– Но почему она мутная? Только из-за того, что ты уши грел, и услышал, как меня решили раскрутить на бабло? Девять из десяти женщин в нашем городе такие, – я усмехнулся, слушая рассказ брата.

Но не смешно, на самом деле. Почему-то.

– Алика мутная, потому что сориентировалась быстро по поводу квартиры, диплома, рекомендательного письма. Должники-друзья Веснина помогли. Интересный мужик, кстати, у него в должниках. Но знаешь, что интересно?

– Ну?

– Почему при таких знакомствах она искала работу? Почему ей не помогли? Почему она явилась на собеседование именно в эту компанию, к тебе? Ведь знакомые папаши легко могли бы устроить её каким-нибудь архивариусом, секретарем, помощником рекламщика, продажником. Но пришла Алика именно к тебе.

Компания у меня – одна из крупнейших, рабочих мест много, но… действительно, почему ко мне? Алика не могла знать, что собеседование проведу именно я.

Хотела устроиться, и столкнуться со мной в коридорах? В лифте? Одетая в то самое облегающее платье, лямки которого спадали на плечи? Она ведь так и пришла на собеседование, будто на коктейльную вечеринку.

Со справками об отсутствии венерических заболеваний.

Сидела, глазки опускала. Зажатая, скромная, будто только что из монастыря.

Я выслушал Руслана – брат на совесть поработал, всё вытряс из Алики. Всё, что смог.

– Продолжу копать. Пока всё по верхам, но Веснина найдем, не сомневайся.

– Егору не говори, – бросил напоследок. – Он включил режим всепрощения. Бесит.

– Таких прощать нельзя. А с девчонкой будь осторожен. Милашки, которые краснеют, стесняются, и глазами хлопают, обычно те еще акулы. Но красивая она, понимаю тебя.

– Что бы я делал без твоих советов, младшенький, – пожал руку напоследок, прощаясь с Русом, размял плечи, и вернулся к работе.

На экране моргнуло сообщение-напоминание. Юбилей Ушакова.

Черт. Идти, не идти?

Хм, а почему бы не сходить?

«В восемь жду у ресторана «Батлер». Юбилей у знакомого» – написал Алике, дождался её ответа, и вернулся к работе.

Раньше, когда строил компанию, думал, что, достигнув вершины, смогу больше отдыхать. Зачем-то ведь нужны замы, помощники замов, директора подразделений и прочие. И вот, вершины я достиг. А оказалось, что с этой вершины вид – так себе. И работать приходится еще больше.

Либо владелец компании из меня херовый, раз делегировать полномочия я так и не научился.

В двадцать минут восьмого отпустил секретаршу, забрав подарок для Ушакова, и пошел в душ. Раньше я нередко оставался здесь на ночь – душ есть где принять, несколько сменных костюмов имеется, как и диван.

Стряхнул с волос влагу, переоделся, поменял часы, и поехал к ресторану.

Без пяти восемь. Алики нет.

Не терплю, когда опаздывают.

Без двух минут – её все еще нет. Звонить ей тупо, вдруг подъезжает, восьми-то нет.

– Марат, – подошел ко мне Ян Жуковский, пожал руку, и закурил. – Заходишь? Юбиляр уже на месте.

– Покурю, и зайду, – достал сигарету, и взглянул на часы.

Восемь вечера.

Алики нет.

Где она?

Отошел, достал смартфон, и набрал её. Гудки, гудки, гудки, и… ничего. Первый звонок, и остальные, вплоть до пятого. И я стою со второй сигаретой, зажатой между пальцев. Жду, как романтично-влюбленный.

«Где ты?» – написал.

Злость накатывает. Сжал ладонь в кулак, забыв про сигарету, и обжегся.

Где носит Алику, мать её?!

Не отвечает. Ни на сообщения, ни на звонки.

– Ой, Марат, ты здесь? – шепеляво прочирикала какая-то губастая кукла. – На юбилей? Может, вместе зайдем.

– Я приеду позже. Дела, – отрывисто бросил, и пошел к машине.

Алика доигралась.

Я прочитала сообщение от Марата, и полезла в сеть.

Ресторан «Батлер», значит. Ну, посмотрим.

Изучила фотографии этого ресторана, отзывы, и приуныла. Элитное место для элиты. А одежду я так и не купила.

– Так, – встала со стула, и поморщилась – несмотря на выпитые обезболивающие, мне все хуже, и хуже. – Нужно выбрать, что надеть.

