– Послушайте, вышло какое-то недоразумение…

– Весь этот мир – одно большое недоразумение, – неожиданно прервав Уилла, с плохо скрываемым раздражением выплюнул Алан.

Пальцы нервным движением вытащили из пачки очередную сигарету, тут же зажатую губами. Удар по ребру картонной коробки громким шипением разнёсся по небольшому помещению кафе. В следующее мгновение в воздух взметнулись первые сизые колечки терпкого дыма.

– Впрочем этот мир не настолько плох, как могло бы быть, – уже значительно более спокойно пожал плечами Алан под полный недоумения взгляд Уильяма.

– Что вы имеете в виду?

– Я видел… места и похуже.

Губы Алана снова растянулись в улыбке. В сознании Уильяма тут же всколыхнулись картины самых ужасных мест, среди которых промелькнули школьный класс, спальня немки-гувернантки, нанятой родителями Уильяма, и подвал старого дома, в котором его однажды на день заперли друзья.

Алан развалился на стуле, выпуская одно облачко дыма за другим. Алан не смотрел на Уильяма, но почему тот был уверен, что тот следит за каждым его движением. Уилл даже не удивился бы, знай Алан, какие мысли сейчас роятся в его голове.

– Видишь ли, Уильям, – Алан прервал нависшее над ними, – я не люблю проигрывать. Впрочем, о чем это я. Я никогда не проигрываю. Ты же заставил меня испытать некоторое… неудобство, о котором я предлагаю нам обоим забыть как можно скорее. – Пепел мелким серым снегом опал на дно пепельницы. Алан рассеянно зализал растрепавшиеся волосы и посмотрел на Уилла. – Однако я должен признать, что держался ты просто великолепно. Не каждый может вот так легко поставить все, что имеет, зная, что может проиграть.

Уильям и сам не понимал, что двигало им в тот момент. Желание показать себя? Желание доказать что-то? Или же простой интерес, заставивший Уильяма прийти в это кафе навстречу неизвестности? Уильям не знал ответа. Он даже не заметил, как лицо Алана оказалось слишком близко от его, как рассеянный взгляд упёрся ему в глаза, а из приоткрытых губ вырывались тонкие струйки приторно-сладкого дурманящего дыма.

Губы Алана плотно обхватили вспыхнувшую алым сигарету, а взгляд терпеливо прожигал Уилла, ожидая от него ответа.

– Легко делать ставки, когда терять нечего, – развёл руками Уильям, поморщившись от окружившего их сладковатого дыма.

– Действительно.

Алан разочарованно цокнул языком, резко отстранился и качнулся на стуле, выпустив вверх облачко сизого дыма.

– Но когда у тебя ничего нет – не за что и играть.

Приторный дым окружил Уильяма плотной пеленой, застилая глаза и забиваясь в лёгкие крупными колючими комками пыли. Приторный дым дурманил разум не хуже опиумных настоек, которыми в детстве иногда поили Уилла, чтобы он не слишком капризничал.

Алан Маккензи дурманил разум, не хуже самой крепкой порции морфия.

– Так что же вас интересует? Зачем я вам?

Уголки губ Алана дрогнули в едва заметной улыбке.

– Видишь ли, у меня есть небольшой автомобильный бизнес, – выкуренная сигарета отправилась в поданную Алану пепельницу и оказалась вдавленной в покрытое серым растёртым пеплом дно. – Ремонт и продажа машин, если быть точнее. Забавно, как автомобили неожиданно захватили нашу жизнь. – Новая сигарета вспыхнула, а прекратившийся на мгновение дым снова окутал Уильяма. – А ведь когда-то люди предпочитали загнать двух-трёх лошадей, чтобы прибыть вовремя из Парижа в Анжу, например. Сейчас же все, что нужно, парочка толстых зелёных пачек, бензин и минимальное умение водить машину. Безусловно райское время для бедных животных!

Маккензи слишком ловко жонглировал словами, чтобы Уильям мог ухватить хоть за малейшую зацепку и распутать наконец вручённый ему жестокой рукой судьбы клубок.

– Действительно, – Уильям нервно улыбнулся. – Так значит машины. Я всего лишь врач. Я ничего не смыслю в машинах. И уж тем более в лошадях.

– Ты смыслишь в людях. Это намного ценней. Автомобиль можно купить. Даже «Дюзи»16. Было бы желание и нужное количество добытых честным трудом, кровью и потом банкнот.

