Ну, не странно ли!

И Поляков тогда промолчал, ничего не рассказал о ссоре с Машей. А Звягин лично его допрашивал. И…

– Товарищ подполковник, – вывел его из душевного дискомфорта голос старшего лейтенанта Хромова, – а мы разве не проверяли алиби Полякова? Думается, проверяли. И его алиби, и ее родственников. И друзей. И возможных знакомых. Я сам тогда метался в поисках ее связей. Их, к слову, было немало.

– Значит, плохо проверил, Сережа, – досадливо поморщился Звягин.

– Никак нет, товарищ подполковник. Проверил отлично. Но…

– Что – но?

– Но вот гражданина Нагорнова тогда в моем списке не было.

– Ты мне дело принеси, старлей. Я сам посмотрю, как ты там отлично всех проверил…

Брат Марии Белозеровой в вечер ее бесследного исчезновения был дома. Один! Разве это алиби?

Звягин раздраженно листал страницы дела, вчитываясь между строк, под другим умозрительным углом.

Да, соседи утверждали, что в его доме горел свет и громко звучала музыка. Хлопала входная дверь. И кто-то даже видел, как Иван Белозеров выходил на улицу в трико с мусорным пакетом в руках. Учитывая погодные условия того вечера, а была метель, мороз и сильный ветер, сочли, что дальше мусорных контейнеров он уйти никуда не мог.

Дурь же, ну! Полная дурь!

Он мог запросто сесть в машину и уехать куда глаза глядят. А в доме и свет и музыку оставить.

Звягин осторожно выписал на листе бумаги фамилию Белозеров и рядом пометил: алиби сомнительное.

Поляков…

Поляков был на дежурстве в ночь. Ждали высокое руководство. И было приказано все дела привести в надлежащий порядок. И он будто бы все время был в кабинете. Завершал недописанные отчеты. Подшивал показания. В общем, наводил порядок в бумагах. Дежурный подтвердил, что Поляков выходил из здания всего лишь один раз около девяти вечера. Ездил ужинать, как он доложил дежурному. Вернулся через полтора часа. В руках пакет с пирожками. Сказал, что купил в кафе, где ужинал. Угостил пирожками дежурного.

Кто-то это проверил? Был ли он на самом деле на ужине в кафе? Или просто купил пирожков по дороге, потому что ужин пропустил и остался голодным?

Звягин выписал под Белозеровым фамилию Полякова и сделал пометку рядом: где был полтора часа?

Он читал и читал материалы дела. Пытался найти лиц, заинтересованных в исчезновении Марии. Но никого больше не нашел, как ни старался. Тайных связей у нее не было. С подругами любовников не делила. Долгов не делала. К двадцати пяти годам, а ей именно столько исполнилось на момент исчезновения, Мария жила себе тихо, безбедно, никого не кусала и никому не мстила.

Подумав, Звягин выписал и ее фамилию. И сделал пометку: на что жила? После окончания педагогического вуза по специальности ни дня не трудилась. Да и вообще нигде не работала. Из материалов дела следовало, что ее содержал сначала брат, потом Поляков.

А вот в деле…

Звягин послюнявил палец и перелистал на несколько страниц назад. Уставился в заявление, сделанное ее братом.

Иван Николаевич Белозеров в строке особых примет указал, что на сестре были дорогие кожаные сапоги, кожаная сумка ого-ого какой стоимости и норковая шуба до колен. А сколько стоит эта шуба, Звягин знал. Приценивался, решив жене сделать подарок к годовщине их свадьбы. Приценился и счел, что лучше длинного пуховика ничего и быть не может. Тепло, практично, доступно.

– И на что, скажите, Мария Николаевна, вы жили? – прошептал Звягин раздраженно. – Одного наряду на полмиллиона рублей. Разве зарплата Полякова так высока была? И на такси поехала. За город! И вышла в километре от поселка. Зачем? Разве таксист не мог довезти ее прямо до дома?

Он задумался. Перевернул лист со столбцом фамилий. И написал важный, как он счел, вопрос: почему не доехала на такси до места?

А что, если на той остановке, где ее высадил таксист, ее кто-то ждал? Да, таксист не видел никого. Но это не значило, что там никого не было!

