Ино прекрасно помнила свою детскую логику: успешность — это быть красивой, в меру способной, выйти замуж и родить наследника. Если получилось выбрать себе супруга — прекрасно.

Чем обернулась псевдовлюблённость, в которой Яманака себя убедила, (жёлтое-жёлтое-жёлтое), она не хотела лишний раз вспоминать. Мысли, тем не менее, всё равно всплывали на поверхности сознания в моменты тишины и сомнений, непрошеные и неприятные.

Хорошая жена и мать — это предел мечтаний? — взгляд в спину удаляющимся Сакуре и Наруто в тот самый первый раз с изготовлением ядовитого лака для ногтей.

Может, стоит покинуть воздушный замок? — задранная голова вверх, а на небе фейерверки, оседающие в воздухе самыми разными запахами.

Почему я такая слабая? — безмолвные всхлипы в подушку на той самой треклятой миссии. Раненный Асума-сенсей мерно дышит в соседней комнате, а мальчики спят без задних ног. Одинокая ночная охрана.

Я имею право быть сильной, — самое важное в жизни осознание, которое привело её туда, где она сейчас.

… иначе говоря, в чащу леса. В полном одиночестве.

Ино, усевшись на пне, сверилась с засекреченной картой, которую накануне передал дядя Чоза. Да, согласно прогнозу, она находилась на соседнем с «командой 7» квадрате. В таком случае, буду на подхвате, — кивнула самой себе. — Двигаться вперёд придётся под камуфляжным гендзюцу. А на четверти пути можно будет рискнуть призвать Коко-чан. Впрочем, можно и раньше…

Решение следовать миссии во что бы то не стало далось легко, а вот как это исполнить без риска собственной безопасности, было не очень ясно. Но Ино не позволяла себе отчаиваться. В отличие от остальных участников, она ведь знала, что будет ожидать после письменного экзамена, поэтому запечатать в свиток некоторые полезные для выживания вещи не оказалось проблемой.

Оставалось надеяться, что она сможет продержаться в одиночку до конца испытания, если потребуется.

Глупый Шикамару, — негодовала она. — Глупый, глупый, глупый! Люди же меняются!

— А твоя почему здесь сидеть? — вырвал её из размышлений на удивление мультяшный голос. Испугавшись, инстинктивно выхватив кунай, она вскочила с пня и встретилась глазами с… селезнем. С обычным таким селезнем, за исключением повязки на голове с криво нарисованным символом Конохи.

— Ты кто? — прищурилась она. — Ты от Наруто?

Ино, конечно, знала, что у него утки… но никогда ещё не имела с ними дела. На все вопросы о них Узумаки только смеялся и чесал голову.

Говорил, классные, но не без странностей.

— Моя от хозяина, да! — восторженно воскликнул селезень, хлопнув крыльями. — Хозяин послать меня сюда смотреть большой банзай! Моя твоя случайно находить, и моя думать, как бы не ого-го.

… что, простите.

— Э-э-э… ого-го?

— Ого-го, — закивал селезень. — Пока нет. Моя радоваться.

— А… банзай?

— Банзай! — вдруг завопил селезень, захлопав крыльями, чем настолько напугал Ино, что она даже отпрыгнула. — Моя просить простить. Утка-селезень любить большой банзай! Большой банзай честь! Моя твоя проводить смотреть? Как бы не ого-го?

… что, простите.

— Моя твоя, — попыталась она, — не понимать.

— Моя твоя прощать, — махнул крылом селезень. — Господин наш — большой ум. Господин понимать брат-селезень и сестра-утка.

— Так что там про банзай и ого-го?

— Банзай! — опять возбуждённо завопил селезень.

— Да знаешь что! — рассердилась Ино, опять инстинктивно подпрыгнув. — Да… Да что же это за день такой сегодня!

Надкусила палец, сложила печати и опустила ладонь на землю.

Пусть, блин, между собой общаются!

Возникшее облачко дыма пахло лаймом и мятой.

— Ино-чан, — степенно пророкотал голос.

Буль-буль-буль-буль-буль. Пуф-ф-ф-ф-ф.

— Я же просила… не вызывать меня в это время дня… потому что в это время дня…

Буль-буль-буль-буль-буль. Пуф-ф-ф-ф-ф.

— … я изволю заниматься послеобеденным перевариванием пищи.

Облачко медленно рассосалось, обнажив здоровенного пузатого человекоподобного крокодила с пышным розовым бантом на голове. Существо полулежало и с наслаждением потягивало солидный кальян.

