Наверное, я бы разревелась, если бы Камила снова не захныкала. И вместо жалости к себе я вспомнила то, что в сети прочитала – таких маленьких деток каждые два-три часа кормить нужно.

Она голодная.

А Марат… уйдет, не уйдет, так что мне – под ноги ему в слезах бросаться, и молить не оставлять меня? Ну уж нет! Хочет – дверь открыта, потом я пожалею, наверное, но сил моих нет чтобы прогибаться.

По крайней мере сегодня.

– Еще раз хочу извиниться, – ровно произнесла я, и тяжело поднялась с кровати. – Я должна была следить за временем. Не уследила. Я бы в любом состоянии, даже при смерти приехала бы в ресторан, если бы не заснула. Моя вина. А теперь прости, мне нужно Камилу покормить.

Я вышла из комнаты, уверенная, что это конец. Шаги Марата за спиной я слышу. Сейчас я пойду на кухню, а он в коридор. Откроет дверь, и выйдет. И не станет помогать мне искать папу. И ребенок… ну, в конце-то концов есть ЭКО.

Однако, обидно.

Включила на кухне свет, и полезла в холодильник. Достала бутылочку, и вздрогнула от вопроса Марата:

– Что с тобой? Тебе, правда, плохо?

– Правда. Так заметно? – обернулась к мужчине.

Он не ушел. Но почему?

– Заметно. Врача почему не вызвала?

– Это ерунда.

– Ты бледная, как смерть. Почему мне не сказала о самочувствии? Я не зверь, чтобы «умирающую» – едко передразнил он меня, – заставлять на банкете веселиться. Думаешь, я такой изверг?

Я поставила молоко разогреваться, и призадумалась.

Мне ведь и в голову не приходило написать Марату, что мне плохо. И не потому, что мы мало знакомы, а… просто. Никому и никогда не было до этого дела. Миша вообще пытался меня убедить, что я притворяюсь.

– То есть, ты бы нормально воспринял, если бы я написала тебе, что не смогу приехать в ресторан? – не поверила я.

И не зря не поверила.

– Нет, я бы воспринял это ненормально, и решил бы убедиться, не врешь ли ты. Но одного взгляда при свете хватило бы, чтобы убедиться. Давай ребенка, уронишь, – Марат нахмурился, и буквально забрал у меня из рук Камилу. – Что за дура тебе младенца доверила? Ты шатаешься.

– Выбора не было.

– Садись. Я скорую вызову, – Марат кивнул на стул, но я продолжила стоять.

И смотреть на него с Камилой на руках. Её личико скривилось в недовольстве от голода, а Марат, как обычно, выглядит собранно и мрачно. Но… что-то в этом есть – он с ребенком на руках.

«Даже не думай об этом!» – дала я себе мысленную оплеуху, и продолжила заниматься молоком.

– Не нужно скорую. У меня бывает.

– Что бывает?

– Просто бывает, – смутилась я.

– Ты ответить можешь?

– Это женское, – вспыхнула я, и Марат выматерился, заставляя меня еще сильнее краснеть.

– Понял. В следующий раз отвечай как есть, а не так, будто ты из средневековья в современность попала. Такое каждый раз?

– Только в первый день, – выдавила я. – Пожалуйста, хватит об этом.

Марат хохотнул, забрал у меня из руки бутылочку с молоком, и поставил ее на стол. А меня взял за руку, и буквально силком усадил за стул.

– Ты как монашка. Дьявол, с кем я связался!

Марат покачал головой, передал мне Камилу, и бросил:

– Подержи её, пока я руки помою. Сам покормлю.

– А ты умеешь?

– У меня четыре младших брата, Алика. Разумеется, я умею кормить мелких, – Марат включил воду в раковине, и я услышала, как он снова выругался, но уже не недовольно, а будто бы иронично. И добавил: – Охренительный вечер.

Я вздохнула, мысленно соглашаясь с его словами.

Охренительный, да.

МАРАТ

Я ехал к Алике с четким желанием все оборвать. По сути, ничего и не было – трахнул пару раз, денег дал.

Хватит.

Тем более, она больше не нужна мне – все оказалось легче легкого.

Можно устроить её на какую-нибудь должность, приглядывать, чтобы не растворилась в стране. Вся информация уже есть у нас с братом и, если Веснин жив, то мы его найдем.

