– Ага, – я бросил сумку на пол и завалился на кровать, широко зевнув. – Разбудишь, когда вставать надо будет, а то, что-то я устал.

– Эм, а мы что, будем на одной кровати спать? – я приоткрыл глаз и посмотрел на девушку, стоящую надо мной и прикусившую губу.

– Ну, если обещаешь не приставать, то можешь присоединяться, а то ты права, на полу тебе будет не слишком удобно, – и я снова закрыл глаза, чувствуя, как проваливаюсь в сон, под тихий бубнеж устраивающейся рядом лисицы.

– Эй, стюард, подойди сюда, – раздался капризный голос какой-то дамочки, которая лежала на шезлонге, разомлев под лучами солнца, странно яркого и жаркого для этого времени года. На верхней палубе было пустынно, всего два или три шезлонга заняты, и я думал, что смогу без особых проблем проскочить мимо них и спуститься в свою каюту, потому что всю работу на сегодняшний день я уже вроде бы выполнил.

Я посмотрел по сторонам и не увидел поблизости никого из прислуги. В такую погоду никто не хотел жариться под прямыми лучами солнца, и те, кто сейчас должен был находиться наверху в ожидании, что кому-нибудь из випов захочется лобстеров на вертеле в ананасах, томились в специально отведенной для этого комнате ожидания. У каждого шезлонга находилась кнопка вызова на такой случай, которая как раз и подавала сигнал в ту самую комнату.

На самом деле нас было много, и распределяемая работа не носила какой-либо грандиозный характер, поэтому, когда распорядитель говорил про то, что мы должны пахать с утра до ночи, он просто имел в виду, что нас могут до часа икс еще много раз дернуть. К тому же среди парней были распределены и ночные дежурства, ну а вдруг кому-то из пассажиров внезапно понадобится помощь прислуги? Особенно на верхних палубах.

Хотя, иногда мне казалось, что дежурных выставляют на палубах еще и в качестве живого щита, который попадет под удар первым при шторме, нападении пиратов или еще какой невиданной катастрофе, а у начальства вместе с охраной и випами будет возможность перегруппироваться и свалить на спасательных шлюпках в закат, ну или плотнее законсервироваться в своих каютах. Сейчас была далеко не ночь и живого прислуживающего щита не было и в помине, поэтому я, глубоко вздохнув, повернулся в сторону взывающей меня дамочки.

– Стюард, ты что оглох? Или у тебя мозги размякли от жары? – Вот что называется, взгляд со стороны. Раньше, еще будучи Николенькой, я очень любил находиться на верхней палубе какого-нибудь лайнера, что случалось не очень часто, все-таки у императорской семьи всегда имелось несколько яхт в собственности, но пару раз я все-таки прокатился по черному морю в качестве пассажира, почти такого же корабля. Тогда мне все понравилось. А вот сейчас, мне хотелось вылить коктейль на блондинистую головку этой породистой самки, которая смотрела на меня, не скрывая презрения, приподнявшись на локтях.

– Да, мадам, – пришлось нацеплять на морду самую сладкую улыбочку и, подойдя, подобострастно поклониться. Она не была японкой, поэтому я не знал, как именно следует к ней обращаться, и выбрал самое нейтральное, что пришло мне на ум. Правилам этикета нас не обучали, видимо, считали, что в идеале, прислуга должна лишний раз не открывать свой рот, даже при обращении к ним высокородных господ.

– Что-то ты не слишком торопился подойти, когда я тебя в первый раз позвала, – мадам, кажется, изволила злиться. Интересно, те милые девчонки, которые обслуживали меня, еще в прошлой жизни, тоже хотели сотворить со мной нечто ужасное в духе римской инквизиции, или все же приоритеты и желания у разных полов все же отличаются?

– Я просто не мог поверить, что такая дама, как вы, решила обратиться к такому, как я, – я улыбнулся еще шире.

