***

Эма так и не решилась уехать. Прошло несколько дней. Потом ещё несколько.

Идёт уже пятая неделя, а он всё вспоминает тот вечер и думает, что, может, и не стоило быть таким жестоким с ней, может, не стоило заставлять её покинуть общину.

Она тогда спросила:

— Ты, как всегда, будешь думать, что, стоит тебе явиться, и я побегу за тобой следом?

А он ответил:

— А ты, как всегда, будешь мотать мне нервы? Я же, чёрт возьми, люблю тебя, Эма! Я люблю тебя!

И, уходя, хлопнул дверью. Гораздо позже он понял, что делать этого не стоило — вдруг это была та самая, нужная дверь к Эме, а он грохнул ею так, словно ушёл навсегда.

Без неё можно как-то протянуть время, если знать, что она вернётся. Но она всё не возвращается, а ехать к ней снова бессмысленно и даже опасно, ведь в следующий раз она может исчезнуть насовсем, и хорошо, если по своей воле. Смешно: теперь он готов даже Майки бросить, чтобы ей было спокойнее.

Ночью он приезжает домой и видит её. Даже глазам не верит. Она сидит на корточках у стены, как нищенка, но хотя бы в обуви. В его глазах она всё равно ангел.

— Сколько ты уже здесь?

— Час или два, или… несколько. Я приехала утром, — отвечает и отводит взгляд, когда он смотрит на часы — на них половина второго ночи.

— Почему не позвонила? — тут же понимает, насколько глупо звучит этот вопрос — у неё с собой ничего нет. Он пытается в своей душе отыскать толику злости к ней или хотя бы обиды, но находит лишь тепло, её тепло, которое она давно, ещё в далёком детстве, ему подарила, и радость от того, что она наконец-то снова с ним. Вернулась к нему. Сама. — Пойдём домой, Эма. Я тебя ждал.

Она снимает старенькие кеды у входа, потому что так ей, наверное, привычнее, и шагает босиком по мраморному полу в фойе.