— А уж телом она точно будет чиста после того, как Меллус, Шалфея и Серена выпустят ее из своих лап. А как тебе другой наш гость, заяц?

— Ты о Тарквине? Что ж, пусть у нас в обители будет свой представитель славного заячьего племени. Кстати, он принес с собой свиток — послание от владыки Ронблейда.

Слушай, я тебе прочту: «Аббату Бернару, настоятелю обители Рэдволл, от Ронблейда, защитника морских берегов.

Досточтимый друг мой, вне сомнения, ты согласишься со мной в том, что связи между аббатством и нашей крепостью должны шириться и крепнуть. Посему посылаю к вам зайца по имени Тарквин Долгопрыг. Не скрою, он склонен к легкомыслию, грешит обжорством, чрезмерно влюбчив и беспрестанно сочиняет ужасные баллады. К тому же шутки его не всегда бывают уместны, а присущая ему манера одеваться отличается излишней оригинальностью. Признаюсь вам также, что он нередко вздорит с другими зайцами. Однако этот малый безупречно честен, бесстрашен в бою и с рвением выполняет любое возложенное на него поручение. Надеюсь, он сумеет принести пользу вашей достойной обители. Передайте мои наилучшие пожелания Меллус и всем добрым жителям Рэдволла. Да пребудет с вашим аббатством мир и процветание. Ронблейд Широкая Полоса, повелитель крепости Саламандастрон».

Что ты скажешь об этой рекомендации, Симеон?

Слепой травник подобрал полы своего длинного одеяния, так как мыши как раз подошли к лестнице.

— Что ж, Ронблейд не стал кривить душой. У этого зайца хоть отбавляй и достоинств, и недостатков. Но думаю, барсук послал его к нам неспроста. Возможно, он полагает, что всем нам грозит какая-то беда, и хочет, чтобы у аббатства была надежная связь с Саламандастроном.

И знаешь, судя по тому, что он пишет, Тарквин совсем не плохой парень. Я рад, что он поселится в обители.

— Надеюсь, друг мой, ты прав. Твое чутье никогда нас не подводило.

Ранним вечером Буря Чайкобой вылетела из дверей лазарета во двор, где резвились молодые обитатели Рэдволла. Мышка сопротивлялась, но не так отчаянно, как прежде.

— Иди, иди, поиграй с молодежью, — сказала барсучиха. — Знаешь, Буря, а ты хорошенькая, когда чистая.

Просто загляденье.

— Хорошенькая? Что это значит — «хорошенькая»?

В этом платье я чувствую себя полной идиоткой. Да и в шкуре у меня, кажется, дырки — еще бы, вы так ее ободрали своими мочалками! Верните лучше мою мешковину.

— Ту старую грязную тряпку? Нет, дитя мое, ты ее не получишь. Сестра Шалфея уже бросила ее в огонь.

— А мой Чайкобой? Тоже сожгли?

— Да цел, цел твой ненаглядный Чайкобой, успокойся. Мы его хорошенько выстирали, всего и делов. Вон он, на окне лазарета сушится. Завтра получишь свое сокровище. А теперь иди играй, смотри только опять не извозись. Скоро праздник начнется.

Дандин глазам своим не поверил. Неужели эта очаровательная мышка в нарядном зеленом платьице — та самая строптивая замарашка, с которой он познакомился днем? Быть не может! Оробев, Дандин протянул лапу:

— Идем, Буря. Я отведу тебя в сад. Сядешь на празднике рядом со мной и Сакстусом.

Рядом с Ронблейдом Широкая Полоса, барсуком-исполином, зайцы казались совсем крошечными. В жилах повелителя Саламандастрона текла кровь доблестных барсуков, на протяжении многих поколений правивших горой-крепостью. Громадные чертоги, выдолбленные в скале, были под стать Ронблейду. Сидя на троне, барсук поигрывал своим широколезвенным мечом Верминфейтом, легко, как перышко, подбрасывая его в могучей лапе.

Проницательные темные глаза барсука были прикрыты, он внимательно выслушивал отчет недавно вернувшегося дозорного отряда. Неровный свет факелов, полыхающих на стенах чертога, смешивался со светом угасающего солнца — как раз в эти минуты раскаленный красный шар коснулся морской глади. Ронблейд не проронил ни слова, внимая своим воинам, но, когда отчет был окончен, приступил к расспросам:

— Значит, вы встретили на берегу молодую мышь по имени Буря Чайкобой и отослали ее в аббатство Рэдволл в сопровождении Паккатуга. Верное решение, Клэри. Возможно, в пути они встретятся с Тарквином. И уж конечно, в аббатстве и мышь, и Тарквин найдут теплый прием.