Лести для этих самочек много не бывает. Она не японка, и не подчинена определенным ритуалам, которые, так или иначе, накладывают свой отпечаток на любую представительницу этих безумных островов. Я присмотрелся повнимательнее, что-то в дамочке мне показалось знакомым. Ба, да это же леди Торнтон. Я ее видел на каком-то званном рауте в Лондоне, куда приезжал с отцом. Старая аристократия Американской империи предпочитала проживать в Старом свете, как они называли страны, входящие в состав империи на правах вассальных, расположенных за Атлантическим океаном. Но это не мешало ей говорить на чистом японском, что для меня, честно признаюсь, было довольно удивительным. Даже отец, посещая острова Японской империи, вел переговоры исключительно на английском, который довольно давно приняли за международный язык: прост в произношении и построении слов, и что немаловажно, не несет скрытых смыслов в зависимости от интонации и контекста, чем славился как японский, так и мой родной языки. Про письменность лучше даже не заикаться.

– А ты умеешь оправдываться, – леди, известная прежде всего тем, что, похоже, мечтала поставить рекорд по изменам лорду Торнтону, окинула меня на этот раз внимательным, изучающим взглядом, чем вывела меня из небольшого ступора, в который я впал, размышляя и вспоминая родную речь, которая, казалось, уже начала исчезать из моей памяти.

– Ну что вы, у меня и в мыслях не было, – я сложил ладони в молитвенном жесте и поклонился.

– А ты забавный, – она перевернулась на живот. Я не упустил возможности пройтись взглядом по ее шикарному, ухоженному тылу. Все-таки хороша, хоть и блядь редкостная. – Возьми крем на столике и натри мне спину, я сама не дотягиваюсь, а вокруг только пустые шезлонги, вгоняющие в депрессию.

– Эм, что? – я помотал головой. А ведь до этого момента не верил, что лорд Торнтон однажды застукал женушку в постели с садовником. Точнее, не совсем в постели, а если еще точнее, то и вовсе не в постели, а в саду, среди постригаемых этим садовником кустов. Видимо, ему настолько надоело позориться, что лорд решил немного отдохнуть от женушки и от перешептываний за своей спиной, и он отправил жену мотаться по морям и океанам, вроде как отдыхать, в гордом одиночестве. Правда, одиночество леди было весьма условно, она быстро нашла тех, кто его скрасит. Развод был неприемлем в тех кругах: либо супруги мучаются, либо становятся вдовцами, поэтому мне оставалось еще больше сочувствовать лорду, чисто из мужской солидарности. На мой вопрос она не ответила, лишь выразительно взглянула, и я быстро взял указанный крем, и принялся втирать в золотистую от легкого загара кожу.

Леди Торнтон некоторое время лежала неподвижно, я же хотел быстренько свалить, но, кажется, сам начал увлекаться. Ко всему прочему, моей темной половине пришлась по нраву мысль хорошенько развлечься с этой великосветской шлюшкой, у которой, похоже, какие-то проблемы на тему секса, в том плане, что она готова каждого на себя затащить.

Усмехнувшись про себя, я выдавил еще немного крема на ладони и начал втирать жирную субстанцию в бедра. Отметив, что леди не возражает, немного подвинулся, и мои ладони начали пробираться на внутреннюю сторону изящных бедер, уже не сдерживая ухмылки, когда под моими руками ноги леди Торнтон начали раздвигаться. Она тяжело задышала, а по всему телу пробежала дрожь.

– Хватит, – я с трудом заставил себя убрать руки. Неужели ошибся, и она все-таки более разборчивая, чем я себе представлял? – Ты, идешь со мной, живо! – она вскочила с шезлонга, набросила на плечи парео и быстрым шагом направилась в сторону кают. Мне ничего не оставалось, как следовать за ней.

Войдя за женщиной в огромные двухкомнатные апартаменты, лишь по какому-то недоразумению названные каютой, я остановился в дверях. Она же развернулась, подошла ко мне вплотную, и, перегнувшись, заперла дверь на ключ, проведя рядом с замком рукой, усиливая обычный запор магическим. От присутствия чужой магии возбуждение лишь усилилось, а дамочка отошла в центр комнаты и скинула с себя парео, вместе с купальником, оставшись обнаженной. Нет, я все-таки не ошибся. Протянув ко мне руки, она хищно улыбнулась.

– Ну же, ты же прекрасно понимаешь, что от тебя требуется. Будешь хорошим мальчиком, получишь отменные чаевые. И да, я хочу грубости.