Мои обиды и претензии – это всего лишь эмоции. А судья должен судить беспристрастно. И как я ни кручу, всё больше вопросов хочется задать маме. Ведь именно она занималась судом, а отец только финансировал адвоката и моё лечение.  

Алёна права – мне нужно всё выяснить, чтобы спать спокойно. Не верю в то, что родители повлияли на решение судьи, потому что не вижу никаких мотивов. Но я должен убедиться, что если судья вынес не совсем справедливый вердикт, то это решение лежит на его совести и моя семья к этому не причастна. 

Мама встречает меня обычной болтовнёй обо всём и ни о чём конкретно. Из-за занятости на работе я нечасто заезжаю к родителям просто так повидаться и пообщаться. Приходится выслушивать новости сначала мамины, потом всех наших родственников, потом её подруг и даже соседей. И лишь когда родительница делает небольшую паузу, придумывая, что бы мне ещё рассказать, я завожу разговор, ради которого пришёл. 

Я не знаю, что хочу от неё услышать. И даже не могу объяснить, почему мне так важно узнать правду. Интуитивно чувствую, что она мне не понравится. Реакция мамы с первых же фраз подтверждает худшие опасения, и я понимаю, что не готов к такому повороту событий. 

- Сыночек, ну я же тебе говорила уже, что сделала всё, чтобы эту девку наказали как следует. Конечно, не всё в моих силах, выше головы не прыгнешь. И судья трусливым оказался, мог бы и восемь лет дать – статья-то позволяла. И начальница колонии оказалась нерешительной дурой. 

Что она несёт? Что. Она. Несёт. Что? 

Возникает ощущение, будто меня вывернули наизнанку. Иными словами описать происходящее со мной я не могу. Неужели Алёна права? 

Часть меня всё ещё не верит. Это же моя мама! Моя правильная и добрая мама. Она не могла, она просто хорохорится и пытается раздуть свою значимость. Но другая часть уже сдалась и теперь жаждет подробностей, которые скинут меня в пропасть. 

- Какого чёрта ты вообще стала вмешиваться в это дело, мама? Пусть бы всё шло так, как шло! На то суд и существует, чтобы судить объективно! 

- Да потому, что иначе ей дали бы условный срок! Наши законы слишком лояльны и несправедливы. Ты представь, она с брюхом, у неё куча справок, что она не виновата, что ей надо лежать на сохранении и тому подобное. Да она даже в тюрьму не села бы! А ты лежишь весь переломанный, твоя жизнь пущена под откос, карьера накрылась медным тазом. Всё, к чему ты стремился в жизни, разрушено. Столько трудов и усилий – всё псу под хвост из-за тупоголовой дуры, которая уселась за руль, будучи беременной! Она должна была понести справедливое наказание! 

- То есть ты возомнила себя судьёй и вынесла ей приговор? 

 - Я всего лишь отомстила за твою сломанную жизнь и помогла свершиться правосудию. 

- Нет, мама. Правосудие – это судить по закону. Когда объективно определяется мера вины и назначается соответствующее наказание. А ты устроила средневековое судилище, не имеющее ничего общего с правосудием. Ты предоставила суду липовые справки? Ведь уже было понятно, что у меня есть шансы не просто восстановиться, но даже вернуться в сборную? Где ты взяла те справки? Как ты вообще всё провернула? Судье взятку дала? 

- Ник, не кипятись. Справки были самые настоящие. Я только попросила переводчика немного сгустить краски. 

- Немного сгустить краски? Я к тому времени уже ходил, а ты меня представила инвалидом? 

- Мы лишь представили так, что ты получил тяжёлые повреждения. Но они и были тяжёлыми! Это до восьми лет, между прочим. Судью пришлось простимулировать, чтобы он, как надо, всё оформил и представил. Но он, баран, упёрся и всё-таки сократил ей срок на год. Но я подсуетилась и вышла на начальницу колонии – та очень уж охоча до денег оказалась. Только толку от неё не вышло. Всё, что она смогла сделать, это подстроить, чтобы эта курица не смогла выйти досрочно. А ведь имела возможность и прихлопнуть её, когда заключённые заваруху устроили! 

Я не могу это слушать… Она… больна? Ну разве психически здоровый человек может всё это придумать и провернуть? И говорит с таким удовольствием, будто гордится тем, что натворила. Ни капли раскаяния и сомнения в голосе. 

