– Далее, тоже самое делаем в отношении зенитных расчетов, – продолжал я сыпать указаниями. – Эти башенки нужно деактивировать уже сейчас, не дожидаясь попадания… Потому как в сравнении с обычной артиллерийской батареей, тяжелобронированной и защищенной, зенитные гнезда обладают куда меньшей живучестью и уничтожаются, либо выводятся из строя уже после первого попадания из среднего калибра. Так что пусть расчеты сразу покидают свои боевые посты… В отличие от основных палубных орудий, которых в результате нашей с тобой, Аристарх Петрович, хитрости может сохраниться пара штук, зенитных батарей при таком раскладе удастся уберечь гораздо большее количество.

Пусть американцы полностью будут уверены в своей безопасности и начнут абордаж. Тогда оставшиеся в строю зенитки нам сильно смогут помочь.

Плюс эвакуация операторов зенитных батарей – это опять же сохранение экипажа для отражения атаки штурмовиков «янки», в скором времени нам потребуется помощь каждого моряка на борту…

Кстати, как у тебя насчет стрелкового оружия и брони? На морпехах «Афины» я уже видел «ратники» последней модели – это очень хорошо. Но есть ли средства обороны для остальных членов команды?

– На счет этого не волнуйтесь, господин адмирал, – улыбнулся Жила. – Враг будет сильно удивлен, увидев, как вооружен и организован экипаж моего линкора… Брони, винтовок и гранат на «Афине» с запасом… Недаром Таисия Константиновна даже послала часть экипировки на ваш «Одинокий»…

– Да, я помню какие-то там шуры-муры княжны с моими старшими офицерами за спиной командира, – усмехнулся я. – И очень рад тому, что и мои штурмовики сейчас в более совершенной броне. А как обрадовался «обновке» Кузьма Кузьмич, я вообще молчу…

– Полковник может радоваться? – усомнился Жила. – Никогда не видел улыбки не его физиономии…

– Где-то глубоко внутри он пляшет от восторга…

– Понятно, – кивнул, поддержав мое приподнятое настроение, кавторанг, – значит, я не увидел этот восторг, видимо за нимидийской маской в половину лица Дорохова. Что касаемо слаженности, – Аристарх Петрович вернулся к насущным вопросам, – то и она на высоком уровне. Мои ребята из экипажа «Афины» – это конечно не ваши головорезы с «Одинокого», которых вы натаскивали на рукопашные с самого начала, но тоже могут за себя постоять.

– Понимаю, твоя прошлая жизнь корсара не отпускает, – засмеялся я. – Тренируешь как по старой памяти – все на корабле должны уметь сражаться…

– Это, да, – кивнул кавторанг, – только слаживание экипажа «Афины» все же не моя изначальная затея. Я что – человек подневольный, пешка в руках нашей великой княжны… Идея подготовки к отражению штурма или участия в абордаже целого экипажа принадлежит именно Таисии Константиновне. Это она, насмотревшись на опыт адмирала Василькова, не давала покоя своим офицерам и матросам, гоняя их в свободное время в тренировочном центре линкора и натаскивая в стрелковой подготовке и ближнем бою… Много было недовольных, но в итоге, как покажет сегодняшнее сражение, это имело смысл…

– Надеюсь, что ты прав, – кивнул я, довольный услышанным.

Теперь у нас с Жилой оказывается под рукой более трех сотен бойцов контрштурма, а это значит, что сюрпризов для американцев мы сможем подготовить немало.

– Поехали дальше, – продолжал я разговор с кавторангом, – уводи людей с внешних отсеков, глубже в центр… Пусть никого кроме андроидов в них не остается. Американцы будут утюжить линкор долго, чтобы нанести нам максимальный урон и обезопасить подход своих кораблей и десантных модулей. А почему нет, время на это у Джонса имеется, других русских вымпелов в системе не наблюдается, «Афина» в западне и ей уже никуда не деться. Поэтому стараясь снизить риски, «янки» хорошенько пройдутся и не один раз по всей обшивке линкора. Пробитий брони, разгерметизации и выжигания внешних отсеков тоже будет предостаточно, поэтому все моряки должны быть оттуда заранее эвакуированы в более безопасные места.

