— Добро пожаловать в Небраску! — объявил Хёнвон, подкинув ключи на ладони.

Оставалось только с этим смириться и проникнуться сельской жизнью на целых две недели.

========== 2. Время вспять ==========

Дом внутри оказался темным, словно пещера. Единственным источником света служило кухонное окно. На улице без фонарей и вообще какого-либо освещения сгущались сумерки. Лето отступило всего пару недель назад, но с каждыми сутками утро наступало чуть позже, а вечер — чуть раньше. Особенно это будет заметно здесь, на старой отцовской ферме.

Хосок с Кихёном решили вернуться к машине за чемоданами и походным фонарем. Нужно было найти генератор, чтобы включить свет и отопление, а для этого наверняка придется спуститься в подвал.

Хёнвон не стал ждать и зашел в дом первым. Он не привык бояться такой ерунды, как тараканы и крысы. Чангюн обнимал себя за плечи, мялся и разрывался, куда же ему побежать. С одной стороны, он бы с удовольствием вернулся к машине, а еще лучше — поехал бы назад, подальше от этого места с жутким домом, непригодным для жилья. А с другой стороны, он тоже трусом не был, а потому сделал глубокий вдох и шагнул через порог. Под ногу попалась именно та единственная скрипучая половица, издавшая зловещий треск. Хёнвон обернулся, смерил приятеля вопросительным взглядом, но тот жестом показал, что все в порядке, и осторожно переступил на другую доску.

Создавалось впечатление, что дом покидали в спешке, ничего не прихватив. Старые вещи, детская одежда и садовый инвентарь разбросаны по полу. Кухня выглядела так, будто люди, жившие здесь, сбежали прямо во время обеда. На столе и в раковине громоздились огромные горы тарелок. По мере продвижения вглубь дома, смрад стал почти непереносим. Пахло сыростью, прогнившим деревом и плесенью. Засиженная мухами посуда и остатки протухшей еды источали такую вонь, что, казалось, ее можно было потрогать руками, ощутить слизь пальцами. Прижимая ладонь ко рту, Хёнвон вошел в столовую и поднял окно. Он застыл на месте, глянул на Чангюна, остановившегося в дверном проеме. Увидел даже во мраке, как позеленело его лицо, а затем приятель вылетел на улицу, закашляв уже на ходу.

Роясь в дорожной сумке и пытаясь найти хоть что-то, что смогло бы укрыть от ветра, Хосок тоже мысленно был на полпути отсюда. Это будет действительно самый незабываемый отдых в жизни, думал он, но еще не понимал, насколько правдивыми были мысли. Хосок вышел из машины, натянул куртку по самый подбородок, зябко поежился и посмотрел вперед, на возвышающийся за стеной кукурузы дом. Высокий, двухэтажный он был лишен каких-либо архитектурных излишеств: ни орнаментов, ни оригинальных окон, ни выступов на фасадах. Единственным украшением было большое парадное крыльцо с несколькими ступенями и крохотная лужайка перед ним.

— Отец всегда гордился этой чертовой кукурузой, — зачем-то начал Кихён, приваливаясь бедром к заднему бамперу Форда, и Хосок взглянул на него с некой заинтересованностью. — Обязательно напомни мне завтра показать тебе адскую машину, которая убирала все это дерьмо.

— Ты не очень-то любил его, верно? — Хосок виновато смотрел в землю, но после услышанного выдоха решился взглянуть Кихёну в глаза. Тот мотал головой и как-то странно улыбался.

— Он действительно думал, что нам нравится торчать в этой заднице, — нервно всплеснул он руками. — Тут нет связи, нет людей, ближайший городок в трех милях отсюда. Зимой даже в супермаркет за едой нельзя было добраться.

— Поэтому вы уехали?

Кихён отрицательно помотал головой и довольно долго не отводил глаз от носков своих кроссовок. В пору было закурить, но он отчего-то передумал, только покрутил пачку в руке.

— Если бы ты только видел наш семейный альбом, — на выдохе ответил он и даже позволил себе приподнять уголки губ в псевдоулыбке. — Первая машина на фоне кукурузы, мои мальчики в кукурузе, беременная жена с початками в руках. У него поехала крыша, если короче, но мы понятия не имеем отчего, да и не хотели выяснять. В один прекрасный день мы сбежали отсюда к родственнику в Вашингтон, оставив тут все.

