За несколько минут до рассвета второго дня, со своего командного пункта высоко в улье, Люго прислал приказ к отступлению.

С широко открытыми северо-западными пригородами Цивитас, район Айронхолла находился под увеличивающимся давлением всю вторую половину ночи, и Калденбаху, в конце концов, с неохотой, пришлось сигнализировать своим войскам, чтобы они больше его не удерживали.

Когда приказ дошел до Гаунта, он выругался, хотя и видел в этом смысл. Если Калденбах отступит, то Квартал Масонов будет сам по себе, заметно уязвимый для клешней сил архиврага, заполонивших все вокруг.

Северные сектора Цивитас нужно было сдать.

К счастью, Калденбах был разумным лидером и методичным человеком. Он не просто отправлял свои растянутые войска в битву. Он знал жизненную важность разумного отступления, знал, что территория должна быть сдана только для тактического объединения. Он согласовал с Гаунтом отступление так, чтобы вся линия могла бы отходить так аккуратно, как только возможно, предоставляя взаимное прикрытие и поддержку.

Это был трудный и кровавый процесс, занявший пять часов. Он почти провалился из-за более чем дюжины случаев. Дважды, бронетехника СПО на фланге Стекольного Завода отступала слишком быстро, не предоставляя прикрытие пехоте к северу от нее, и это создавало бреши, которые Калденбаху приходилось каким-то чудом закрывать. Затем атака бронированных противопехотных машин на командный пункт Калденбаха едва не нанесла смертельный удар, который был отклонен импровизированной контратакой людей из Полка Цивитас. Области отступления Гаунта опустошались авианалетами, три из которых нанесли оборонительным рубежам большой ущерб и привели к опасным передислокациям, когда отряды захватчиков попытались воспользоваться уязвимостью. Затем отряды Даура были посланы на восток вдоль Улицы Фаркиндла, чтобы снять давление на несколько взводов, пытающихся отступить под огнем, но обнаружили, что дорога заблокирована огненным штормом по всей ширине. Взвод Раглона, уже отступивший в относительную безопасность, отважно сымпровизировал, и снова выдвинулся вперед, как раз вовремя, чтобы прикрыть Даура, которого едва не отрезали.

Любая из этих близких катастроф могла оставить брешь в линии отступающей Гвардии, и можно было бы гарантировать печальную судьбу для каждого солдата в отступающих войсках.

За час до полудня, под бледным небом, серым от дыма горящего внешнего города, последние силы Гаунта и Калденбаха достигли укреплений Склона Гильдии, и заняли вторую линию. К северу от них, по пятам шли отвратительные полки архиврага, хлынувшие сквозь брошенные пригороды, чтобы начать объединенный штурм Склона Гильдии.

Началась вторая фаза битвы за Цивитас Беати.

Снаряды и прочие дальнобойные боеприпасы теперь падали на внутренний город и попадали в башни улья. Взрывы, усеивающие широкие поверхности высоких ульев, казались искрами спичек на склонах гор, но ущерб увеличивался. Тяжелая артиллерия выдвинулась с Обсид на позиции внутри захваченных северных районов города. Вражеская воздушная мощь так же начала концентрировать свои атаки на суперструктурах улья. Противовоздушные батареи на крышах и верхних уровнях всех четырёх башен улья, большинство из которых поспешно подняли туда за предыдущие дни, оказывали бесцеремонное сопротивление. Со Склона Гильдии картина была впечатляющей, даже если дым часто закрывал ее: штурмовики, мелькающие и кружащиеся, как мухи в воздухе, исполосованном трассерами и лазерным огнем, и распускающиеся, как цветки, взрывы.

Другие звуки тоже прокатывались вдоль Цивитас: наводящие ужас звуки. Мерзкие прокламации текстов варпа заполнили вокс-каналы, или распространялись из громкоговорителей на приближающейся технике, на высокой громкости.

Упавший молитвенный горн, Горгонавт, был установлен обратно на свою башню, и направлен на улья.

Через него передавались всякие непотребства, часто усиленные крики Имперских солдат, гражданских и пилигримов, захваченных во время первой фазы. Акустический штурм охлаждал пыл и волновал уже потрясенных и утомленных защитников, и комиссары – двойняшки Китл в особенности – были заняты наказаниями, посредством казни, тех солдат, чья отвага исчезла под психологическим давлением.

