«Мою подругу шлепнули. Изощренным способом. Но тогда, осенью, я не догадалась об этом», – думала Лиза, глядя на весеннее небо Зараево. Кто мог предположить, что первая смерть была неестественной? Лиза не подозревала об этом несколько месяцев. И вдруг весной – несчастный случай. Очень подозрительный. Видимо, спланированный. И теперь она связала два эти события.

Мысленно Лиза возвратилась из апреля в ноябрь.

Стоял темный осенний вечер. Лил дождь. Фонари мутно отражались в глянцевых лужах. В общем, та еще погодка! Англичане называют ее cats and dogs. Что-то про кошек и собак, которым не до прогулок. Лиза бежала по центру Москвы, то и дело получая уколы зонтиками. На узенькой Мясницкой даже пешеходам не хватает места, а уж о широких неуклюжих зонтах и говорить нечего. Одно такое дефиле в ноябрьский вечер – и тебе обеспечена мини-депрессия. Когда вся эта мокрая суматоха окончательно достала Лизу, она решила подарить себе небольшую дозу положительных эмоций.

Магазин стекла сверкал в этой адской круговерти, как оазис тепла и света. Лиза юркнула туда. Шопинг всегда доставлял ей массу удовольствий. Правда, в последние месяцы в Лизиных карманах гулял ветер. Ничего не поделаешь, экономический кризис. Лиза удивлялась тому, что все российские катаклизмы первым делом отражались не ее бедной шкуре. Ей не везло. Во время последнего турне по Европе она не только не развеялась, но получила колоссальный стресс. Организм не успел восстановиться, как полили занудные дожди. Заработков не было. «Тепленькое местечко», обещанное знакомыми, затопили суровые волны финансового кризиса. На улицах болтались десятки тысяч безработных. И Лиза принадлежала к этой скорбной когорте. Оставалось или удавиться или выжить. Лиза предпочла последнее.

Витрины магазина словно бросали вызов судьбе. Это было пиршество навороченной керамики, хрупкого астенического стекла и мещанских бокалов для чая величиной с кастрюлю. Стоимость каждой из этих самых простеньких вещей равнялась недельному бюджету Лизы. Приходилось потуже затянуть пояс. Раньше так любили выражаться в Европе, а теперь и у нас. Хотя затянуть пояс для русского человека – это целая проблема. Поджарым французам и англичанам, конечно, полегче. У них – диеты.

Около прилавка с итальянской керамикой, спиной к залу, стояла дама хай-класса. Эту принадлежность выдавало длинное пальто из кожи с подпалинами – тот самый крэг, о котором Лиза могла только мечтать. Радужный зонтик тоже тянул долларов на пятьдесят. Лиза машинально оценивала приметную незнакомку. Элегантна. Со вкусом. Преуспевает. Хотя даже со спины видно, что молода. Видимо, Лизина ровесница. И как это люди умудряются выплывать из бурного океана кризиса на вольготные острова полного благополучия?..

Незнакомка рассматривала поднос долларов за шестьдесят. Итальянская керамика. Зеленое поле, обвитое по краям выпуклыми фруктами: клубникой, персиками и бананами. На взгляд Лизы, эти глянцевые фрукты носили какой-то сексуальный оттенок. Особенно пара персиков и банан между ними. Видимо, незнакомка прикидывала, насколько уместен будет этот эротический поднос на ее интимном ужине на двоих. «Да не сомневайся ты, – подбодрила ее Лиза. – Если есть баксы – бери. Это то, что нужно для вечера при свечах». Кажется, незнакомка согласилась с этим доводом. Она кивнула продавщице.

– Выпишите. Да, именно этот.

Когда Лиза услышала ее голос, то слегка заволновалась. Он был удивительно похож на голос ее дачной приятельницы Зинки Макаровой. Похож, да не совсем. Этот был мягче. Он словно прокрадывался к вам в душу. Лиза постаралась стряхнуть наваждение. Незнакомка ни в коем случае не могла оказаться Макаровой. Не этим, а прошлым летом они встретились в дачном Зараево. Зинка тогда не преуспевала. Она шла по тропинке в облезлой мохеровой кофте и в неприличных джинсах. Лиза прекрасно улавливала разницу между поношенными джинсами и неприличными. Так вот Зинкины уже не соответствовали никаким стандартам.

