– Что, если ты захочешь, чтобы я сделал что-то, чего я не хочу?

– Невозможно. Я могу хотеть только того, чего хочешь ты. Такова моя натура. – Тьма обволакивает хозяина, он чувствует ее тепло и успокаивается. – До тех пор, пока ты носишь меня, я – это ты. Я больше не могу быть ничем другим.

Хозяин прочищает горло.

– Значит, партнеры.

– Партнеры, – соглашается Тьма. В какой-то степени хозяин не ошибается. Они партнеры. Тьма давит на него, вырывая часть его сердца, жаждущую нанести новый удар. Под его кожей скрывается гадюка, а гадюки не предназначены для того, чтобы проводить свои дни в ожидании. Тьма дышит:

– Может, мы сделаем это снова?

Хозяин улыбается.

Когда Логан думала о походе по магазинам, она представляла себе совсем не это: втиснуться в арендованный Брэндоном «Додж Неон»[15], отлепить колени от приборной панели в жару, брести по Мейн-стрит в поисках шикарного антикварного магазина, в котором как раз случайно продавали кое-какие произведения искусства. С момента прибытия в Снейкбайт Логан поняла, что добираться здесь до центра города все равно что отправиться в «Макдоналдс» в соседний штат. Маленький город был разбросан на колоссальные 1,5 квадратные мили, а ближайшее что-либо означало, что это было по крайней мере в двух часах езды по Айдахо.

Сам сатана не мог создать более совершенного ада.

Брэндон всю дорогу молчал, не сводя глаз с плоских золотых холмов, раскинувшихся по обеим сторонам долины. Прошло много лет с тех пор, как они куда-либо отправлялись без Алехо в качестве посредника. Учитывая месяцы, проведенные в разлуке, Алехо, очевидно, подумал, что поездка в город – только Логан и Брэндон – может создать между ними некоторую теплоту. Может быть, Алехо знал их не так хорошо, как думал.

Брэндон держал одну руку на руле, а другую высунул из окна со стороны водителя, небрежно пригибая под порывами ветра. Не поворачиваясь, он спросил:

– Когда в последний раз мы были вдвоем?

Без колебаний Логан ответила:

– Талса[16]. Когда я была в шоу.

– А, – сказал Брэндон. Он поправил квадратные черные солнцезащитные очки, сидящие поверх его обычных очков. – Верно.

Верно. Логан старалась не дать холодному безразличию его голоса задеть ее за живое. Для Брэндона Талса был просто еще одним местом на дороге. Наверное, это не давило на него так, как на нее, тяжело повисая в тишине между ними. Наверное, это не всплывало тяжелыми думами всякий раз, когда он закрывал глаза. Наверное, он не видел этого так, как она, – туннель с кирпичными стенами под городом, запах мусора и жареной пищи, ровный горизонт, видимый и несуществующий одновременно.

Ей разрешили участвовать в «ПараСпекторах» только один раз в жизни, и Брэндон позаботился о том, чтобы такая возможность больше никогда не представилась. Может быть, она задавала слишком много вопросов, была слишком назойливой, или, может быть, он просто никогда не хотел ее там видеть, и это было единственной причиной. Ночью, когда было достаточно тихо, чтобы мысли Логан по-настоящему разгулялись, она все еще могла слышать его голос, эхом отражающийся от стен туннеля как раскат грома. Она представила, как Брэндон повернулся к ней, уставился на нее взглядом, полным ненависти, и сказал:

– Убирайся, Логан. Иди домой и оставь меня в покое.

А потом ничего. Он смотрел до тех пор, пока съемочная группа не ворвалась внутрь, предложила Брэндону попить воды и присесть, его спросили, не хочет ли он начать съемки эпизода заново. Они увели Логан со съемочной площадки обратно в мотель и сказали:

– Это странно. Может быть, в другой раз.

