Малфой был уверен, что любовь — всего лишь внушение. Но чертово обожание и помешательство на человеке, готовность в ногах у него ползать, целуя тонкие белые пальчики, было реальным. И оно существовало.

Драко Николь никогда не любил. Он просто сам не заметил, как из хищника превратился в жертву, растерзанную в несколько секунд и брошенную в пустом поле подыхать в собственной крови.

Комментарий к Глава 16. Хищник и его жертва

Что ж… Дамблдор мёртв, краски сгущаются, оставаться на стороне добра всё сложнее. Кто же одержит победу в этой схватке — добро или зло?

========== Глава 17. Давай притворимся, что всё хорошо ==========

Я был холоден, я был беспощаден, но кровь на моих руках пугает меня до смерти. Может быть, я проснусь сегодня утром и буду хорошим. Я должен быть хорошим за всё то, что я делал все эти годы. За все синяки, которые я причинил, и за слёзы.

— Ну, чего ты хочешь, грязнокровочка? — Волан-де-Морт цепко держал её подбородок в руках, сжимал длинными паучьими пальцами и рассматривал заплывшие глаза, наполненные ненавистью. Она сочилась из всей сущности Николь, перерабатывалась из страха перед ним и тянулась пульсирующими жилами от боли, на которую он раз за разом обрекал её.

У когтевранки нерасчёсанные волосы, в которых путались его мерзкие пальцы. Он делал ей больно, освобождая руку, но девчонка совершенно не реагировала, словно даже не чувствовала потягиваний в коже, его грубого движения, когда надоело возиться. И не видела летящих на пол вырванных прядей.

На окровавленном лице читалось лишь одно желание — убить его.

Волан-де-Морт всегда любил такую игру, в одни ворота. Когда у тебя вся власть, мощь, сила, когда ты можешь делать с противником всё, что угодно, зная, что он не сможет причинить тебе вред. И с явно-сквозящей насмешкой наблюдать, как искривляются разбитые губы при каждой новой вспышке боли.

«Ты должна научиться противостоять боли», — его голос твердил, что это возможно, но Николь раз за разом доказывала, что он ошибся. Она не может.

Тёмный Лорд знал, что может делать с телом Рейнер всё, что угодно. Она — тряпичная кукла в его руках, лёгкая, дешёвая и совсем-совсем не нужная. Один раз тыкнуть иголкой — она рассыплется тёмным песком у его ног. Глаза станут стеклянными и безжизненными. Смерть вытянет всю силу ненависти из её слабого тела.

Волан-де-Морт играл со смертью, как с давней противницей. Он постоянно тянул в её костлявые руки Николь, но резко вырывал, когда та уже пыталась спрятать девчонку за тёмным балдахином.

— Хватит! — её крик разрезал тишину комнаты.

— Вступив в наши ряды, ты должна была понимать, что обратного пути не будет.

Николь молчала. Боль внезапно отступила.

— Хорошо, на сегодня достаточно. Ты боролась отчаянно. Смерть боится подходить к тебе. Однако… — Рейнер могла поклясться, что знает, что произойдёт дальше.

Дверь открылась, внутрь ввалился волшебник, лет пятидесяти, а Долохов закрыл за ним дверь.

— Он убил своего сына, который хотел присоединиться к нам, — сказал Тёмный Лорд, зная, что Николь никогда не убивает, не узнав причины, по которой тот или иной человек должен быть казнён.

— Как Вас зовут? — она узнавала имя каждой своей жертвы и вела список. Забыть хоть кого-нибудь — смерти подобно.

— Клаус, — прохрипел мужчина, заходясь приступом кашля.

— Спите спокойно, Клаус. Авада Кедавра!

Волан-де-Морт мог гордиться своей ученицей. Она убивала красиво, превращая этот ритуал в искусство.

Волшебник упал на спину, проиграв в схватке со смертью. Его боль, его историю уже никто никогда не узнает. Осознание этого было главной мукой Николь.

— Выживают только победители. Этот мир беспощаден, — заявил Том, глядя на труп, лежащий посреди зала в Малфой-Мэноре.

— В этой битве нет победителей, — возразила Николь. — Я могу идти?

— Иди. Со следующей недели начнём изучать внепалочковую магию. Ты уже готова к этому.

