Потеряв всякую надежду, Уильям вздохнул и потянулся за принесённым бинтом. Пальцы привычным движением разорвали упаковку, и Уилл кивком указал Эйлин на штанину. Девушка фыркнула и закатала ткань светлых джинс.

– Она оступилась, – тихий голос подруги раздался, когда Уильям уже собирался начать попытки разговорить Эйлин заново. – Мальчишки переставили декорации. Случайность.

– Да. Спасибо большое за объяснение, – Уильям бросил короткий взгляд на девушку и кротко улыбнулся Эйлин. – Что ж. Кажется, я немного погорячился с выводами. Это будет очень… интересный опыт. Давненько я не слышал этого акцента. Инвернесс?

– Да.

Сухость в голосе Эйлин могла сравниться только с сухостью оборачивающегося вокруг ее лодыжки бинта. Но Уильям ухватился за единственную соломинку, боясь, что девушка снова замкнётся и разговаривать Уиллу придётся только с ее приветливой беспокоящейся подругой, ухмыляющейся медсестрой и молчаливыми аппаратами.

– Красивый город, – с улыбкой кивнул Уилл, обматывая эластичный бинт вокруг ноги Эйлин. – Был там однажды с хорошим другом. На удивление даже погода была сносной. Там еще такой лес красивый есть…

– В нем по легендам водятся феи, – глухо оборвала его Эйлин.

– Да, – снова кивнул Уилл и, понизив голос, заговорщицки добавил: – Я даже видел одну. И не нужно смотреть на меня с таким недоверием, – он мягко усмехнулся. – Она и правда была похожа на фею. По крайней мере, мне так показалось в тот момент. Жаль только, что я так и не узнал ее имени.

– Она была такой же красивой, как фея?

– Да. Светлая кожа. – Оборот бинта. – Огненные волосы. – Еще один оборот. – Она была воздушной. И мой очень хороший друг был от неё без ума. Но не у всех сказок бывает хороший конец.

Уильям усмехнулся, чувствуя в собственных словах неловкость, и поспешил сменить тему:

– Почему переехали сюда?

– Работа отца.

– И кто же он у тебя?

– Актёр. В театре. Довольно посредственный.

– Твой отец или театр? – рассыпался смехом Уильям.

Эйлин помедлила, поджала челюстью и коротко кивнула, сдерживая рвущуюся наружу ироничную улыбку:

– Оба.

Сухие ответы Эйлин резали по натянувшемуся между ними напряжению, и Уильям решил больше не выпытывать из неразговорчивой девочки информацию. Его работа в этом кабинете практически закончилась, как и рулон в руках. Уильям сделал несколько последних оборотов и немного отъехал, оценивающим взглядом обведя перемотанную ногу Эйлин. Не самая лучшая повязка в его жизни, но и Уильям научился их накладывать, к своему большому стыду, совсем недавно. До этого все своё рабочее время Уилл проводил обычно за бумажками или держа в руках скальпель, а на пациентов смотрел исключительно сверху вниз.

– Ну вот и все, – поправив бинт, Уильям поднял голову и посмотрел на Эйлин, заглядывая той в глаза. – Несколько недель покоя, и твоя нога будет как новенькая.

Уильям говорил очень медленно и сам не понимал, зачем он это делает: Эйлин прекрасно его понимала. А вот он ее не так чтобы хорошо. Ему приходилось напрягать весь свой слух и раскатывать на языке каждое слово Эйлин, чтобы подобрать в собственном произношении подходящий аналог. Уильям казался себе школьником, которого заставляют на слух переводить незнакомый текст с французского или, что еще хуже, испанского без подготовки и с единственным выученным на этом языке словом «Здравствуйте».

И все же Уильям говорил медленно, делая паузу после каждого слова и выжидающе глядя на Эйлин, ожидая хоть какой-то реакции. Он объяснял девушке все, что от неё требуется сделать в ближайшее время и чего она точно не должна делать, но Эйлин безучастно пялилась в горящие на потолке лампы, болтала ногами, а затем резко посмотрела на Уильяма поверх толстых стёкол очков и наклонила голову набок.

– Вы же знаете, что фей не существует?