— Коко-чан, — Ино даже не знала, что сказать. Пожаловаться? Возмутиться?.. И решила начать с фактов за неимением вариантов получше, — я поругалась с мальчиками, бросила их, в лесу страшно, и я не понимаю, что говорит эта утка!

— Моя есть селезень, — поправило её это летучее сумасшествие.

— Ну селезень!

— Хм-м.

Буль-буль-буль-буль-буль. Пуф-ф-ф-ф-ф.

Коко-чан смерила птицу оценивающим взглядом.

Спросила:

— Твоя что здесь делать?

— Хозяин послать меня сюда смотреть большой банзай! Моя её, — кивок в сторону Ино. — случайно находить, и моя думать, как бы не ого-го.

— Хм-м.

Буль-буль-буль-буль-буль. Пуф-ф-ф-ф-ф.

У Ино нервно дёрнулась бровь.

— Наруто послал его посмотреть, будет ли большая драка с Орочимару, — перевела крокодил. — Селезень случайно тебя нашёл, и подумал, как бы тебе в ящик тут одной не сыграть. Элементарно, девочка моя.

Буль-буль-буль-буль-буль. Пуф-ф-ф-ф-ф.

— Искусство коммуникации, — добавила Коко-чан и помахала шлангом.

— Ну, знаете ли! — поставила руки в боки Ино. — Мои навыки коммуникации на сегодня всё! Закончились! Здесь опасно, прикрытия мало, страшно, надо выполнить задание, то есть оставаться на подхвате, а я, а я… а эти дураки по лесу бродят, медленно тащатся в Башню, несмотря на опасность, и чипсы жрут! И ничего не подозревают! — и шмыгнула носом.

— Не знать банзай — ого-го, — строго покивал селезень, который ещё почему-то не улетел.

Коко-чан со вздохом поднялась на задние лапы, выпрямившись во все свои два с половиной метра роста.

— Сладкая моя, — серьёзно заявила, — мальчики ду-ра-ки. И если бы не мы, они бы давно померли!..

— Господин — большой ум! — сразу же возмутилась птица. — Большая мозги!

— Твой Наруто не так уж и плох, — согласилась Коко-чан, поправляя на себе шлангом от всё ещё раскочегаренного кальяна пышный бант; лапами она не дотягивалась. — По крайней мере, коготки у него ухоженные! Слышишь, девочка моя? Это важно. Но вот остальные… кроме вот этого, с пушистиками — никуда не годятся, — затянулась. Выдохнула. — И изюминки нет… понимаешь? Мужчина должен быть самую малость припизднутым, чтобы было за что бить.

Это… — скорчила гримасу Ино, — немного… домашнее насилие.

— Коко-чан, — серьёзно сказала она. — Не надо никого бить.

— Так я же фигурально, радость моя, — махнула шлангом крокодил. — Но это ты должна его терпеть, а не он тебя. Так и вдохновишь его стать лучше, и на подвиги, и вообще, и он не будет друзьям за пинтой пива рассказывать, с какой неразумной истеричкой встречается, — Коко-чан помрачнела, будто затронув личную для себя тему. — Впрочем, проехали. Не думай об этом пока, конфетка моя. Лучше скажи, тебя подвезти? Негоже тебе лапки пачкать, — Коко-чан приглашающе похлопала свою спину шлангом. — Ты понесёшь кальян, а я понесу тебя. Только угли меняй.

— А моя? — поинтересовался селезень.

— Ты нам путь до большой заварушки, если она будет, покажешь, — заключила крокодил.

— Без ого-го? — очень серьёзно спросил.

— Да, будь любезен.

… Наверное, странную они картину представляли со стороны. Здоровенная крокодил с пышным бантом, девочка, болтавшаяся у неё на плече как мешок с картошкой, в обнимку с дымящимся кальяном, и какой-то упоротый селезень, летящий спереди.

А ещё крокодил продолжала свою нотацию.

— Ты пойми, душечка моя… дай-ка шланг… о, спасибо. — она затянулась и с наслаждением выдохнула. — Мальчики взрослеют позже нас, потому что так получилось. Соотвественно, и житейская мудрость приходит к ним попозже.

— Это я знаю, — проворчала Ино, отмахиваясь от сладкого дыма. — Но неужели они не заметили, что я изменилась?

— А куда им смотреть? — хмыкнула крокодил. — Вот если бы у тебя сиськи вдруг появились размером с арбузы, то тут даже слепой бы заметил. А мы говорим о душевных тонкостях… нет, не убирай шланг, оставь.