— Держись, Тим, — говорил он, — до таверны Гринов осталась только миля, а там еще три.

— А мы можем согреться у Гринов?

— Чем меньше людей будет знать, куда мы идем, тем лучше, — сказал отец.

Темнело. Волы упирались, и мы шли все медленнее и медленнее. Снега навалило уже по колено, волы скользили и спотыкались. Наконец стало так темно, словно нас похоронили заживо. Я шел впереди, а отец погонял волов сзади. Мы не разговаривали, только иногда отец произносил короткое ругательство. Было трудно не потерять дорогу, ориентироваться мне помогали ограды. Оборачиваясь, я с трудом различал в темноте волов и телегу. Отец сказал:

— Это перекресток. Осталось всего две мили, Тим.

Но эти две мили показались мне бесконечными.

Наконец впереди забрезжил свет, и мы увидели дом. Свет падал из его окон. Мы провели волов в коровник. Я дал им сена и пошел в дом вслед за отцом. На кухне в камине горел огонь, пахло кукурузными лепешками и горячей подливкой. Платты столпились вокруг меня, помогая снять промокшую одежду. Я разделся догола, и мне было все равно, что на меня смотрели девчонки. Меня завернули в одеяло, усадили у камина и дали тарелку с бобами и горячую кукурузную лепешку. Я вдруг засмеялся — так хорошо почувствовать себя в тепле и в безопасности.

Наутро снег перестал идти и в небе сияло солнце. Вода ручейками стекала по крыше. Было так красиво — снег на полях искрился под лучами солнца. Но эта красота совсем меня не радовала. Я знал: идти по колено в снегу с повозкой, запряженной волами, до самого Реддинга будет нелегкой задачей. Наши ноги сразу промокнут и всю дорогу останутся мокрыми, а когда снег начнет таять, нам придется идти по скользкому месиву. Миссис Платт приготовила нам завтрак. Мы поели, попрощались со всеми, запрягли волов и вышли на дорогу.

— А нам дадут охрану? — спросил я отца.

— Не знаю, — ответил он. — Вчера вечером Платты пытались договориться об этом, но в такую метель найдется немного охотников ездить верхом. Однако у этой погоды есть и свои плюсы, — возможно, разбойники этого тоже не захотят. Ты пойдешь с волами и будешь за ними смотреть, а я поеду впереди.

Так мы и сделали. Отец проезжал две или три мили, а затем возвращался, чтобы проверить, как у меня дела, а потом снова уезжал вперед. Если бы он вдруг увидел впереди ковбоев, то смог бы вернуться ко мне и мы могли бы спрятаться.

— Если я закричу, не жди меня, сразу беги к лесу. По такому снегу они в лес на лошадях не поедут.

Единственным недостатком в этом плане было то, что в здешних краях рядом с дорогой не было леса. Большинство фермеров уже вырубили все деревья поблизости от своих домов. Пробираясь по снегу, я думал, куда бежать, если что-нибудь произойдет. Хотя понимал, что не так-то просто убегать по такому снегу.

Волы шли быстрее, чем вчера. Но они продолжали скользить, особенно на подъемах и спусках. Почти все время я был один — отец ехал далеко впереди. Он возникал передо мной всякий раз неожиданно, убеждался, что со мной все в порядке, и тут же снова исчезал впереди.

Мне было страшно находиться одному. А что, если ковбои едут позади и вот-вот догонят меня? Или может быть, они спрятались в одном из домов или коровников вдоль дороги? Продвигаясь вперед, я смотрел по сторонам и постоянно оборачивался. Каждые пять минут мне казалось, что я слышу топот копыт, и я вздрагивал. Но потом оказывалось, что, кроме покрытых снегом холмов и полей, у меня за спиной ничего нет.

Обедали мы в повозке — выпили пива и съели печенье.

— До Риджбери еще две мили, — сказал отец. — Я проеду вперед, а потом вернусь, и тогда мы поедем вместе. Я успокоюсь, только когда мы проедем это чертово место. — Он покачал головой. — Мы должны ехать дальше, мы должны справиться с этим, Тим, — сказал он. — Держись! Скоро все закончится.

Мы спокойно проехали через Риджбери. Люди, сидевшие в таверне, смотрели на нас. Я подумал, что, наверное, им кажется странным, что мы едем по такому снегу. Отец помрачнел.

