На вторую неделю к пребыванию бабушки Ачик в своей квартире Жан практически приспосабливается. Практически – потому что у него все-таки есть от нее такие секреты, которые не утащишь с собой на работу. Радует лишь, что бабушка уезжает в клинику стабильно в восемь, когда сам Жан еще дрыхнет, балансируя на краешке кровати в позе эмбриона, и после трех тщетных побудок и хлопка входной двери он позволяет себе наконец-то расслабиться. Стыдно, как в юности, тайком и по десять раз проверяя, точно ли он заперся в ванной.

На плите – уже привычный сытный омлет в лаваше, на столе – заварник с душистым чаем на травах, в ванной – его трусы, заботливо развешанные на сушителе, словно говорящие Жану бабушкиным голосом о несамостоятельности. Ну уж трусы-то можно было не трогать! Хотя с другой стороны, с бабушкой квартира словно наполнилась жизнью, и возвращаться в нее, зная, что тебя ждут с пирогами и вареньем, приятно. Телевизора у Жана нет, поэтому по вечерам, дождавшись его с работы, бабушка Ачик уходит часа на два к новообретенной подружке-соседке смотреть сериалы. Иногда Жан включает ей что-нибудь на ноуте. И иногда они разговаривают на странные темы, суть которых не всегда ясна. Как будто бабушка Ачик знает то, чего даже сам Жан еще не знает. Вот как сегодня, стоит ему переступить порог квартиры, она, всего лишь глянув на него с порога, выдает:

– Ну что же ты, Джано, опять без пахлавы остался!

– Ты о чем, нани? Ты пахлаву купила?

– Да нет же, глупый. Муку ты молол, а пахлаву все равно другой съел!

Жан немного плывет, не успевая за полетом чужой мысли. Ему бы свои поймать: он только-только восстановил ментальное равновесие, как со дна снова постучали, причем два раза. И если первый раз был от Кирилла, благополучно забытого древнего бывшего, который зачем-то захотел встретиться, то второй звоночек раздался из более свежего, еще не успевшего остыть прошлого.

– Я говорю, работаешь-работаешь, дома тебя не видно, и лицо уже как кизил недозрелый! – причитает бабушка, пока Жан расшнуровывает кроссовки. – Сводил бы свою бабушку хоть куда!

– Куда?

– Да хоть куда! Что у вас тут, смотреть нечего? На рынок!

В прошлые выходные они с Жаном ездили в гости к ее любимому старшему внучку, знакомились с его девушкой, и бабушка, обиженная на Норика из-за его развода, вновь засияла, познакомившись с новой будущей невесткой. И теперь, конечно, еще больше цеплялась к Жану.

– На рынок ты и сама съездишь, я тебе там зачем? – вздыхает Жан.

– А сумки мои кто носить будет?

Жан, уже привыкший заказывать все продукты онлайн, снова вздыхает.

– Я тебе такси вызову. Можно и грузовое, если надо. А в воскресенье мы с тобой в музей сходим, там новая экспозиция, Карл Фаберже и другие ювелиры. Мне от редакции пригласительные на открытие дали.

– Джано, Фаберже – это с яйцами который, что ли? – уточняет бабушка, и Жан невольно улыбается. – Пойдем, конечно. Ты яйца тоже с детства любишь, особенно с тархуном. А в субботу что?

– А в субботу…

А в субботу Жана снова позвали фотографировать чей-то праздник. Правда, он еще не решил, сможет ли. Не то чтобы был сильно занят, просто… Звонившая, представившись Кариной Фирсовой, объяснила, что ее договоренность с другим фотографом сорвалась, и ей срочно нужна замена. Жан говорил довольно бодро, пока она не сказала, что от Руслана. Того самого, чьи три сообщения Жан так и оставил без ответа. На самое первое, где Руслан хвалил его фотки и быстро выполненную ретушь, Жан все-таки ответил коротким «Благодарю». Сам он лично пиджаку фотки не отправлял – наверное, тот получил их от жениха с невестой. И дальше, поначалу из какой-то непонятной гордости, а потом уже просто по инерции, Жан стал Руслана игнорить.

