая галеру.

 Матросов после нападения дикарей осталось мало. Такими силами не удавалось затушить пожар быстро. Индейцы поднимали ведра воды, лили их на камбуз, но их сил не хватало. Огонь быстро распространялся по сухому дереву.

 Корейос схватил топор и принялся рубить одну из двух мачт галеры, чтобы уронить в воду парус. Это был один из самых действенных способов быстро потушить пламя – накрыть место возгорания мокрой тканью. Иначе ничего будет не спасти.

 Уже в дыму и почти у берега им удалось накрыть пылающий отсек мокрой парусиной. Это частично локализовало пожар, но он уже проник на нижнюю палубу.

– На весла! – заорал Корейос – Гребём к берегу!

 Несколько взмахов, и галера врезалась в песок.

 Им повезло. В этот зимний месяц стояла редкая сушь, и дождей давно не было. Иначе всё вокруг было бы заболочено.

– Бочки выкидывайте за борт! – кричал капитан.

 Почти задыхаясь от дыма, матросы вытаскивали из трюма вино. Эстебан, надрываясь от тяжести, помогал им. Он уже понимал, что судно не спасти, поэтому старался сделать всё, что мог, чтобы уберечь хотя бы часть груза.

 Весь товар вытащить не удалось, так как огонь проник в трюм и загорелись бочки.

 Корейос, заглянувший на нижнюю палубу, на мгновение замер.

 Он знал, что иезуиты для того, чтобы вино дольше не портилось от перепадов зимних температур и встряски, добавляли в него виноградный спирт. Тот при сильном разогреве мог вспыхнуть. Несколько бочек уже было объято пламенем.

– За борт! Все за борт! – заорал он, бросаясь трюма наружу.

 Вовремя. Прямо за его спинной взмыл вверх столб пламени.

 Корейос прыгнул в воду.

 Когда он добрался до близкого берега, за его спиной полыхала галера, вокруг которой плавали уцелевшие бочки с вином.

 Почти в полной темноте неподалеку от португальской крепости Колония-дель-Сакраменто33 пристала старая каракка34 французских контрабандистов.

 В те времена эти отважные вольные торговцы, призрев все территориальные законы, ходили вдоль побережья по маленьким колониям с торговыми миссиями. Чтобы не быть атакованными военными кораблями, контрабандисты на всякий случай имели целый набор разных флагов.

 Колония-дель-Сакраменто была хорошо укрепленным португальским фортом, поэтому близко к ней французские мореходы не могли подойти.

 От каракки отделилась шлюпка, на носу которой покачивался притененный тканью фонарь.

 Через некоторое время лодка ткнулась носом в берег.

– Отчаянная вы, Катрин, – сказал в темноте шкипер35, подавая руку женщине в монашеском одеянии. – Я бы ни за что не пошел на подобный риск. И этот костюм… Грех же.

 Монахиня спрыгнула на берег с грациозностью ленивой кошки. Это была женщина лет тридцати пяти или немногим старше, чуть склонная к приятной глазу полноте.

– Я столько вынесла, что уже не боюсь не Бога, ни Дьявола. Терять мне больше нечего, кроме сына. Но я надеюсь, Его высокопреосвященство оценит все мои старания по заслугам.

– Вы верите кардиналу?

– Верю, что он вернет отнятое у меня… Через два месяца, день в день, я выведаю всё о положении дел в Колонии-дель-Сакраменто и Буэнос-Айресе. Там меня можете снова забрать. Я буду готова доложить всю подноготную испанцев и португальцев по обе стороны залива Ла-Плата.