— Ага-ага, — покивал Генма, а у самого на лице всё было написано.

… когда команда 7 в полном составе объявилась на отборочный тур, Наруто всё ещё думал над словами учителя.

У него… у него уже были сомнения… те самые, которым свойственно подло закрадываться в голову, когда не ждёшь…

Если Наруто что-то понял после выпуска из академии, так это то, что он хотел, в первую очередь, помогать людям. Глядеть на бессмысленное и беспросветное существование бедняков и иммигрантов в нехороших районах было тяжело. То, чем занимались эти люди, не получалось назвать «жизнью», язык не поворачивался. Голод, холод, тряпьё… Отсутствие улыбок на лицах взрослых… Дети, которые каждый день ищут остатки еды по мусорным бакам… Воровство… Проституция… Азартные игры… Алкоголизм… Наркотики… Всё это навевало страшную тоску на сердце. Как им помочь? — всякий раз думал Наруто, возвращаясь отоспаться с патруля. — Что я могу для них сделать? Так жить нельзя. Можно, но нельзя. Когда полиция начнёт своё существование, он не допустит.

Наруто успел понять, что Хокаге не всесилен. Осознание горчило, и не хотелось об этом чрезмерно думать… вредно для пищеварения, в конце концов, но… если бы Хокаге был безоговорочным героем, если бы он мог всё видеть и слышать, может, и было бы лучше. Но раз даже дед не был на такое способен а у него всё-таки волшебный шар, то… никто не в силах? Сидя в кресле, в смысле?

Если героем можно быть без шляпы, как Генма-сенсей или папа Ино, может, и не нужна она?

Он так задумался, что проморгал короткую битву Саске с каким-то толстым очкастым чуваком. Ну, теме просто вышел и, без лишних разговоров, нокаутировал ехидного на вид соперника смачным ударом в нос. Мда, вышел пар выпустить после зайцев… понимаю…

Наруто огляделся по сторонам и, к своему удивлению и негодованию, нашел глазами среди ожидающих своей очереди Шикамару и Чоджи. Без Ино. Заметив презрение на лице своего ученика, сенсей наклонился к нему и шепнул:

— С ней всё в порядке… Они подобрали другую девочку, которую её команда бросила умирать в лесу, решили довести до Башни… до самого последнего ждали там Ино.

— А девочка тогда где? — шепнул в ответ Наруто, нахмурившись. Он прекрасно знал от селезня, что Ино уже вернулась домой вместе со своим папой.

— Отказалась участвовать, — тихо отозвалась Сакура, стоявшая сбоку. — Как и тот неприятный умник в очках, который с карточками был.

— А-а.

Сакура игриво пихнула его локтем:

— Не зевай, вдруг ты следующий?

Но потом выступил Канкуро, — ухажёр, хе-хе, — против какого-то тоже мутного чувака. Быстро и не очень-то захватывающе. Оно и понятно: зачем карты раскрывать, когда самое интересное планировалось позже?

У Шино был интересный поединок. Но ожидаемый.

А потом табло показало собственное имя вместе с Кибой.

Наруто, в состоянии какого-то транса, спустился вниз. Он не заметил, как Саске и Сакура пожелали ему удачи, как рука сенсея ободряюще взлохматила его макушку, как десятки взглядов заострились на спине.

Ураган мыслей в голове затих, оставив лишь несколько.

И что теперь делать? Действительно драться?

А задание?

Может и хочется показать себя, но это же Киба, это же старый друг, они прогуливали вместе уроки в академии… они бродили по бедным районам под прикрытием… рисовали вместе эту карту… обсуждали мечты о полиции… о помощи всем тем страдающим… Киба был в лесу, был в опасности, пока Наруто просиживал штаны дома у Саске…

Нечестно.

Это было бы нечестно — попытаться претендовать на победу, которую не очень-то пока заслужил.

Киба тоже хотел изменить мир к лучшему. Он тоже хотел стать сильнее, умнее, способнее, добрее. Мечты о лучшей Конохе они делили между собой напополам, поровну, не только как друзья, но и как боевые товарищи.

И предать это?.. Отобрать возможность?..

Нет.

Нет, героем можно быть и без шляпы… и даже без внимания к себе. Можно быть тихим героем, как сенсей или тот же папа Ино, или Зен, или папа Чоджи…

Какая разница-то в итоге? Те, кому помогли, знают своих спасителей. Этого достаточно.

Когда полиция возродится, мир всё равно услышит имя «Узумаки Наруто» и произносить его будет не с придыханием, а с благодарностью за помощь.

Люди узнают своего героя не как идею, а как данность, как факт.