«Не стоит благодарности, Геннадий, – писал тот. – Я помню, что у тебя еще и не такие фотки есть»

«Хочешь повторить?»

При намеках на ту горячую ночку Жана всегда бросает в жар. Других свежих воспоминаний у него нет, поэтому по утрам, когда бабушка уходит по делам, он, запершись в ванной, вот уже пару недель «смакует» эти. Легко представить все это как кино, которое он однажды смотрел. Но отвечать Руслану на его внимание теперь трудно. Жан же знает, что это не по-настоящему. Банальное желание перепиха, завернутое в красивый фантик. Уж сколько он таких фантиков развернул, а везде одно и то же. И ему страшно обжигаться снова, узнав, что этот окажется таким же. Пусть лучше останется красивой ночной сказкой. Так почему-то проще перестать испытывать то приятное шевеление в груди под ребрами, обманное чувство настоящего волшебства. Ведь Жан прекрасно знает, зачем ему обычно пишут, – взять вот того же Кирилла, диджея с турбазы, где он прошлым летом отмечал диплом и связался с этой истеричкой. По-другому его и назвать нельзя. И если кто-то считает невротиком Жана, то они просто еще не знакомы с Кириллом.

Жан все же сбивчиво объясняет бабушке, что наметился новый заказ, где обещают хорошо платить, но сам еще не уверен, брать или не брать. Бабушка Ачик, услышав, сколько предлагают за три часа орудования «Никоном», мгновенно перестает ругать его работу и пускается в расспросы:

– А чего думаешь-то? У нас в ауле, бывает, и за месяц столько не получают! Вот твой дядя Геворк…

– Да там день рождения детский, – объясняет Жан, утаив истинное значение слова «детский».

– И что вы, друг с другом не поладите, что ли?

– Двенадцать лет разницы!

– Тю, тоже мне! Ты ему подарок какой принеси, сразу подружитесь. Послушай бабушку, Джано.

– Угу, – угрюмо кивает Жан, решая напоследок еще и с Колей посоветоваться, чтобы принять решение окончательно.

***

Но Коля, узнав подробности этого заказа, почему-то не отговаривает Жана, как тот ожидал, а наоборот, распинается о стадиях путешествий после застоя и убеждает поехать и доказать себе и Руслану, что он профессионал, и личное с рабочим не смешивает.

«И ты приедешь туда, отработаешь свои часы, сделаешь офигенные фотки и уйдешь по-английски. И пока ты их будешь делать, он будет на тебя смотреть, понимаешь? А тебе будет не до него», – объясняет Коля по телефону.

Ну да, с ним-то все понятно – это же лучшая Колина тактика, он, по совместительству являясь преподавателем танцев, кайфует от такого расклада, когда все глаза прикованы к тому, что демонстрируется. Но Жан, будучи по другую сторону, не привык быть в центре внимания. Ему оно приятно после, в виде восторженных реакций на результат. Тем более, у него ни разу не было партнеров с детьми – как себя вести теперь? «Привет, я Жан, и мы с твоим папой…» Ужас. Ужас-ужас-ужас! И все же, не без влияния Колиных наставлений, в субботу днем Жан все равно обнаруживает себя выходящим из такси с кофром для фотика под мышкой и гремящей на каждом шагу коробкой с нардами – под другой.

«Потому что нарды – лучший подарок для мужчины, даже если он ребенок», – заверила его бабушка, присовывая заботливо купленную в ближайшем ларьке коробку.

Нарды простые, не сувенирные и пестрые. Там, наверное, будет много других дорогих подарков. И вообще, с каких это пор фотограф должен что-то дарить клиентам? Даже хочется «забыть» их в такси, но перед бабушкой Ачик не удобно, и поэтому, стараясь ничего не уронить, в дверной звонок на воротах частного дома, куда его привез таксист по навигатору, спустя мучительно долгие минуты раздумий Жан нажимает носом.