А что с моим колоколом? Есть какие-нибудь новости, Береговой Страж?

— Никаких, милорд. — Рыжеватый заяц, отвечая, оперся на копье. — Мы обыскали весь берег, расспрашивали каждого встречного. Но ни одна живая душа не слыхала о колоколе.

Ронблейд опустил подбородок на рукоять меча и тяжело вздохнул:

— Еще прошлой осенью его должны были доставить сюда, в Саламандастрон. Но вот уже лето, а о колоколе ни слуху ни духу, равно как и о мастере Джозефе. Думаю, тут не обошлось без корабельных крыс. Ничего, придет время, все узнаем. Быстроногий, что выяснили про корабль, появившийся на северо-западе? Вперед выступил высокий хмурый заяц:

— Милорд, мы увидели этот корабль нынче вечером, когда солнце начинало садиться. Он слишком далеко от берега, но Зоркий полагает, что это «Темная королева».

— Ты уверен, Зоркий?

— Если глаза меня не обманывают, это «Темная королева». Во всем флоте Габула лишь один корабль ходит под багровыми парусами. Он на всех парусах идет на северо-восток.

— А ты не можешь разобрать, кто из крыс на капитанском мостике?

— Вне всякого сомнения, милорд, это не капитан Салтар. Отсюда не разглядеть толком, но, судя по впалой груди и тощему брюху, это Кривоглаз.

— Кривоглаз? Любимчик Габула? Может, сам Габул решился покинуть свой остров? Если он вновь выйдет в море, то лишь на «Темной королеве», своем лучшем корабле.

— Не миновать нам беды, если Габул вновь пустился в плавание, — заметил бригадир Тим.

Ронблейд поднялся с трона. Подойдя к окну, он долго всматривался в неугомонные волны, без устали набегавшие на берег.

— Пророчество, вырезанное на скалистых стенах Саламандастрона, гласит, что близится година неисчислимых испытаний. Что ж, сражения и битвы издревле были нашим уделом. А теперь, мои отважные воины, поешьте и отдохните. Нам не о чем тревожиться. Судьбы наши предопределены и высечены на этих скалах.

Когда ночной туман густой пеленой окутал землю и море, Кривоглаз приказал наконец бросить якорь. По его распоряжению отряд разведчиков должен был достичь берега на баркасе. Кривоглаз стоял на палубе рядом с Фринком, впередсмотрящим. Как всегда, взгляд Фринка был устремлен на северо-запад, откуда могли показаться посланные Габулом преследователи.

Кривоглаз окликнул своего боцмана Острозуба — именно ему было поручено возглавить разведывательный отряд:

— Смотри, приятель, подыщи нам местечко поукромнее. И чтобы пресной воды было вволю.

Острозуб оскалил свои длинные желтые клыки:

— Будет сделано, капитан. У меня нюх на хорошие бухты.

Под прикрытием непроглядной безлунной ночи Острозуб и его отряд высадились на берег и устремились в дюны. Командир тщетно всматривался в плотный туман.

— Да, парни, ни черта не видно. Кругом только песок.

Эй, Гард, чего разлегся, остолоп! Нашел время дрыхнуть.

Живо вставай! Оглох, что ли?

Но Гард не двинулся с места: острый трезубец пронзил ему горло. Секунду спустя в непрошеных гостей полетели десятки трезубцев. Вопли двух раненых крыс прорезали тишину ночи.

Острозуб, воинственно размахивая саблей, прорычал в сторону безмолвных песчаных холмов:

— Эй, вы, трусы поганые, выходите на честный бой.

Или сдрейфили?

Внезапно дюны огласились громким кваканьем, и словно из-под земли показалось неисчислимое множество жаб, вооруженных трезубцами. Острозуб понял, что опрометчиво бросил вызов столь грозному противнику. Позабыв о доблести и достоинстве, он бросился наутек с громким визгом:

— Рвем когти, братва! Назад! Все на баркас!

Стоя на палубе, Кривоглаз и Острозуб опасливо поглядывали на ощетинившийся трезубцами берег.

— Капитан, если тебе кто скажет, что жаба — неуклюжая тварь, пошли его к черту. Еле лапы унесли от этих склизких дьяволов. Лопни мои глаза, их там тысячи.