‒ Мне всё равно нужны забота и помощь! ‒ надувает губы, словно маленький мальчик.

‒ А девок трахать тебе моя помощь не нужна, а? Или там сам справляешься?

‒ Я сам решу, с кем мне спать.

‒ А, интересно получается, однако, ‒ упираю руки в бока, занимая боевую стойку. ‒ Значит, чтоб с девочками спать я не нужна, а во всём остальном ты несамостоятелен. Странно, тебе не кажется? А если кто-то из них забеременеет, ты ко мне прибежишь за помощью?

‒ Да.

‒ Отлично, ‒ фыркаю, ‒ спишь ты, а с последствиями разбираюсь я. Так вот, мой дорогой брат, в твоих же интересах сделать всё, чтобы задержаться на новой работе и получить возможность самого себя обеспечивать, потому что больше ты денег на развлечения от меня не получишь. Достаточно того, что я содержу нашу квартиру, а ты не думаешь, что приготовить на ужин и сколько платить слесарю за ремонт. Твоё содержание теперь является только твоей заботой. Усёк? ‒ заканчиваю длинную тираду, ни разу не запнувшись, отвешивая Мише того самого звёздного подсрачника, о котором мне постоянно твердит Света.

‒ Усёк, ‒ выплёвывает, явно несогласный с новыми правилами. ‒ Ужином сегодня накормишь? ‒ Слышу, как требовательно урчит живот Миши, желая нормальной пищи.

‒ Да. А когда получишь первую зарплату, продукты будем покупать по очереди и готовить, кстати, тоже.

Он молча покидает кухню, позволив мне остаться наедине с собственными мыслями.

Давно мы не скандалили, и я уже подумала, что брат повзрослел, стал больше понимать и переосмысливать всё, что с нами случилось. Но нет ‒ всё по-прежнему. Я снова виновата, а он опять белый и пушистый, натерпевшийся самого ужасного и гадкого в детском доме мальчик. Только вот всё не совсем так, как преподносит Миша, желая вызвать жалость и сочувствие.

Раньше брат грамотно воздействовал на меня, бросаясь многочисленными обвинениями и срываясь в слёзы, но в конце концов до меня дошло ‒ это элементарная манипуляция с целью добиться желаемого. Пока данная схема действовала безотказно, он пользовался ею при каждом удобном случае, но со временем я перестала вестись на провокации, а это приводило Мишу в бешенство, как и сейчас.

Брат откровенно не желает понимать, что я, сделавшая ошибку в его воспитании, стараюсь приучить его к самостоятельности и заботе хотя бы о самом себе. Он же воспринимает это, как отказ от него в общем, не желая принимать новые правила. Повзрослевший телом, умом ещё подросток, срывающийся в юношеский максимализм: всё или ничего, чёрное или белое, добро или зло.

Раньше я часто оставалась на ночь в отеле, чтобы просто не выслушивать очередные обвинения в свой адрес, но в последнее время всё поутихло, и я считала, что мы, наконец, научились быть на равных. Нет, мне снова показалось.

Заканчиваю с ужином, уже успокоившись, но всё чаще возвращаясь мыслями к Лису. Пока не поняла, какое впечатление у меня сложилось об этом человеке, так внезапно ворвавшимся в мою жизнь, но одно очевидно ‒ с ним нужно быть осторожнее. Необходимо сдерживаться, иначе то, что он проглотил сегодня, в следующий раз мне с рук не сойдёт, и я поплачусь за каждое сказанное слово.

А если Лис и дальше будет лишь наблюдать со стороны и не рваться вперёд проводить реформы, мы вполне мирно сможем сосуществовать следующие полгода, а дальше… Никто не знает, что будет дальше. Слишком много времени, за которое может произойти всё, что угодно. Но, возможно, если показать ему все плюсы отеля и указать на прибыль, которую мы приносили его отцу, Лис откажется от продажи, так и оставшись наблюдать, но предоставив нам возможность работать в привычной обстановке.

Попытка не пытка, и, если приложить усилия, может быть, взрослого мужчину удастся переубедить. Вот завтра и начнём, когда Кретов переберётся в отель основательно, став непосредственно нашим гостем.

‒ Миша, иди ужинать.

‒ Доброе утро, девочки! ‒ приветствую администраторов, которые готовятся к сдачн смены. ‒ И мальчик. ‒ Витя как всегда болтает с девчонками, пока нет новых гостей. ‒ Без происшествий?

‒ Если бы, ‒ гогочет Маша. ‒ Идите, покажу.