Эта чертова остановка сбила тогда их с толку. Они сразу зацепились за серийного убийцу, который двух своих жертв оставил за остановками на окраинах города. Они вцепились в эту версию, как голодные собаки в кость. И ничего уже больше не видели вокруг себя. Ни единого подозреваемого! А их – вон сколько! Целый столбик из фамилий.

Звягин подпер оплывший подбородок кулаком. Задумался.

Тело Марии Белозеровой не было найдено. После безуспешных попыток отыскать ее начали звучать робкие голоса, что она могла просто сбежать от тирана брата и назойливого любовника. Голоса становились все громче, хор дружнее. И дело спустили на тормозах.

А теперь что?

Звягин перевернул последнюю страницу. Закрыл папку. И впился пальцами в матерчатые тесемки, пытаясь завязать их аккуратным бантиком.

А теперь, если окажется, что найденный женский труп – это и есть сбежавшая Белозерова, то…

То начинай все сначала! А время упущено. И даже серийный убийца, орудовавший в области три года назад, куда-то подевался. Как теперь быть? С чего начинать?

Он очень старался казаться ленивым и расслабленным. И позу для этого выбрал заранее: сидя в кресле, широко развести колени, пятками упираясь в пол. Руки свесить с подлокотников. Глаза полуприкрыть.

Именно таким его застал старший лейтенант, совершавший подомовой обход после случая с обнаруженным трупом. Федор знал, что он к нему рано или поздно явится. Наверняка сначала обошел всех соседей. Наслушался сплетен. Теперь явился к нему. С вопросами. С намеками. С плохо завуалированными подозрениями.

– Федечка, к тебе пришли, – пропела нежным голоском Виола и тронула его макушку. – Какой-то молодой человек из полиции…

Федечка уже знал, кто именно к нему придет. И навел о парне справки. Охарактеризовали его как умного, расторопного, принципиального и немного настырного.

Это описание Федору не очень понравилось. Лучше бы парень оказался с ленцой и алчностью. Тогда бы он с порога намекнул старшему лейтенанту, что готов заплатить за собственное спокойствие. И за то, чтобы больше никогда не видеть в своем доме его физиономию.

Денег старлей не брал. Никогда!

– Не вздумай, – предупредил его друг Ваня. – Иначе загремишь за дачу взятки должностному лицу.

– Но он же станет ходить ко мне, Ваня! – возмущенно округлял глаза Федор. – Без конца станет ходить. А у меня Виола. А у парня разряд по каким-то там единоборствам.

– Виола твоя его даже не заметит рядом с тобой, – утешил друг. – Он для нее никто. А ты – величина!.. А чтобы не ходил к тебе часто, правильно ответь на его вопросы.

– Правильно – это как? – фыркал Федор.

– Почти правду.

Почти правда вряд ли устроит старшего лейтенанта Хромова. Ему наверняка надо знать все и обо всем. А болтать лишнего Федор не мог. В его отношениях с женщинами были кое-какие секретики. И плеточки пробовали, и наручники, и жесткие ошейники. Все оставались живы, конечно. Но полиции только дай повод думать иначе.

– Проводи его сюда, – не открывая глаз, проговорил Федор негромко, словно в полусне.

– Он уже здесь, – раздался незнакомый мужской голос за его спиной.

Хромов вошел следом за Виолой, догадаться было несложно. Не вздумав вздрогнуть или изобразить испуг, Федор с хрустом потянулся. Сел ровно в кресле. И с полуулыбкой глянул на ступившего на застекленную террасу парня. На его территорию, между прочим, ступившего.

Это место было его любимым. Стекла во все стороны: огромные, толстые, без переплета. Теплый пол. Искусно выполненная подсветка. В любое время года здесь было светло и тепло, а когда надо – прохладно. И стекла никогда не звенели под порывами ледяного ветра с залива. Сидя босым и почти голым в кресле, он обожал наблюдать за неистовыми метаниями снежных бурь и серым дождем. Жаркое солнце летнего дня беспомощно лизало лучами его террасу, кондиционер прекрасно с ними справлялся. Федору даже не приходилось опускать жалюзи.

Он не любил сюда пускать даже своих женщин. Таня не в счет. И вот вдруг какой-то старший лейтенант осмелился ступить на его территорию. И более того, без спросу распорядиться его мебелью!