После этого между ними наступила тишина. Он не сказал ей ни слова за всю неделю съемок во Флагстаффе. В Шривпорте он снял номер в другом мотеле, чтобы не находиться рядом с ней. Логан не могла понять, как он спокойно мог жить дальше, как будто совесть не свербила под кожей. Брэндон не проводил бессонные ночи, просматривая форумы «ПараСпекторов», читая рассуждения о том, почему Логан Ортис-Вудли так и не вернулась в шоу.

В течение многих лет Логан жаждала объяснений. Какое-то извинение за вспышку гнева и последующее молчание. Она ожидала, что Брэндон, по крайней мере, скажет, что это была случайность, это был долгий день, он нервничал без Алехо, он направил свой гнев на нее случайно.

Но Брэндон ничего не сказал.

Даже сейчас, скользя по ровной дороге в никуда, Брэндон ничего не сказал. Погруженный в угнетающую, неловкую тишину, он ничего не сказал. Может быть, все это время он специально держал Логан на расстоянии, и просто ждал, пока ей не исполнится восемнадцать, чтобы избавиться от нее навсегда. Может быть, он хотел, чтобы снова были только он и Алехо. Может быть, он все это время жалел, что удочерил ее. До Талсы их отношения уже были неловкими и отстраненными. Но после Логан перестала пытаться это исправить. Если Брэндону было все равно, Логан тоже. Она будет жить своей жизнью, и он может стать ее частью, если захочет.

Они припарковались возле магазина «Подарки и антиквариат Снейкбайта», и Логан принялась за работу. Она представила себе, как можно улучшить свою комнату, и свела идеи к нескольким удачно развешанным постерам, гирляндам, новому одеялу и паре растений в горшках. У Грасии было правило насчет свечей в номерах мотеля, но травяные благовония и светящиеся палочки хорошо справятся с этой проблемой. Магазин был не совсем таким, каким она себе его представляла, – в основном это были старые полки, заваленные антиквариатом, покрытым пылью, к которому не прикасались годами, – но у нее все получится.

Брэндон молча последовал за ней, тихий, как призрак. Он осматривал полки, мимо которых они проходили, особо не притворяясь, будто что-то ищет.

– Тебе что-нибудь нужно купить? – спросила Логан.

Брэндон рассмеялся, тихо и пренебрежительно.

– Нет. Я настроен на охоту.

Логан тяжело вздохнула.

Они направились к небольшому отделу постеров. Логан остановилась у картины сельской дороги на холсте. На ее вкус, это было немного по-деревенски, но полотно притягивало к себе. Она сняла его с полки и провела большими пальцами по шву. Это была одна из тех картин, которую еще в Лос-Анджелесе она бы высмеяла за то, что кто-то ее написал – типичная и безликая, – но сейчас ее одиночество говорило с ней.

– Мне нравится эта.

Брэндон подошел к ней и оглядел картину.

– Не то, что я бы выбрал. Сколько?

– Двадцать пять, – сказала Логан. Она наклонила картину и прищурилась, глядя на нее. – Не знаю – она не уродлива?

– Нет. – Брэндон осторожно взял картину и еще раз осмотрел ее. В своем свитере и очках он выглядел как искусствовед, оценивающий не репродукцию из какого-то случайного магазина, а настоящий шедевр. – Что тебе в ней нравится?

– Эм, не знаю, просто чувствую, что поняла ее, – попыталась объяснить Логан.

Брэндон теперь вел себя так непринужденно, как будто совместные походы по магазинам были для них обычным делом. Логан поджала губы.

– Это напоминает мне о том времени, когда мы жили в дороге. Я имею в виду, это был отстой. Но были моменты. Я помню, как папа водил меня днем к такой реке. Раньше я думала…

Логан стиснула зубы. Раньше она думала, что дом – это не место, а семья. Но семья, которая была у нее тогда, – их странное, разбитое трио неудачников – уже давно не ощущалась как дом. Они все еще были тремя потерянными, и они были бесконечно далеки друг от друга. Дом теперь не был семьей. Дома нигде не было.

Брэндон кинул на нее отстраненный взгляд. Он посмотрел поверх нее.