— Приятное приключение, ничего не скажешь. Едва с жизнью не расстались. И вернулись несолоно хлебавши.

Боббо опустился перед ней на корточки, глаза его смеялись за стеклами очков.

— Ну, милая, по-моему, нахлебались вы достаточно.

Что же ты горюешь?

— Что? — Мэриел огорченно уставилась на песок. — Не видать нам теперь ласточки как своих ушей.

Тут Боббо что-то вложил ей в лапу:

— Не видать? А что это, скажи на милость?

Не веря своим глазам, Мэриел смотрела на крошечную металлическую птичку. Боббо, расплывшись в улыбке, похлопал мышку по плечу:

— Это все Фирл постарался. Тритоны отлично плавают, я говорил вам. Пока ты и Дандин сражались с тем страшилищем, Фирл нырнул и спокойно вытащил птаху.

Мы, понимаешь, не подняли вас сразу, потому как беды боялись натворить. Вы так взбаламутили воду, что ничего было не видать. Мы ж не знали, что там у вас делается.

Потом уж, как Фирл нырнул за ласточкой, я смекнул: если вы не глотнете воздуха — вам конец, медлить больше нельзя. Тогда я говорю ребятам: давайте тяните и будь что будет!

Дарри гордо выпятил грудь:

— Знаешь, это ведь я придумал швырять в чудище булыжниками. Уж мы с Тарквином постарались!

Позднее, в пещере Боббо, они как следует рассмотрели ласточку. Птичка была сделана из какого-то необычного металла с синеватым отливом; на свету он сверкал и искрился. Раздвоенный хвостик был сложен, крылья расправлены, словно ласточка парила в небе. На одном из крыльев Дандин заметил крошечное отверстие:

— Гляньте-ка, дырочка. Для чего она, интересно?

— Странно. Может, в нее надо что-нибудь продеть?

— Что-то совсем тоненькое. Дырочку-то едва видать.

Боббо извлек из кармана кусок тонкой проволоки:

— Может, это сгодится?

— Вроде да, — кивнул Дандин. — Сейчас попробуем.

Они продернули проволочку в отверстие. Ласточка, когда ее подвесили за крыло, сначала тихонько покачивалась в воздухе, затем повернулась и застыла — головка ее указывала направо. Друзья не сводили с нее глаз, но птичка больше не двигалась.

Тарквин выхватил у Дандина проволочку:

— Хорошенькое дело! Пичуга, ей-ей, с секретом!

И заяц принялся раскручивать проволочку. Птичка несколько раз повернулась вокруг своей оси, но, когда остановилась, головка ее вновь указывала направо. Ласточку было невозможно сбить с толку. Она неизменно останавливалась головой направо, и никуда больше!

Дандин удивленно покачал головой:

— Помните, в стихах про нее говорится — «ласточка, что не летит на юг»!

— Она всегда летит в обратную сторону, на север! — улыбнулась Мэриел.

Дандин прочел вслух заключительные строки стихотворения:

Боббо все раскручивал и раскручивал ласточку, наблюдая, как она всякий раз упорно поворачивается головкой на север.

— Вот чудо так чудо! Куда бы вы ни шли, где бы ни оказались, в тумане или в кромешной тьме, она всегда укажет вам путь. Только запомните: чтобы попасть на остров, вам надо двигаться на северо-запад. Вот эта точка, между головкой птахи и ее левым крылом, как раз смотрит туда. Так что пусть ласточка думает, что летит точно на север, а вы знай себе держитесь чуть западнее. Да, друзья, теперь у вас есть отличная помощница.

За ужином они принялись обсуждать, как быть дальше. Теперь им предстояло преодолеть море.

— Без лодки не обойтись, — заявила Мэриел.

Дандин прекратил начищать свой меч.

— Легко сказать, лодка. Где ее взять? Если будем строить сами, до зимы провозимся. Тут сноровка нужна, это не кораблики в пруду пускать. Да и досок здесь днем с огнем не отыщешь.