Это было не то, что Уильям ожидал услышать после фразы «никакого бега и прыжков на кровати, и уж тем более танцев». Он хотел было уйти от ответа, крикнув «Смотри, какой у нас тут новый дефибриллятор!», но взгляд синих глаз Эйлин был слишком внимательным и изучающим. Этот взгляд не подходил четырнадцатилетней девочке, а заискрившиеся на дне язычки пламени, показались Уильяму знакомыми. Он снова мотнул головой, убеждая, что это ему просто мерещится.

– Да, – Уилл рассеянно переложил коробку с перчатками с одного столика на другой. – Но наша жизнь была бы слишком скучной без историй о феях и их волшебных дворцах.

Уильям подмигнул Эйлин и, оттолкнувшись ногой, отъехал в сторону. Он взял планшет и чиркнул ручкой по листку, как по его позвоночнику тут же пробежал могильный холод, а сердце забилось слишком медленно для живого человек, стоило услышать за спиной до ночных кошмаров знакомый мужской голос:

– Где она?

Уильяму не нужно было поворачиваться, чтобы назвать обладателя этого голоса, а промелькнувшая на лице Эйлин улыбка подтвердила худшие догадки Уильяма. Мужчина за спиной достаточно громко хлопнул дверью, влетев в палату. Уиллу стоило больших усилий сохранить спокойствие и продолжать заполнять карту юной пациентки. Отец Эйлин громко поблагодарил ее подругу за помощь и уже намного тише начал расспрашивать о произошедшем. Уилл мог только прислушиваться и по интонациям догадываться о том, что разговор шёл напряженно и не в пользу Эйлин.

– Надеюсь, впредь ты будешь осторожней, – мистер Маккензи шаркнул ногой по кафелю и негромко кашлянул. – А если бы ты сломала ногу? Минимум два месяца без репетиций. И восстановление. Я поговорю с вашим учителем. Подобное поведение недопустимо в стенах театра. Тем более школьного театра.

– Все нормально, пап. Я сама разберусь, – вздохнула Эйлин. – Я уже не маленькая.

Уильям сдавленно усмехнулся, о чем почти сразу же пожалел.

– Вас что-то рассмешило? – холодный тон Маккензи резанул по воздуху и хлёстким ударом обжёг спину Уилла.

Внутри все привычно сжалось, скрутилось в плотный узел, и Уилл подавился воздухом, смазав с губ металлический привкус. Дрожь в пальцах удалось легко унять, сильнее сжав ручку, но подпись все равно получилась слишком кривой, а длинный росчерк улетел за край бумаги, когда запястье свело до невозможности управлять собственными движениями. Несколько глубоких вдохов – обычно это всегда помогало Уильяму, – и он резко крутанулся на стуле, повернувшись к обоим Маккензи.

– Добрый день, мистер Маккензи, – Уильям выдавил из себя улыбку. – С вашей дочерью все в полном порядке. Небольшое растяжение. Мы наложили повязку. Никаких серьёзных физических нагрузок ближайшие несколько недель. И репетиции тоже считаются. Только покой и холод. Через полторы недели придёте на дополнительный осмотр.

Напряжение внутри тут же спало, повиснув ослабленными концами тугого узла.

Он не изменился ни на день, бледные, серые с темной окантовкой глаза все так же проникали своим взглядом под кожу и вытаскивали наружу всю подноготную, а острые, вырезанные из мрамора черты лица были слишком правильными, чтобы можно было назвать их недостаточно стоящими внимания.

Алан Маккензи.

Уголки губ Алана дёрнулись, и он, довольный как кот, улыбнулся.

– Благодарю вас, доктор… – Маккензи прищурился, рассматривая бейджик на груди Уилла, – Уильям Белл. Какое интересное имя. Мы с вами никогда раньше не встречались?

– Возможно, – пожал плечами Уилл. – Чикаго – очень маленький город. – Он сделал еще несколько записей на листке и обратился уже к Эйлин: – Подожди здесь. Мне нужно обсудить с твоим отцом некоторые формальности.

Уилл закряхтел, поднимаясь с табурета, и это не укрылось от Алана – он негромко прыснул под нос и протянул Уильяму руку, но тот только закатил глаза и отмахнулся. Планшет с бумагами отправился обратно в руки подозрительно наблюдающей за ними медсестры, а Уилл, схватив висящий на стене халат, поспешил накинуть его на плечи и толкнуть бедром дверь. На секунду Уилл замер в дверях и головой позвал Алана с собой. Маккензи потрепал дочь по светлым волосам и поцеловал в макушку.