– Так у вас можно отремонтировать даже «Дюзи»?

– И не только отремонтировать, но и купить самую последнюю модель, – Алан словно был горд этим фактом, потому что он практически засветился изнутри от счастья. – Однако… иногда запчасти или же машина приходят не вовремя или вообще исчезают по дороге без объяснимых причин. Меня это, разумеется, весьма расстраивает, потому что я не люблю, когда мои вложения прогорают. А еще больше это расстраивает моих клиентов. Время – деньги, а деньги – доступ к элитной жизни. Ведь выделяться на фоне погрязшего в нищете и депрессии народа мечтают многие. Даже такие простые врачи, как ты.

– Нет, – упрямо мотнул головой Уильям, сильнее сжав на груди руки.

– Тогда зачем ты посещал тот бар?

Перстень блеснул расплавленным золотом, когда Алан рассеянно повертел его на пальце, посылая в глаза Уильяму солнечных зайчиков. Взгляд Маккензи снова стал рассеянным, словно мыслями он был очень далеко от этого кафе и уж тем более от самого Уильяма.

– К тому же до меня дошли слухи, что в Чикаго есть очень редкая модель автомобиля, выпущенная в единственном экземпляре, – негромкий и покрытый лёгким налётом бархата голос Алана вырвал Уилла из его мыслей.

– И вы непременно хотите ее получить? – Уильям наконец позволил себе разжать руки и потянулся длинными тонкими пальцами к небольшой фарфоровой чашечке.

– А ты весьма проницателен, Уилл, – язвительно отозвался Алан. – Да, я хочу эту машину. И как можно скорее. Пока о ней не узнал кто-то еще. Не хочу, чтобы столь ценный образец попал не в те руки. Предпочитаю быть единственным, кто владеет редкими и столь дорогими образцами.

– Не уверен, что я могу хоть как-то вам помочь.

Уилл отхлебнул из своей чашки и зашёлся хриплым надрывным кашлем, как если бы подавился, но он был точно уверен, что не вдыхал, когда пил. Алан Маккензи все так же улыбался, безмятежно докуривая очередную сигарету.

– Не стоит об этом беспокоиться. Ты все узнаешь, когда придёт время. – Слова Алана окружали Уилла лёгкой пеленой, не оставляя даже возможности к отступлению. – А сейчас продолжай делать то, что у тебя получается лучше всего – вытряхивай из толстосумов деньги. Хочу посмотреть на то, как они забегают, когда у них не останется даже цента, – расхохотался Алан и смахнул с глаз невидимые никому слезы.

– Я не хочу проблем.

Уильям залпом опустошил принесённый ему стакан ледяной воды и зашёлся очередной порцией тяжёлого грудного кашля. На этот раз из-за обдавших его горло потоков льда и колючих острых когтей спазмов.

– Об этом не беспокойся, – от взмаха руки Алана несколько горящих алым пылинок сорвались с кончика сигареты и опустились на белоснежный фартук хозяина кафе, тут же оставляя после себя тёмные проеденные пятна. – Никто не сможет причинить тебе вред. Я этого не позволю.

– Вы не можете быть со мной каждую минуту.

– Это и не нужно, Уилл, – ответил Алан и пожал плечами с таким изумлённым видом, как если бы Уилл сказал полнейшую глупость. – У меня везде есть глаза и уши.

Алан круговым движением разогнал собравшийся на дне чашки кофе и тут же опрокинул его в себя. Это был первый раз, когда Маккензи поморщился и будто бы случайным жестом скинув чашку на пол. Алан даже не ойкнул. Лишь надменно взглянул на окрасившиеся в лёгкий коричневый цвет осколки и оттолкнул их от себя ногой.

– И да, Уильям, – значительно понизив голос, Алан подался вперёд под натужный скрип стула, выдохнул серое облачко в лицо Уиллу и усмехнулся, – если вздумаешь меня обмануть, если вздумаешь играть за моей спиной, даже если просто подумаешь об этом в своей маленькой черепной коробочке – я об этом узнаю.

Сила, с которой Алан вдавил ногтем сигарету в дно пепельницы, заставила Уильяма сглотнуть скопившуюся во рту от напряжения слюну, а сердце забиться неровный болезненным ритмом. От Алана исходила опасность. Она заключалась в каждом его сдержанном движении, в каждом выверенном слове и в каждой улыбке.