— Неприятная история, — согласился Хосок и ободряюще прихлопнул по плечу. — Он пробовал вас найти?

— Он знал, где мы, точнее, узнал спустя пару месяцев. Он звонил несколько раз, просил маму вернуться, а спустя месяц звонки прекратились, отец будто исчез. Примерно год назад мы случайно узнали, что он умер. Но никто из нас сюда не поехал.

— Ты как будто винишь себя в этом.

— В этом некого винить, — Кихён вздохнул, словно с чем-то смирился, после чего стал выгружать чемоданы из багажника, стараясь, чтобы движения были четким, несмотря на трясущиеся руки. — Если бы не Хёнвон, я бы даже не вспомнил об этом месте и уж тем более никогда бы сюда не вернулся. Извини, что еще и тебя в это втянули.

Хосок закусил губу, а потому промолчал. В одном они были действительно очень похожи: они оба слишком любили Хёнвона, чтобы ему отказать. Кихён терпеть не мог воспоминания отсюда точно так же, как и проклятую кукурузу, ошметки которой ветер разносил по всей дороге. Он дорожил братом и только ради него согласился приехать в отчий дом, чтобы вдохнуть воздух детства, перемешанный с удобрениями.

Таща за собой два чемодана, дорожную сумку и рюкзак с самым необходимым, Кихён проклинал брата за ужасную привычку переодеваться в новые наряды каждый день. Интересно, перед кем он хотел красоваться в такой дыре? Перед царицей полей или перед подвальными мышами? И все было бы почти нормально, если бы эти чемоданы еще отлично влезали в кукурузный ряд, а то все время приходилось пинать ногой задевающие за стебли колесики.

Хосоку ноша досталась чуть легче: в его сумках находились свежее постельное белье, кое-какая теплая одежда, если погода вдруг ухудшится, и отдельно болтался рюкзак Чангюна, кроме которого мальчишка больше ничего с собой не взял. Ведь можно же обойтись без прелестей столичной жизни. По спине била гитара и позвякивала, судя по всему, центами, лежащими на дне чехла. Осталась еще большая сумка с полуфабрикатами, взятыми в дорогу на случай отсутствия придорожных забегаловок.

— Я уж думал, что вы повернули назад, оставив нас здесь, — проговорил Чангюн и вытер рот рукавом. Интересно, сколько еще его желудок выдержит подобных потрясений.

— Да, мы так и планировали, — кивнул Хосок, сбрасывая с себя сумки на крыльцо. — Но решили, что нам без вас будет очень скучно, а потому передумали. Зайдем в дом или будем тут стоять?

— Необычная для сентября погода, — согласился Кихён и, составив чемоданы аккуратным рядком, подошел к Чангюну. — Там в сумке есть куртки, можешь одеться… Тебе снова было плохо?

— Значит, не одному мне показалось, что здесь холоднее. Но, наверное, я просто из-за офисной работы иногда забываю, как бывает в Колумбии, — отозвался Хосок, когда поднялся по ступенькам. Было заметно, что он тоже пошатнулся от запаха, но промолчал. — Где Хёнвон? Вы уже заходили в дом?

Чангюн недовольно пожал плечами и сильнее натянул мокрый рукав, чтобы скрыть руки от ветра.

— Всего на минутку, — ответил он небрежно. — Электричества там нет. И должен тебя предупредить, что, похоже, там кто-то издох. Не знаю, как там держится Вон, но меня снова вырвало.

Кихён остановился перед дверью, удивленно приподняв одну бровь. Он окрикнул брата, но ответа не было, только скрипнули половицы где-то в глубине дома.

— Запах действительно ужасный, — констатировал он, прикрывая нос воротником. — Сейчас откроем окна и будем надеяться, что все выветрится до наступления темноты.

Рядом усмехнулся Хосок.

— А еду готовить будем на костре?

— Ничего не поделаешь, — развел руками Кихён. — Хорошо, если удастся сегодня поспать внутри.

Он решительно толкнул дверь и вошел внутрь. Чисто на автомате пальцы потянулись к выключателю с левой стороны, и в маленькой прихожей загорелась голая лампочка. Чангюн и Хосок удивленно переглянулись, но все еще не решались зайти внутрь.

— Сколько времени? — шепотом поинтересовался Хосок.