Да даже мертвого найдем, чтобы убедиться, что подох.

И Алика не нужна.

Думал, поиграть решила. Начиталась дебильных журналов со статейками «Как заставить мужчину вас ценить», и решила продинамить, заставить волноваться о себе, опоздать на встречу… там же эту муть печатают? Мол, держите, девушки, мужчин в тонусе, ведите себя как необязательные суки.

Это взбесило до крайности.

Именно поэтому я и ждал Алику у ресторана, искал, звонил, а затем долбился в её дверь.

И вот, сам не понимаю, как так получилось, но я сижу на её кухне, придерживаю девочку трех-четырехмесячную девочку, и кормлю из бутылочки.

– Подруге звони, – велел я Алике.

Она кивнула, поднялась со стула, покачнулась, но не упала.

– Сиди. Я думал, телефон ты с собой взяла. Где трубку оставила?

– На кровати, – пробормотала Алика.

Встал, и медленно, чтобы не потревожить ребенка, пошел в её спальню. Что вообще с Аликой творится? Она точно не решила меня продинамить, и это не игра. Бледная, выглядит так, будто за сутки похудела на пять кило, до того изможденный вид.

Забитая.

Это почему-то дико, до зубовного скрежета, раздражает. Я люблю покорность, но не подавленность. А Алика… черт, планировала наглотаться таблеток, и пойти со мной на вечеринку. И сейчас, когда я сказал, чтобы подругу набрала, молча хотела в комнату ползти.

Спорить она может, видимо, только когда я её не по имени называю. Так отстаивает право называться Аликой, словно только это право у неё и есть.

Взял с кровати её смартфон, и пошел на кухню, отняв у хныкнувшего ребенка бутылочку, чтобы не захлебнулась. Подружка её… это та, про которую Руслан говорил? Вдвойне дура, что доверила Алике такую маленькую девочку. О себе-то позаботиться не может, не то что о ребенке.

Раздражает.

Так и тянет наорать на Алику, чтобы разморозилась, но что-то останавливает. И это не ребенок в моих руках.

И обрывать нашу связь желание пропало. Интересно, если бы Алика просто решила забить на нашу встречу, и встретила меня в обычном состоянии, сказал бы я, что больше не нуждаюсь в её услугах?

– Звони. И… врач точно не нужен? – протянул девушке телефон.

– Нет, – она покраснела.

Ну хоть цвет на лицо возвращается от моих слов.

Как из средневекового монастыря вышла, а не из Бразилии приехала!

Алика приложила телефон к уху, а я продолжил возиться с ребенком. Охренеть, именно этим я и хотел заняться после тяжелого дня – не пить в ресторане, не трахать Алику, а разгребать идиотские проблемы, возникшие на пустом месте.

– Не отвечает, – минут через пять произнесла Алика. – Я могу спуститься до нее, и…

– Сиди уже, – поставил бутылочку на стол. – А лучше… черт, твоя идиотка-подружка не принесла переноску? Коляску? Хоть что-то?

– Нет. Она не идиотка, просто ситуации бывают разные, – Алика подняла на меня взгляд.

И злость с раздражением улеглись, а затем растворились вовсе.

Невозможные у неё глаза. Алика красивая. Действительно, красивая девушка, а глаза – отдельная ария, в них смотреть больно. Вижу свое отражение таким, какое оно есть: как шел по карьерной лестнице, и строил свой бизнес, шагая по головам и ломая чужие судьбы без оглядки. И ведь не мучила совесть, это жизнь, в конце-то концов. А в её глаза смотрю, и все вспоминается в неприглядном свете.

Добрые глаза.

И какого черта она согласилась трахаться со мной за деньги? Ради папаши своего ублюдского?

Вдохнул воздух через стиснутые зубы, приобнял Алику, и буквально потащил её в комнату.

– Да я сама дойду, ты ребенка неси, что ты, – слабо запричитала она.

– Тихо. Обеих дотащу. И кто твоя подружка – сам решу. Ситуация у нее, – припечатал.

Усадил Алику на кровать, чуть надавил, и она легла. И в дверь постучали.

– Это Крис, наверное, – подкинулась она.

– Я сам открою. Лежи.

– Но…

– Лежи, я сказал, – надавил голосом, и Алика послушалась.