В пещере повисла угрюмая тишина. Костер уютно потрескивал, а притихшие друзья ломали голову над тем, где раздобыть лодку. Боббо окинул их взглядом и неторопливо заговорил:

— Зря вы носы повесили. Скажу честно, ребята, вы мне так пришлись по сердцу, что век бы с вами не расставался. Но у вас есть дело, и сидеть со мной вам некогда, я понимаю. Лодки у меня, правда, нет. Зато здесь поблизости есть целый корабль — его прибило к берегу.

Мэриел так и подскочила:

— Корабль? Вот это да! Где же он?

Старик устроился поудобнее и ласково погладил по голове своего тритона.

— Я его приметил несколько дней назад. Смотрю, его вынесло из-за мыса, откуда-то с севера. И ни мачт, ни снастей. Жуткое зрелище, скажу я вам. Корабль крыс-пиратов, по имени «Острый клык», обгорел дочерна. И на борту — никого. Не нашел я там ни еды, ничего, что в хозяйстве требуется. Прикрепил корабль канатом к скале и ушел. Конечно, сами понимаете, судну крепко досталось. Зато днище и борта целехоньки, руль и штурвал тоже в полном порядке. В общем, на свой страх и риск можно выйти в море. Завтра я отведу вас туда, сами решите, подойдет он вам или нет. Да вы, конечно, уже все решили — вон как глаза загорелись. Ну ладно, ложитесь, утро вечера мудренее. А мне, видно, судьба до конца дней остаться здесь с моим маленьким другом Фирлом. Для приключений я уже слишком стар.

На следующий день, лишь забрезжил рассвет, друзья вышли в море на обгорелом «Остром клыке». У них не было ни припасов, ни снаряжения. К тому же дул встречный ветер. Мэриел держала длинный румпель, а металлическая ласточка, которую начинающие мореплаватели устроили под навесом, неизменно показывала на север.

Берег постепенно исчезал из виду. Теперь перед друзьями открывались морские просторы, сулившие новые опасности.

Аббат Бернар вскоре понял, что закаленные в битвах зайцы — настоящее спасение для обители Рэдволл. Всецело полагаясь на их боевой опыт, он предоставил им полную свободу действий.

Крысы, отпугнутые от стен аббатства, в любой момент могли вернуться, и Клэри сделал все, чтобы те не застигли Рэдволл врасплох.

Полковник организовал оборону по всем правилам военной науки. По его распоряжению часовые днем и ночью несли караул на стенах, сменяя друг друга в положенные часы. Лишь слепого Симеона освободили от этой обязанности. В остальном жизнь обители вошла в привычную колею; жители все так же пеклись о благе аббатства и старались следовать золотому правилу: делу — время, потехе — час. Нынешним вечером как рал настал час потехи.

Аббат решил дать в честь зайцев торжественный ужин.

По этому случаю Флэгг сменил бригадира Тима на боевом посту. В Пещерном Зале расставили столы кругом и по крыли их расписными скатертями. Зайцы любили хорошо покушать. Сестра Серена потчевала полковника Клэри, накладывая ему на тарелку то того, то другого:

— Может, отведаешь кусочек пирога «овощная грядка», полковник?

— О, какой пирог, объедение! Только название, ей-ей, малость странное.

— Это самый любимый пирог кротов — с репой и свеклой.

— Вот как! О, вот эта красная подливка — пальчики оближешь! Такая остренькая, красота!

— Это соус из кореньев, выдры его обожают. Знаешь, как они про него говорят?

— Не могу знать!

Сестра Серена хихикнула и пробурчала, подражая грубоватому говору выдр:

— Самая выдрячья еда для хорошей выдры.

Полковник Клэри, аббат, матушка Меллус и Симеон негромко беседовали, сидя в сторонке.

— Не беспокойся, отец Бернар. Для нас, ей-ей, пустяк разобраться с крысами.

— Думаешь, они ушли навсегда? — спросила барсучиха. — Их нельзя догнать?

— Зачем они тебе сдались?

— Да мне бы их век не видеть. Только с ними ведь эти бедняги, невольники, вот о ком у меня душа изболелась.

Не могли бы мы, то есть твой достойный отряд, полковник, как-нибудь освободить их и доставить в Рэдволл?

— Прекрати сейчас же, Меллус! — перебил барсучиху аббат Бернар. — Полковник Клэри и его друзья и так много сделали для нас. К тому же, я уверен, в Саламандастроне их ждут важные дела.