Впервые за тринадцать лет в Снейкбайте идет снег.

Снег – явление нежное. Струящийся, как пыль на ветру в начале января, и покрывающий камни вдоль берега озера Овайхи тонкой слякотью. Вода в озере черная и, как чернила, просачивается в подернутое снежной дымкой небо. Сейчас ночь, и жители Снейкбайта из своих теплых домов тревожно наблюдают за падением снега, прижимая пальцы к окнам. На мгновение мир зам олкает; есть только ветер, колышущиеся деревья и тихое биение воды о камень. Захватывает дух.

Мальчик, спотыкаясь, идет к берегу озера.

Он думает, что он один.

Он держит руки перед собой ладонями вверх, как будто снег – всего лишь плод его воображения. Частички снега налипают на его ресницы, темно-синие баскетбольные шорты, волосы цвета золотистых холмов, раскинувшихся вокруг города. Он останавливается у кромки воды, смотрит в сторону горизонта и опускается на колени. Он вдали от дома, вдали от света, вдали от всего.

Тьма наблюдает за мальчиком. Она спрятана в теле нового хозяина[1], притаившегося среди сухой травы и ветвей можжевельника, чтобы лучше видеть. Это новое тело громоздко для Тьмы. Потребуется время, чтобы привыкнуть к этой коже, к этим глазам, к тревожному биению этого нового сердца.

– Чего ты боишься? – спрашивает Тьма, тихая, как шелест ветра. – У тебя есть план. Действуй.

Хозяин напрягается. Его пальцы и губы плотно сжаты, глаза широко раскрыты. Он дикое животное, застывшее в страхе.

– Что-то не так, – шепчет хозяин. – Почему он на Земле?

– Это имеет значение?

– Я не знаю, – хозяин не двигается. – Что мне делать?

– Иди, – выдыхает Тьма.

Хозяин кивает. Он в нескольких дюймах от толстого ствола можжевельника, находясь ближе к мальчику, но оставаясь вне поля его зрения. Мальчик этого не замечает. Не двигается. Сквозь мерцающий снегопад видно заплаканное лицо, опустошенное и красное от горя. Он пристально смотрит на черный горизонт, но на самом деле он смотрит в никуда.

Хозяин снова колеблется.

Мальчик достает из кармана мобильный телефон. Яркий свет экрана озаряет его лицо, единственный свет в бесконечной тьме. Он набирает сообщение, а затем молча смотрит на него. На его щеках все еще мокрые следы от слез, ручейки белого света.

Внезапно хозяину приходит в голову мысль шагнуть вперед, схватить мальчика за воротник, прижать большие пальцы к шее. Он чувствует кожу под кончиками пальцев, острый запах железа, смешивающийся со снегом. В течение многих лет он представлял себе это. Он представляет, как смерть проходит через него как электрический ток.

Так же быстро, как он это представляет, он подавляет видение.

Тьма уже сталкивалась с такого рода колебаниями раньше. Они скользят по хозяину, обвиваясь вокруг его сердца, пока не найдут черную гниль ненависти, которую хорошо знают. Этот хозяин жаждет смерти. Желание бурлило у него под кожей с тех пор, как он себя помнит, но он был слишком напуган, чтобы заявить о нем как о своем собственном.

– Ты хочешь, чтобы я тебе помогла? – спрашивает Тьма. – Ты хочешь, чтобы я сделала тебя сильным?

Хозяин хмурится: «Да».

И это правда.

– Тогда сделай это, – выдыхает Тьма. Это кипит в тени, в воде, в небе. – Это правда, от которой ты скрывался все эти годы.

– Правда, – шепчет хозяин. Он сжимает и разжимает кулаки, пальцы нервно двигаются. Проходит мгновение тишины, затем еще одно.

И тогда хозяин двигается.

К тому времени, как он преодолевает расстояние до мальчика, снег падает тяжелыми хлопьями. Небо становится размытым, серым пятном и ближе, чем должно быть. Удушение. Хозяин хватает мальчика, и пути назад нет.

Глаза мальчика на мгновение встречаются с глазами хозяина, вспыхивая от горя и переходя к удивлению и узнаванию. Он не кричит. А над ними серое небо, а затем черное, а после ничего.

Тьма все глубже проникает в тело хозяина, вонзает свои когти, пускает корни в гниль.

Спустя тринадцать лет Тьма наконец-то вернулась домой.

Логан усмехнулась и засунула еще одну скомканную водолазку в свой чемодан. Бывало и хуже. Она серьезно сомневалась в этом. Она видела все выпуски этого шоу – от ветряной мельницы с привидениями до музея сатанинских камней, туалетная комната в котором одновременно служила порталом в ад, но этот был самым мерзким из всех. «ПараСпекторы» никогда не отказывались от мелодрамы, но по мере того, как шоу приближалось к шестому сезону, эти дрянные слезоточивые моменты, казалось, появлялись в каждом втором эпизоде. Логан не была уверена, то ли это идея телеканала, то ли просто склонность ее отцов к драме.

Она вытащила два упакованных чемодана из пирамиды сумок у своих ног и выкатила их в коридор. Если не считать Брэндона и Алехо, бормочущих что-то на заднем плане по телевизору, в доме было тихо. Логан вернулась в свою спальню и встала у эркерного окна второго этажа. Белое утреннее солнце сверкнуло на поверхности бассейна. За задним двором по долине один за другим в строгом геометрическом порядке расставлены дома. Она прижала кончики пальцев к окну и закрыла глаза.

Она действительно не хотела уезжать из Лос-Анджелеса.

Позади нее захрустели ботинки по зернам попкорна, рассыпанным по ковру. Алехо Ортис – тот самый Алехо Ортис, прославившийся охотой на призраков, прислонился к двери ее спальни. Его долговязое тело и наполовину взлохмаченные черные волосы выглядели так, будто его вырвали прямо из телевизора Логан. Он осмотрел багаж, держа свой телефон как рацию. Настоящий Алехо держал себя иначе, чем тот, которого показывают по телевизору. Он был тише, не склонен к драме и всегда сутулился, как будто силился лучше расслышать говорящего.

– Хозяйка дома в хорошей форме, – сказал Алехо в свой телефон. Краем ботинка он смахнул зерна попкорна с порога и приподнял бровь, глядя на Логан, как будто беспорядок был их маленьким секретом. – Нам нужно загрузить еще несколько чемоданов, а потом мы сможем отправиться в путь.

– Хорошо, – металлический голос Брэндона затрещал на другом конце провода. – И никаких тел под матрасом?