Открыла шкаф, и всмотрелась в свои наряды. Сама не знаю, зачем. Рассматривать там особо нечего, одежды не так уж мало, конечно, но в основном это джинсы и юбки, а также легкие платья для лета.

Вечерних всего четыре, и три из них – черные. И одно – нежное, сиренево-розового цвета, припыленное мелкими блестками. На заказ шила.

Его и надену.

Волнение заворочалось тяжелым комком в животе. Зачем Марат позвал меня с собой? Что мне нужно будет делать? Молча сидеть? Танцевать? Развлекать его друзей?

А вдруг там определенный дресс-код, и я опозорюсь, и, что хуже всего – Марата опозорю?

– Ч-ч-черт, – согнулась от прострелившей меня боли. – Нужна тяжелая артиллерия, кажется.

Иногда в первый день мне терпимо. А иногда так больно, что я буквально отключаюсь. И таблетки спасают отнюдь не всегда.

Полезла в аптечку за сильнодействующим обезболивающим, достала таблетку, и выпила ее.

– Поскорее бы забеременеть. Хоть на год отдохну от этого всего! – простонала я.

Взглянула на часы – времени до восьми много. Успею и полежать немного, и душ принять, и макияж нанести. Всё успею, а сейчас, пожалуй, прилягу.

Только я дошла до кровати, как в дверь постучали.

Да что ж такое? Опять этот Руслан? Сидел, битый час мучил меня вопросами, и глазами сверлил. Жуткий он какой-то, пугает еще больше, чем Марат.

Но, надеюсь, эти братья мне помогут.

Открыла дверь. А за ней подруга с младенцем.

Откуда? У неё же нет детей.

– Выручай, – Кристина выпучила глаза. – Я старшей сестре пообещала за Камилой присмотреть, она уже в самолете, а Вован мой корячился с ремонтом, и докорячился.

– Травма?

– Аппендицит! Скрутило его резко. Он со стремянки грохнулся аж, и прям на аквариум, а на столике книги лежали ценные, я диплом же писала, и они испорчены теперь, книги эти. Промокли, – в ужасе выдохнула Крис. – И вот, у меня племяшка на руках, с Вовкой нужно сейчас на скорой ехать, и искать эти книги. Я же отдать их должна завтра. Придется покупать! Черт! Выручай, Альк. Посиди с мелкой, умоляю!

– Я… – замялась, глядя на девочку. – Кристин, прости, я чувствую себя плохо. И с детьми вообще не умею. А еще мне в семь тридцать нужно уезжать, я не могу отменить встречу с Маратом. Прости. Может, к кому из соседок обратишься?

– Не доверяю я никому. Своих детей лупят, а чужого уж точно… не доверяю, короче, – Кристина вошла в коридор. – Слушай, я к семи вернусь уже. Сейчас скорая приедет, главное – Вовку устроить, он так врачей боится – жуть. Лежит и страдает. Причем, оказывается, у него живот с ночи болел, но ведь не говорил мне ничего. Только когда скрутило, проговорился.

– Но…

– До семи, – торопливо перебила подруга. – Присмотри за ней, прошу! Не смогу я ее в больницу тащить, Камила любую заразу хватает, меня сестра убьет, если дочка заболеет чем-то. А в больнице бактерий хватает.

– Я не умею с детьми. И мне, правда, плохо, – поморщилась я от новой порции «приятных» ощущений.

– Вот и научишься! И ты же хочешь ребенка? А с малышом придется в любом состоянии возиться – хорошо тебе, плохо, хоть при смерти. Ну Альк, будь другом!

– Ладно, – выдохнула, устав спорить.

– Супер! Люблю, обожаю, поставлю тебе памятник! – Кристина торопливо всучила мне ребенка, и положила на комод пакет. – Сестра молока сцедила, разогреешь через час, и покормишь. Еще здесь подгузники и присыпка. Мелкую зовут Камила, кстати. Спасибо, я убежала.

– Только к семи вернись! – выкрикнула я, но ответа не получила.

Зато получила хорошенькую, глазастую, крошечную девочку. Хрупкую – даже держать на руках страшно. Вдруг я слишком сдавливаю? Вдруг неправильно что-то делаю?

Я, ведь, правда не умею с детьми. На руках в последний раз малыша держала еще когда сама была ребенком, лет восемь мне было. К бабуле приходила подруга с внуком, и мне разрешили пару минут его понянчить.