— Если раньше никто не знал, что мы здесь, то теперь об этом узнают все, — сказал он.

Когда мы выбрались из города, он снова выехал вперед.

Мои ноги промокли и замерзли, и я снова проголодался — когда ты тратишь столько сил, то одним печеньем и пивом не обойтись. Чтобы отвлечься, я стал вспоминать названия стран мира, которые изучал по географии. Некоторые вспоминались легко — Англия, Франция, Швеция, Россия… Тяжелее всего было с такими маленькими странами, как Гессен, Тоскана или Пьемонт. Я задумался, можно ли считать страной Америку? Если повстанцы выиграют войну, то мы станем страной, но отец был уверен, что они проиграют, поэтому я решил пока Америку страной не считать. Было трудно удерживать все страны в голове. Поэтому, вспомнив больше двадцати стран, я забыл, посчитал ли я Сербию или Индию, и начал вспоминать снова. Я дошел до Аравии, когда неожиданно сообразил, что уже давно не видел отца.

Мне стало не по себе. Как давно он в последний раз показывался передо мной на дороге? Я не мог вспомнить. Наверное, это было примерно полчаса назад или час. Я вспрыгнул на телегу и посмотрел назад, пытаясь понять, как далеко я продвинулся с тех пор, когда видел его в последний раз. Все вокруг было покрыто снегом — деревья, дома, и лишь грязный черный след от нашей повозки тянулся по дороге. Где же я был, когда в последний раз видел отца? Я не мог вспомнить.

Но может быть, я ошибался? Может быть, мне только кажется, что это было давно? Может быть, пока я перечислял все эти страны, мне только показалось, что прошло много времени?

Но нет — мы прошли за это время несколько миль от холмов, которые я теперь с трудом различал. Я начал волноваться. Конечно, причины могли быть самыми простыми. Отец мог встретить кого-то знакомого и остановиться, чтобы поговорить и дождаться меня. Или он мог заглянуть к какому-нибудь фермеру, чтобы раздобыть для нас еду. В общем, можно было найти происходящему простое объяснение, но в то же время я знал: если бы отец решил оставить меня ненадолго одного, он бы меня предупредил.

Так что же произошло? Может быть, просто что-то случилось с Грей? Она могла споткнуться и пораниться. А может быть, поранился отец? Может быть, он упал с лошади и сломал ногу? Главное было поскорее его найти. Я хлестнул волов, чтобы они шли быстрее. Они замычали, затрясли головами и прибавили шагу, но через пять минут пошли медленно. Я снова ударил их, на этот раз сильнее. Но опять не прошло и трех минут, как они замедлили шаг. Они просто не могли двигаться быстрее из-за снега.

Страшные картины возникали в моем воображении: отец мог истекать кровью или лежать без сознания в снегу. Я решил найти его, а уж после продолжить путь. Я отвел волов на край дороги, разгреб снег, чтобы они могли достать до травы, и пошел по дороге так быстро, как только мог, — почти побежал.

По дороге тянулась цепочка следов Грей. Было ясно, что, кроме отца, здесь никто не проезжал. Я пристально вглядывался вперед. Если на краю дороги оказывался высокий валун или пень, я забирался на него, но и сверху видел только цепочку лошадиных следов.

За пятнадцать минут я прошел добрую милю, а может быть, и больше и наконец увидел тсуг[23] и, растущие вдоль левой стороны дороги. За ними на холме стоял дом фермера. Может быть, отец зашел туда, чтобы купить еды или еще за чем-то. Я решил сократить дорогу, пробежав к дому через поле, но потом подумал, что лучше идти по лошадиным следам. Я продолжил путь, пока не дошел до тсуг. И тут мне все стало ясно. На дороге, покрытой снегом и грязью, и на земле около тсуг было множество лошадиных следов, а от них по дороге вели цепочки из трех или четырех следов. Вероятно, ковбои ждали в засаде, прячась за тсугами, потом набросились на отца и куда-то его увезли.

Я стоял на снегу, решая, как поступить, но в голову ничего не приходило. Я только знал, что отца пленили и его больше нет рядом. Слова молитвы полились сами собой: «Пожалуйста, Господи, пожалуйста, помоги». А потом я подумал, что ковбои могут быть рядом, что они прячутся и наблюдают за мной. Я повернулся, оглядел поля, заглянул за тсуги. Там никого не было. Стояла тишина — только легкий ветер качал верхушки тсуг.