Под ним становилось тяжело думать. Становилось тяжело хотеть жить. К полудню, несмотря на то, что эффекты от звукового штурма еще не полностью проникли внутрь башен улья, все те, кто находился на открытом Склоне Гильдии и в среднем городе, включая большую часть защитников, истекали потом и заболели. Нервы были вытрепаны, желудки выворачивало. И даже в этом случае, они должны были сражаться. Бригады смерти штурмовали Склон Гильдии с северо-запада и северо-востока. На баррикадах, линиях обороны и укрепленных точках, Имперские солдаты сражались и умирали со слезами на глазах, испытывая страдания от бессвязных, шипящих звуков истинного зла.

Сорик прекратил читать сообщение, которое пришло ему. Письма становились все более жалкими и отчаянными, и там, где можно было что-то разобрать, они просто оскорбляли. Он был жалким дураком.

Он был трусом. Он был гаковым ничтожеством. Автор, каким бы он ни был, какой бы ни была эта часть него, становился непонятным и доведенным до отчаяния.

Он разместил свой взвод за пятнадцать минут между артиллерийскими обстрелами, и сейчас сидел в дверном проеме, сгорбившись, с трясущимися руками, куря сигарету с лхо. Во рту был привкус желчи, который не уходил, и его глаз продолжал слезиться. Он высматривал Харка. Харк знал.

Сорик был храбрым человеком всю свою жизнь. Несмотря на тошноту и страх, которые он испытывал, сейчас, больше чем когда-либо, он знал, что Майло был прав. Сорику всего лишь надо было быть достаточно храбрым, чтобы поступить правильно.

Пока не было еще слишком поздно.

— Мор! — крикнул Сорик, когда встал и раздавил окурок ногой. Связист его отряда быстро подбежал.

— Найди для меня Гаунта, пожалуйста.

Мор кивнул, поставил свой передатчик на землю и начал говорить в трубку, когда подстроил его.

— Направляется на полевой пункт, на Улице Тарифа, шеф.

Сорик проверил по планшету. Улица Тарифа была близко.

— Еще он вызвал Комиссара Харка, шеф,— добавил Мор.

Лицо Сорика потемнело. Слишком поздно, слишком поздно, слишком поздно...

— Вивво! — крикнул он.

— Шеф?

— Ты командуешь взводом здесь какое-то время, парень. Слушай приказы и выполняй их хорошо.

— Шеф? А вы куда? Шеф?

Но Сорик уже бежал прочь по улице.

Тонкий серый дым от танкового снаряда плыл по узкой дороге на Склоне Гильдии. Богато украшенные склады, принадлежащие гильдии, стояли по обе стороны мостовой, и на юге, наверху пологого склона, колоссальные башни улья возвышались над крышами.

Мало что, раздумывал Варл, отличало эту конкретную улицу от той, которая была непосредственно к северу, или от той, которая была прямо на юге. Они все были частями лабиринта среднего города, все изрытыми снарядами и наполненными дымом.

Тем не менее, эта улица отмечала вторую линию обороны, защитное кольцо вокруг среднего города, к которому отступили Имперские войска. А в частности, эта улица была частью второй линии, которую защищать было долгом его взвода. Квартал к западу защищали стрелки СПО. Квартал на востоке, Варл узнал это из надежного источника – ну ладно, по крайней мере, от тактической службы – защищал квартет танков Люго. Он не видел их, но верил, что они там.

С полудня, у его непосредственных соседей было тихо, не считая раздражающего, отдающегося эхом вещания архиврага и единственной атаки бригады смерти Кровавого Пакта, которую его люди отбили отменным продольным огнем.

Варл мельком глянул дальше по улице, где люди из взвода под номером девять были в укрытиях и ждали. Он увидел Баена, разведчика его взвода, спешащего назад к нему после набега на перекресток.

Патер Грех и двое его подопечных шли в шаге позади Баена.

Варл вытащил сигарету из кармана куртки и протянул ее Бростину, сидевшему в укрытии позади него.