Конечно, при такой интенсивности огня никто не может гарантировать, что плазма не проникнет дальше к центральным модулям, но, по крайней мере, мы должны сделать все, чтобы обезопасить экипаж…

– Согласен, – кивнул Аристарх Петрович, – однако, если мои люди покинут данные отсеки, кто тогда остановит вторжение на борт штурмовых команд противника?

– Против нас сейчас стоит целая дивизия из более чем пятнадцати вымпелов, – ответил на это я. – У каждого дредноута 21-ой «линейной» на борту находится от одного до трех полных взводов космопехоты. Этого количества более чем достаточно, чтобы одним махом захватить любой корабль. Поэтому рассредоточиваться и разделять экипаж «Афины» на многочисленные малые отряды, чтобы те попытались сдержать абордажную атаку по всему внешнему контуру корабля, дело безнадежное. У нас, несмотря на три сотни бойцов не хватит сил, чтобы это осуществить.

Противник может проникнуть на линкор в любом месте, точнее, сразу в нескольких десятках мест. Мы в любом случае не в состоянии сдержать врага, поэтому основное кольцо обороны будет проходить в центральных модулях корабля, чтобы сузить периметр и более эффективно сдерживать атаки…

– Добро, – согласился Аристарх Петрович, – сейчас же распоряжусь, чтобы никто не прохлаждался в подсобках и коридорах внешних отсеков… А как тогда в таком случае зенитчики и канониры уцелевших батарей, если таковые после артподготовки американцев останутся, попадут обратно к своим орудиям, если отойдут к центру?

– Ты как маленький, Аристарх Петрович, – нахмурился я, – ну, пусть в центральных модулях, которые непосредственно соединяются с их батареями, отсидятся пока идет пальба, а после канонирам не составит большого времени вернуться на боевые посты и начать вести ответный огонь. Отходить к центру – это же не означает, всем столпиться у дверей капитанского мостика и ждать развития событий!

– Понял-понял, – прервал меня Жила, чтобы я сильно не позорил его перед подчиненными. – Все ясно, уже над этим работаем…

Я, наконец, откинулся на спинку кресла, с непривычки устав так много говорить. У меня то в голове картинка уже давно сложилась, а оказывается, другим нужно разъяснять многие очевидные вещи…

Так, ладно, вроде бы нами с кавторангом сделан максимум от возможного. И теперь только остается ждать, что же предпримут американцы, а так же вовремя на это реагировать. Мне нравилось работать вторым номером, сидишь в обороне подготовленный к разным вариантам и ждешь ошибки, либо огромных потерь противника. Однако как не весело мне было сейчас на душе, все-таки не нужно забывать, что мы с ловушке, причем без какой-либо возможности выбраться из нее. «Афина» уже не сможет убежать и прыгнуть назад в «Тавриду». И тогда к чему была вся эта «секретная» операция?

Ну, спас Абадайю Смита от расправы над ним Хигса, это вообще не в счет. Ну, похитил командующего Дрейка, это уже куда не шло, можно приписать к победе. Однако плененный американский адмирал, даже такого масштаба, разве стоит жизни «Афины» и ее экипажа? А заплатить придется…

– Адмирал, сэр, артиллерийские системы противника подавлены, – оператор повернулся к задумчиво сидящему в командирском кресле Нейтену Джонсу. – Канониры запрашивают уточнение – что делать дальше?

– Что-то через чур быстро сдался этот линейный корабль, – с сомнением в голосе произнес вице-адмирал, внимательно наблюдая за тем, как оптические сканеры обнаружения шарят по малахитовой броне русского линкора.

Ни единого признака активности орудий на «Афине» не обнаруживалось вот уже несколько минут. Корпус был полностью изрешечен, а внешняя обшивка во многих местах разорвана и представляла собой лохмотья из листовой брони, вывернутые как лепестки цветов смерти. Палубные орудия сразу дюжины вымпелов 21-ой «линейной» дивизии в течение получаса беспрерывно утюжили русский корабль, по нескольку раз проходясь по всему корпусу плазменными зарядами огромной разрушительной мощности.