Я уже хотел открыл было рот, чтобы уточнить некоторые детали, как княгиня вскочила на ноги, со скрипом отодвигая от себя массивный стул, и оперлась руками о стол. Лицо ее побелело от гнева, это состояние я не мог спутать ни с каким другим. Так вывели княгиню только однажды, когда Николенька и Софья немного подшутили над гостями, за что и были наказаны. Все же им было меньше десяти, а что им могли сделать, кроме как расставить по углам. Я невольно улыбнулся воспоминаниям.

– Николай мертв, и ты не имеешь права врываться в мой дом, чтобы пытаться оскорбить его память, – голос матери упал до шепота. Стоящая посредине стола хрустальная ваза покрыла льдом и в наступившей на мгновение тишине отчетливо послышался громкий треск лопнувшего стекла. Хорошо еще, что не взорвалась, а то нас бы всех как шрапнелью посекло. Я даже вздрогнул, но концентрацию не потерял, а приготовился помочь княгине избавить нас от присутствия выжившего из ума старика путем выкидывания его в дверь. Никакого конкретного заклинания я не готовил, в данном случае, просто потока неоформленной силы будет вполне достаточно.

– Я возношу хвалу Господу, что твой сын… – договорить он не успел, потому что, пролетевший мимо меня ледяной поток, от которого просто веяло потусторонней жутью, ударил незваному гостю в грудь и пригвоздил к двери.

– Вам было запрещено приходить в этот дом, – холодный голос княгини потерял малейшие признаки человечности. – И этот запрет всецело поддержал мой муж и император. Кроме того, никто этого запрета не отменял. И мне совершенно плевать на то, что вы в очередной раз себе навоображали. Вон из моего дома! – и продолжающийся изливаться поток вынес его в коридор. – Стража! – В столовую заскочил бледный гвардеец. – Кто пропустил сюда этого человека?

– Я не знаю, ваша светлость, – проговорил молодой гвардеец. – Князь подошел вместе с капитаном Говоровым. Я думал…

– Вам меньше нужно думать и лучше выполнять приказы императора, – холодно проговорила княгиня. – Выкиньте его за пределы поместья и арестуйте Говорова.

От неожиданности я отпустил тьму, которая уже не была востребована, уходящую весьма недовольно, потому что ей не дали ничего сделать. Я вот не помню, чтобы в принципе говорилось, что дед обладает какими-то способностями к магии. Собственно, как и сейчас, он ничего не смог противопоставить родной дочери, да и не стремился. Уж не в этом кроется вся первопричина его ненависти к покойному Николаю? То, чего он был лишен, отразилось на его внуке? Почему я до этого момента не задавался этим вопросом, ведь возможно семейный конфликт можно было хоть немного разрешить, не доводя до такого. Раньше таких драконовских мер не было. Но, после того случая, было логично, что вся система охраны была перестроена, и в поместье теперь так много гвардейцев. Странно, что, когда меня вели в мою комнату, и потом, когда шел уже самостоятельно к столовой, я по какой-то неведомой мне причине не заметил большого количества охраны, и теперь теряюсь в догадках, а, собственно, почему? Но деда, так некстати нарушившего наш почти интим, уже вывели, и княгиня села на место. Не глядя на меня, она взяла в руку вилку, и, хотя я ни о чем не спрашивал, начала говорить.

– Старые семейные разногласия. Что касается охраны, я просто вижу, как в вашей голове возникает этот вопрос, я скажу так: охрана не стоит, изображая почетный караул, у нее другая функция, поэтому их практически не видно. И да, я почувствовала и даже увидела, как в ваших глазах промелькнула тень. Вы собирались его ударить, – это был не вопрос, а утверждение, и никакого осуждения я в ее голосе не услышал. – Но, чтобы избежать лишних вопросов, я вас опередила. Не нужно марать руки о того, кого я уже очень давно не считаю родичем. Не переживайте, он вас не побеспокоит, князь Керн не имеет власти, после его выпадов в сторону моего сына, его лишили всех привилегий, тем более, что особых заслуг перед императором у него никогда не было.

– Я, пожалуй, пойду, все было очень вкусно, – поднявшись, я посмотрел на нее с вызовом. Почти полминуты мы боролись взглядами, но в итоге княгиня меня отпустила кивком головы. Когда же я уже дошел до двери, меня остановил ее тихий голос.