- Мама, ты в своём уме? Что ты натворила? Как так можно с живым человеком? 

- Послушай, сын, я знаю, ты у меня вырос слишком благородным и нежным. Но, поверь, все эти христианские ценности про «подставь вторую щёку» хороши только на бумаге и в церкви, а в реальной жизни всё иначе, они тут не работают. Главное правило: если тебя обидели – дай сдачи и отомсти обидчику. Иначе на тебе все будут ездить. 

Я не узнаю эту женщину! Она не может быть моей матерью! Моя мама не настолько жестокая и бездушная… Я в отчаянии. Даже в представлении Алёны всё это выглядело не настолько ужасающе. 

- А ну-ка расскажи, кто бы на мне ездил, даже если бы эта беременная восемнадцатилетняя девочка получила условный срок? 

- Ты бы сам спать не смог спокойно, зная, что за твои беды никто не понёс наказания! 

Какая ерунда! Да мне всё равно, сколько там ей дали! Уверен, что самого факта суда и условного срока мыши с головой хватило бы, чтобы она чувствовала себя наказанной! Она ж и так мелкая, где только силы берёт? А тут ещё и беременную в колонию... И да, мне стыдно за то, что я ей наговорил! 

- Да мне было плевать! Я столько лет прожил, вообще ничего не зная ни о том суде, ни о приговоре. Ты слышишь? Мне было фиолетово! А как прикажешь мне жить теперь, зная, что она из-за нас семь лет провела в колонии, что её ребёнок погиб в родах, потому что в роддоме никому не было дела до заключённой, и что она сама чудом выжила? Мама, скажи, как? 

- Нормально жить. С чувством удовлетворения, что эта девка получила заслуженное наказание за то, что сделала тебе. 

Не хочу быть причастным к этой афере! Я ничего не знал о ней, не просил маму мстить за меня. Мне это не надо было! Это же совершенно бессмысленная жестокость! 

- Да? Прямо вот так – с чувством удовлетворения? Как у тебя всё просто и складно выходит! Только почему я испытываю вместо этого чувство вины? Почему мне кажется, что это я отнял у неё семь лет жизни, что это я виновен в смерти её ребёнка и прочих мучениях? 

- Ник, ты просто слишком впечатлительный. Возьми отпуск на неделю, поедь куда-то развейся. 

- Мама, ты слышишь меня? У неё ребёнок погиб! И она сама едва не отправилась вслед за ним! 

- А почему меня это должно волновать? Да, дети иногда умирают в родах, и роженицы – тоже. Их жаль, конечно, но естественный отбор никто не отменял. Меня куда больше волнует, что ты так и не попал на олимпиаду! 

Серьёзно? И это говорит женщина, которая меня родила? 

- Да чёрт с ней, с олимпиадой! – я кричу, контроль над эмоциями давно утерян. – Обидно – да, безумно. Но не смертельно! А как мне жить теперь с этим чувством вины? Оно меня с ума сводит! 

Удивительно, мама спокойна. Более того, меня не покидает ощущение, что она смотрит на меня снисходительно, мол, я – дурачок, который жизни не знает. Улыбается. Её ничуть не волнует то, что я говорю, не смущают переполняющие меня эмоции. Ей на них плевать? 

- Дать тебе контакты психолога? 

- Какой к чёрту психолог? Ты вообще понимаешь, что не только девочке этой отомстила, а мне! Мне! Только за что? Зачем ты со мной это сделала? 

- Сын, не устраивай трагедию на пустом месте. Ты остынешь и поймёшь, что я поступила единственно правильным способом. «Око за око, зуб за зуб» – не я придумала. Слабаки подставляют вторые щёки для удара. А сильные мстят! 

- Нет, мама. Месть никакого отношение к силе или слабости не имеет. Чувство мести – это чувство раба. Бердяев был умным человеком и знал, что говорил. Я – не раб и мне не нужна никакая месть! 

Но мама будто не слышит меня. 

- Хочешь, я уберу эту девку, чтобы она не попадалась тебе на глаза и не будоражила твои благородные мысли? 

- Что? Что ты сделаешь? – мне кажется, что я ослышался, хотя я чётко улавливаю каждое слово.