Николь молча кивнула и покинула зал. Сейчас хотелось только одного — принять душ. Смыть с себя всю грязь и избавиться от крови. Возвращаться к родителям в таком состоянии было нельзя, поэтому девушка пошла в свою комнату в Малфой-Мэноре, так заботливо выделенную для неё Драко.

Закрыв заклинанием дверь и скинув с себя одежду, Николь тут же прошла в душевую комнату и открыла воду, становясь под тёплую струю. Вода под ногами быстро окрасилась в красный цвет, а на щеке запеклась корочка крови. Неужели останется ещё один шрам?

Тёплая вода приводила мысли в порядок, позволяя немного расслабиться. Очередная жертва. Скольких она уже убила?

Сердце уже устало болеть, переживая каждую невинную смерть. Николь тешила себя мыслью о том, что все люди, которых она погубила, были виновны.

Рука девушки потянулась к крану и сменила температуру воды. Теперь ей на лицо капали холодные капли, будоража сознание.

Когда вся кровь была смыта, когтевранка вышла из душа, высушив волосы с помощью волшебной палочки. На часах было восемь часов вечера, но Николь не спешила домой. Очистив одежду магией, девушка оделась и вышла в коридор. Ноги сами привели её к знакомой двери и спустя несколько минут, во время которых Николь собиралась с силами, костяшки пальцев постучали о поверхность двери.

Драко, стоявший у окна своей комнаты и крутивший фамильный перстень на руке, замер на мгновение, но, быстро прикинув, что сегодня день её тренировки с Волан-де-Мортом, впустил Николь внутрь.

— Выпьем? — вместо приветствия сказала девушка.

— Я очень плохо на тебя влияю, — усмехнулся Малфой и достал бутылку из прикроватной тумбочки.

— Ты даже не представляешь, насколько, — Николь села на пол, оперевшись о спинку кровати. Драко приподнял одну бровь, но сел рядом.

— Как тренировка?

— Нормально, — она приняла стакан из рук Малфоя и покрутила его в руках. — Опять убила.

Драко внимательно посмотрел на подругу и сделал глоток, задумавшись. Что они хоронили сегодня под бутылкой огневиски? Наверное, былую беспечность. Если теперь им обоим не вспомнить себя такими, которые не вдавливают пальцы себе в виски до того, как ещё что-то сделать или принять новое решение, это вряд ли сулит нечто приятное.

— Можно я останусь сегодня в Мэноре? Не хочу домой. Не знаю, что говорить родителям.

— Оставайся. Ты можешь даже не спрашивать.

Малфой закурил, чуть прикрывая глаза и глядя на собеседницу сквозь пышные ресницы. Он всегда глубоко затягивался: так, чтобы альвеолы в лёгких лопались от едкого дыма, который окутывал каждый сантиметр лёгочной ткани.

— Спасибо, — улыбнулась Николь. — Драко… А ты не боишься здесь жить? Так близко к Тёмному Лорду…

— Я всегда боялся даже собственной тени. Как думаешь, каково это, жить в вечном страхе?

— Я уверена, что страх — это не единственное доступное тебе чувство.

Николь усмехнулась: уж она-то знала, как мерзко жить, постоянно чего-то опасаясь.

— Хотел бы я тебе верить.

Горький смешок, а затем очередная глубокая затяжка, сжигающая сигарету до самого фильтра.

— Хотел бы, Никки.

Но не мог.

— Давай притворимся, что всё хорошо. Это хорошая игра: делать вид, что ничего не происходит.

За окном бушевала война, но далеко не всем волшебникам хотелось пребывать в постоянном страхе неизвестного. Драко и Николь знали об этом не понаслышке — иногда бывает необходимо передохнуть.

Бутылка опустела и в ход пошла следующая. Напиться, забыться, расслабиться.

Они разговорились. Темы были разные, обо всём, о чём только можно. Тем временем в их стаканах с невероятной скоростью уходил алкоголь и так же быстро пополнялся.

Молодые люди пересеклись взглядами и какое-то время пристально смотрели друг другу в глаза. Казалось, что они понимали друг друга и без слов. Алкоголь затуманил рассудок и заставил смотреть на происходящее другими глазами, поэтому после минутного переглядывания Николь, наконец, перебралась на колени Малфоя, и они слились в жарком поцелуе.