Немного напрягаюсь, но по задорному тону Маши понимаю, что случившееся, скорее, смешное, чем страшное. И правда, девушка поворачивает монитор и отматывает назад запись с камеры на четвёртом этаже, на которой пьяный в стельку Клинов расхаживает по коридору отеля в чём мать родила, совершенно не стесняясь размахивать членом перед постояльцами.

‒ Боже!

‒ Лана Сергеевна, мы практически сразу принесли ему халат и новую карту, потому что этот чудик забыл свою в номере и захлопнул дверь, ‒ смеётся Ира.

‒ Перед многими успел продефилировать в таком виде? ‒ киваю на монитор.

‒ Нет. Только перед девушкой из соседнего номера, но она отреагировала на него равнодушно, ‒ разводит руками Машка. ‒ Как и мы.

‒ Главное, чтобы не жаловалась, ‒ выдыхаю.

‒ Нет, она вместе с нами потом смеялась над этим нудистом. Кстати, сегодня приезжает Ливнёва со своим котом.

‒ И? ‒ не понимаю прилетевшую информацию.

‒ А у нас Аланов с Лансо живёт. Кот и собака в одном отеле, ‒ прищуривается Ира, ‒ жди беды.

‒ Ир, она со своим хвостатым уже два раза попадала на Лансо ‒ ничего не случилось. Он у неё в переноске за пределами номера, а за проживание с животным она всегда доплачивает. Главное, поселить на другом этаже.

‒ Так и сделали, засунув её в триста восьмой на третьем.

‒ Ну вот, а Аланов на пятом. Не пересекутся. А даже если и встретятся, ещё неизвестно, кто кого сожрёт, потому как её Марсик наипротивнейшее животное из всех, которых я встречала, ‒ кривлюсь, вспоминая этого старого злющего кота.

‒ Лана Сергеевна, тут это, ‒ Машка переходит на шёпот, ‒ может, вы с новым хозяином переговорите об изменении правил о животных? Запретить, и всё на этом. Девчонки задолбались вычищать номера от шерсти.

‒ Так, никаких изменений и его не закидывать такой информацией. Человек плохо разбирается в нашем деле. Сейчас подадим идею об отмене разрешения на животных, а он дальше свой нос засунет и отменит даже то, что нужно. Молчание. Не сейчас, может, немного позже, когда поймём, с кем имеем дело. Это вам не Марк Захарович ‒ улыбнулись, комплимент отвесили, какой он красивый и замечательный и всё, плывёт от счастья. Здесь нужно аккуратно. Спросил ‒ ответили по существу. Ясно?

‒ Да, ‒ кивают девчонки, и Витя вместе с ними. ‒ А он когда будет?

‒ Вечером. Днём в своём офисе, на ночь сюда. Так что с сегодняшнего дня вы под присмотром. Аккуратнее.

‒ Лана Сергеевна, а почему Лис? ‒ интересуется Ира.

‒ Ты у меня спрашиваешь? ‒ возмущаюсь. ‒ Как представился, так и называем. Вопросов не задаём. Сказал, сокращение от его имени.

‒ Как у вас?

‒ Да. Как у меня.

‒ Но у вас красивое, ‒ мечтательно прикрывает глаза.

‒ А у него, возможно, некрасивое, поэтому и не говорит. Закончили болтать. Работаем.

Просмотрев занятые и свободные номера и ещё немного поговорив с девочками, наконец, отправляюсь в свой кабинет.

‒ Лан, можно к тебе на пару минут? ‒ Света подхватывает меня под локоть, направляясь по первому этажу на разговор. Молчит, не желая обсуждать вопрос в коридоре. Подозреваю, дело в Купере. ‒ Я говорила вчера с Лесли, ‒ закрывает дверь, тут же усаживаясь в кресло.

‒ Истерил?

‒ Первые несколько минут, ‒ смеётся. ‒ Высказал соболезнования, как полагается. Расстроен, конечно, смертью Кретова, всё-таки они давно знакомы, но согласился, что все мы смертны и с каждым может случится, ‒ разводит руками. ‒ А теперь к делу. По вопросу о договоре аренды: Купер проконсультировался с юристами, и так как он имеет долю в отеле, договор можно продлить автоматически до момента вступления нового владельца в наследство, а уже дальше заключать новый. По вопросу доли… ‒ Света замолкает, накаляя обстановку. ‒ Пока продать не готов, но, ‒ поднимает палец, ‒ намекнул, что может подумать, если сумма его устроит. Опять же, об этом можно говорить только после того, как Лис станет собственником.