– Никки, постой, – я замер, а мысли лихорадочно заметались в голове. Как? Как это произошло? Как она меня узнала. – Неужели ты думал, что я не увижу на тебе печати своего дара? – Наконец, я медленно повернулся к ней.

– Вы это мне говорите?

– Да, потому что я знаю, что ты мой сын. Пожалуйста, не отталкивай меня. Если с тобой что-то произошло, то мы вместе разберемся, – она смотрела прямо на меня, и я снова сумел выдержать ее взгляд.

– Почему вы его не искали? – немного раздраженного ответил я княгине, немного жестче, чем это следовало бы, но, глядя ей в глаза, меня внезапно пронзило понимание того, что же меня так смущало во всей этой ситуации.

– Что? – она немного опешила и наконец положила на стол эти чертовы столовые приборы.

– Почему вы не искали своего Никки, если думали, что заклятие, ритуал, не знаю, что вы там с ним сотворили, мог сработать? Вы оплакивали его вместе со всеми, и никто не мог усомниться в вашей скорби. Если вы даже на долю процента сомневались, что ваш сын жив, почему вы оставили его умирать на Японских островах, и даже не намекнули князю, чтобы он хоть что-то узнал, когда был там с рабочим визитом или не сопровождали его, как это положено княгине? Вы сами похоронили вашего сына, а он умер. У вас ничего не получилось.

– Никки, ты ошибаешься, – онемевшими губами только и смогла ответить на мой выпад она. Она была княгиней Роковой и теперь я понял, что не чувствую, глядя на нее, ничего.

– Нет, это вы ошибаетесь, ваша светлость, ваш сын умер. Я был свидетелем этого. А печать могла частично перейти с него на меня, потому что никто до сих пор не знает, что происходит при неконтролируемых выбросах, – я говорил медленно, мысленно прощаясь с матерью и сжигая за собой все мосты. Теперь мне стало абсолютно ясно, я не останусь в Российской империи. Как только свершится моя месть, я уеду. А прежде, мне нужно попытаться как-то с Громовым пересечься. Он саботировал приказ сегодня, может он что-то знает про нападение. – Вы ошиблись, я не ваш сын, – добавил я и вышел из комнаты.

– Откуда Керн узнал, что ты – оборотень? – набросился я на лису, врываясь к ней в комнату. После разговора с княгиней у меня тряслись руки, а еще мне постоянно казалось, что я упускаю нечто очень важное.

То, что я оборвал связь с имперским домом совершенно меня не трогало в моральном плане. Те обвинения в адрес княгини не были безосновательными, их вылил на нее Николенька, заткнув меня, выбравшись из своей конуры на поверхность, а после полностью исчез из моей сущности. Все, что оставалось на поверхности в виде российского аристократа ушло в небытие, и теперь я остался в одиночестве полноценной личностью, у которой ни перед кем нет никаких долгов и обязательств. Ну, еще и химитсу, конечно, от него, как от Николая я так легко отделаться не смогу, все же химитсу – это полноценный я. От всего этого шла кругом голова, и усугублялось чем-то, что я еще не мог объяснить до конца. И дело было не только в проклятом Громове.

– Кто? – Фудзико обернулась и удивленно посмотрела на меня.

– Князь Керн! Тесть князя Рокова, – я подпер спиной дверь и, скрестив руки на груди, сверлил ее прокурорским взглядом. Она переоделась и смыла с себя вечерний макияж, который нанесли на нее прислужницы по просьбе княжны. Тогда она выглядела вполне себе миловидной девушкой, совершенно не похожей на ту, что я знал. Все же штукатурка на лице, которые наносят на себя слабые мира сего, то есть женщины, скрывает довольно много. В случае с Фудзико, через нее было абсолютно не видно той хитрости и коварства, что проглядывалась на симпатичном личике сейчас. А может все дело и не в макияже, все же она немножко не человек.

– Но мне не представляли князя Керна, – лиса нахмурилась и встала с низкого диванчика, на котором до этого момента сидела, поджав под себя ноги. – Не помню, чтобы кто-то с этим именем присутствовал на вчерашнем ужине.