Взяв чек, незнакомка пошла к кассе. И тут Лиза чуть не села прямо на мраморный пол магазина. Так ее поразила удивительная метаморфоза. Это все-таки была Зинка! Не в облезлых джинсах, а в крэге – символе преуспеяния! С шикарной французской косметикой на своем вытянутом лице. На ее тонких губах и тяжелых веках покоилось целое состояние! Леонтьева замерла.

Это была обновленная Зинка. Омытая сладостными волнами благополучия. Обласканная тем комфортом, который приносит с собой «наш зеленый друг». Лиза, конечно, имела в виду доллар. Она не знала, как поступить сейчас. Боком проскользнуть к двери между мокрыми посетителями и скрыться во тьме? Или как ни в чем не бывало ринуться к Макаровой?

Лиза быстро окинула взглядом свой прикид. Короткий клеенчатый плащ. Фирменный. Его удалось оторвать в Италии, во время «смертельного турне». Тогда, правда, было не до нарядов, но кое-что Лиза все-таки отхватила. Например, эти полуботинки, которые безбожно промокают теперь. Из стройного итальянского ансамбля выпадал зонт. Мужской. Разлапистый. С двумя наскоро заштопанными крыльями.

«От нищеты у меня развился комплекс неполноценности. Надо преодолеть», – неожиданно поняла Лиза и смело рванулась к прилавку, куда уже возвращалась Макарова. Та якобы первой увидела Леонтьеву. В общем, Лиза предоставила ей такую возможность.

– Леонтьева! Чао!

Пока продавщица помещала стильный поднос в такой же стильный пакет, Лиза изображала удивление от случайной встречи. Макарова, кажется, была искренне обрадована. По московской традиции она даже чмокнула Лизу в мокрую скулу.

– Подносик прикупила?

– Для ансамбля с хлебницей! Видела, такие здоровые, тоже с фруктами. На саквояж похожи.

Лиза видела. В элитарном салоне в подземельях манежа, где от цен начинаешь тихо балдеть. Эти хлебницы с надписью «Bread», чтобы их не перепутали с контейнером для овощей, стояли на вертящейся этажерке. Эта стеклянная этажерка вращалась перед Лизой как символ роскошной жизни. И этот символ был приобретен никем иным как Зинкой Макаровой! Парадокс. Зинка никогда не отличалась ни ярким интеллектом, ни математическими способностями. Так процветать, как она сейчас, мог только бухгалтер крутой фирмы. Неужели Зинка все-таки разобралась во всех этих платежных поручениях и балансах?

Они отошли в сторону, подальше от мокрых покупателей. Лизе предстояло сделать выбор между блефом и суровой правдой. Зинка вполне могла проглотить вранье о Лизином процветании. Это доставило бы Леонтьевой несколько относительно приятных минут, не больше. Жесткая правдивость все расставила бы на свои места. Но тогда Зинка вполне могла рассказать о том, что «Леонтьева сидит в заднице» всей их дачной тусовке, а это нежелательно. Лиза колебалась, бросая незначительные фразы.

«Ни одно вранье не прибавит баксов на твоем левом кармане», – неожиданно подсказал ей внутренний голос, и Лиза решилась. Она вкратце поведала подруге о том, что недавно прокатилась по Европе с большими моральными потерями. Теперь пытается выйти из депрессии, но как назло полились дожди. Настроение фиговое. Перспективы такие же. В ответ Зинка с сочувствием посмотрела на Лизу, и та решила закрепить успех. Макарова никогда не была особо догадливой, но всегда отличалась покладистым характером. Ее следовало только навести на мысль о необходимости помогать ближнему. И Лиза как бы невзначай спросила:

– А ты, вижу, прибилась к приличной фирме?

– И не говори, повезло.

– Что-нибудь с финансами?

– Ты обалдела! Я и финансы!

– А на чем же еще сейчас можно стричь бабки?

Зинка облизала губы, но ничего не сказала. Лиза удивилась.

– Это страшный секрет? – В ее голосе прозвучала насмешка.

После недолгого колебания Макарова тихо сказала:

– Скорее, коммерческая тайна.

– О, да ты стала продвинутой личностью!