Так ведь намного лучше, нет? Быть известным настоящим трудом и делом, а не только на словах, подобно легендам о Четвёртом, которого только и запомнили, как великую жертву.

И принятое решение только окрепло в Наруто.

Он открыл было рот, чтобы сказать, что… чтобы что-то сказать, но Киба поднял руку первый.

— Я сдаюсь, — широко улыбнулся.

— Ты… ты чего? — вытаращился Наруто. — Ты заслужил победу куда больше, чем я, даттебайо! Давай, ударь меня, я упаду — и всё!

Но, Киба, всё ещё улыбаясь, всё ещё не опуская руку, только покачал головой.

— Не парься, эй, — подмигнул. — Мы с Акамару подумали и решили, что так будет честно.

А я с Кьюби ничего не обсудил, но это точно нечестно! — подумал Наруто, не прекращая таращиться.

— Киба…

— Ой, да перестань! Вот станешь Хокаге, тогда и сочтёмся, — и показал большой палец.

А если не стану? — с отчаянием подумал Наруто. — А если не стану?!

«Это не имеет значения» — глухо прокомментировал Кьюби, заземляя своего джинчуурики.

… И Наруто вдруг вспомнил, как плача и давясь, ел рамен с уткой на большом пиршестве в свою честь. Как ему принесли тот жирный бульон с мясом и домашней лапшой, самый вкусный в его жизни, самый драгоценный, с поклоном, как королю, и смиренным: «прими нашу скромную жертву, уважь нас».

Нервно сглотнул, потому что уже знал правила этой игры.

Тогда жертвой была жизнь, а сейчас жертвой стала возможность. Это не делало её слабее.

Оставалось только глубоко поклониться, молясь, чтобы никто не увидел стоящих в глазах слёз благодарности; потому что не заслужил, но надо принять. Опять и снова.

И оставалось только ответить:

— Большое спасибо за твою жертву… вовек её не забуду, пока не кончатся мои дни, даттебайо… Инузука Киба.

— Победа присуждается Узумаки Наруто, — бесцветным голосом прокомментировал рефери. — Участники, покиньте арену.

На ватных ногах Наруто поднялся обратно. Нашёл взглядом Кибу, хотел было подойти, что-то сказать, но тот только сделал пару жестов, мол, потом поговорим, у меня всё схвачено — и пришлось остаться на своём месте. Задание.

Да.

— Очень благородно с его стороны, — прокомментировал сенсей. А сам знаком показал, тем самым из секретного немого языка АНБУ, которому успел научить команду 7: «умно». Наруто, Саске и Сакура, не сговариваясь, кивнули.

К стыду своему, не получилось отследить несколько последовавших поединков. Голова гудела то ли обилием мыслей, то ли их полным отсутствием. Весь этот отборочный турнир казался таким незначительным… таким бесполезным…

Битвы Шикамару, Чоджи и… как её там? Хинаты? Пролетели быстро и незаметно для его глаз.

Не получилось заострить внимание. Он даже не пытался.

Мыслями он был слишком далеко…

Колоссальная ответственность давила на плечи и сердце.

«Перестань беспокоиться. Вода слишком мутная» — недовольно пробурчал Кьюби. — «Нашёл из чего драму разводить».

Отстань, — вяло подумал Наруто.

Лис, видимо, не привык, чтобы его кто-то посылал, поэтому сознание резко дёрнуло обратно.

Наруто моргнул.

Темари флегматично отмахивалась веером от бесконечного оружия какой-то девочки.

— Ученица Майто Гая, Тентен — прокомментировал Саске, заметив смену состояния сокомандника, но не отвлекаясь от сражения. — Ну ты помнишь, из команды с тем бровастым, который перед письменным экзаменом вызвал меня на дуэль, а Сакуру — на свидание.

— А! — воскликнул Наруто. — Я её тогда и не заметил.

… потому что Сакура настолько оскорбилась, что потеряла дар речи, и пришлось срочно объяснять бровастому, что она вообще-то, ну, совсем не заинтересована, так получилось. Затем бровастый, сделав неправильные выводы, обвинил Саске в том, что тот украл сердца всех девчонок. Там уже оскорбился теме, едва отошедший от травмы, связанной с хихикающими преследовательницами, а заодно и Ино, которая мимо проходила, мол, какого чёрта ты смеешь умалять наши женские вкусы и способности? Вместе с Ино возмутился и Наруто, потому что да, действительно! Хорошо хоть ребята из Суны находились на другом конце зала, потому что так бровастый рисковал бы остаться, в общем-то, без бровей.