— Это очень возбуждает…

Не дав ничего ответить, Хёнвон прижался к Чангюну всем телом. Так сильно и так чертовски близко, что не почувствовать его возбуждение было невозможно. Он оттянул друга за мягкие спутанные волосы и укусил в шею в то время, как руки шарили по всему телу. Казалось, не осталось того места, которое Хёнвон не тронул бы. Темные глаза блеснули в последний раз и совсем прикрылись, а из горла Чангюна вылетел тихий стон, похожий на всхлип.

От пошлых звуков поцелуев, горячего, обнаженного тела и влажного воздуха ванной становилось жарко, что казалось, будто все горит до кончиков ушей. От вида полуголого Чангюна, Хёнвон понял, что поплыл. Он снова укусил в шею, лизнул выпирающие кости ключиц и наконец влажно и пошло впился в губы, вылизывая их языком.

Чангюн больше не мог сопротивляться, когда услышал это до боли знакомое слово «дашься?». От алкоголя он совсем охрип, да и тошнота уже не давала ответить внятно. Стены и потолок поменялись местами, все слилось в одно плывущее пятно, а поясницу и затылок пронзило тупой болью.

— Что тут происходит? — щурился Кихён от света фонарика, бьющего в лицо.

Прохладный ветерок обволок лицо и позволил наконец сделать нормальный вдох. Чангюн огляделся по сторонам, но не увидел почти ничего, только поерзал, пытаясь скинуть с себя Хёнвона. Интересная, наверное, картина предстала перед Кихёном, когда он открыл дверь ванной, а оттуда вывалились два полуголых пьяных подростка, сцепившиеся губами.

— Я чего-то не понимаю? — строго, но шепотом переспросил Кихён. — Вам опять обоим штаны, что ли, жмут?

Хёнвон невозмутимо поднялся на ноги, перешагнул через Чангюна и подпер стенку, будто та могла упасть. Нога снова задела пустую бутылку, и в тишине это звяканье было больше похоже на звук разорвавшейся атомной бомбы. Чангюн не вставал, казалось, что он даже уснул.

— Мы просто поговорили… — Хёнвон икнул и только тогда понял, что лучше звуков не издавать.

Кихён молча разозлился и, видит Бог, если бы на месте брата был кто-то другой, то выглядел бы он уже, будто его выкинули из состава, несущегося на полном ходу поезда. Все, что мужчина мог сделать сейчас, так это скомкать футболку Хёнвона и запустить комок ему в спину.

— Марш в кровать, переговорщик!

Нарочито бесстрастное лицо мужчины сделалось слегка хмурым в знак неодобрения положения любимой второй половинки, лежащей у ног на холодном, грязном полу.

— Так, ладно, — сжал он переносицу и вздохнул, пытаясь успокоиться. — Вставать собираешься?

Чангюн тяжело сглотнул и осторожно покачал головой. Нет, не собирается. А если встанет, то обязательно забрызгает весь пол рвотой. Кихён присел на одно колено и тронул лоб парнишки.

— Плохо тебе?

И едва увидев одобрительный кивок, немедля приподнял Чангюна с пола, наклонив лицом в унитаз. Пришлось придерживать под грудью, а еще держать руки, чтобы тот ничего не касался. Кихён успел сотню раз пожалеть, что проснулся и ввязался в это. Его самого вполне могло бы сейчас стошнить от аромата плесневой занавески и спертого запаха перегара. А еще эти спазмы, которые передавались от пьяного тельца его собственному.

— Прости… — все, что смог вымолвить Чангюн, чуть остановив рвотные позывы.

Кихён его не слушал, приподнял за подмышки и подставил голову под кран, заставляя хватать ртом струю воды. И на что он только надеялся? Чангюн и при свете не смог бы этого сделать. Свет точно включать было нельзя.

— Замолчи, — прошептал он над ухом. — Просто пей.

Чангюн послушно открывал рот, но все в основном катилось по груди и спине, уже плавно стекая по бедрам.

— Я больше не могу, — захлебывался он, снова ощущая тошноту.

— Алкоголь смог пить и это сможешь.

Звуки протеста снова не успели вырваться: мальчишку стошнило прямо в раковину, но уже водой. Он и сам почувствовал, что немного легчает. Так лошадиная доза алкоголя не успела полностью впитаться в кровь. Кихён поднял его голову и обтер лицо, чем пришлось — его же футболкой, валяющейся на полу.

— Лучше? — и Чангюн кивнул. — Хорошо. А теперь пошли спать. И запомни: если еще раз увижу такое, я тебя сутки блевать заставлю.

Проснувшись в половине восьмого утра и отчаянно делая вид, что все нормально, все трое молчали о ночном происшествии. Наконец, покинув стены мотеля, все снова прыгнули в салон авто. Ветер усилился, и казалось, что тучи несутся в ярде над головой. В свете фар показалось поле, которое выглядело точно так же, как и с вечера — огромное и неухоженное.

Плюхнувшись на заднее сиденье, Чангюн постарался унять бешеное сердцебиение и тяжело выдохнул. Это было ошибкой.

— От кого так бомжами пахнет? — принюхался Хосок и приоткрыл окно.

Кихён посмотрел на пассию, положил ему руку на колено, только не ответил, дав возможность ему самому все объяснить. Но Чангюн молчал.

— Мы немного выпили вчера, — ответил за него Хёнвон, чем немало удивил всех.

Хосок кивнул и запустил двигатель. По большому счету, ему было до лампочки.

— То есть вы пили вместе, а пахнет только от него?

— А у Хёнвона семейная стойкость к этому делу, — перебил возможный ответ Кихён, и все немного повеселели.

— Точно. Есть чем гордиться.

Родной городишко показался в седьмом часу вечера. Сильный ветер холодил воздух и помог немного взбодриться после долгой поездки. В сторону бескрайних кукурузных полей Небраски уходила асфальтовая дорога. Надо же! А во времена их детства это была грязная, изрезанная колеями дорога между высоких стен кукурузы. Значит, теперь можно и до самой фермы добраться с комфортом.

С любопытством глядя по сторонам, они приближались к месту назначения. Однако пришлось немного попетлять, ввиду отсутствия интернета и точной дороги. Сначала они ехали на восток, потом свернули к северу. Над головой совсем низко нависли тучи. Холодный ветер взметал листья и гонял их взад и вперед по темному полотну дороги перед самым капотом Форда. Сухой шелест напоминал царапанье крысиных лап. В какой-то момент Хёнвон подумал, что это действительно крысы, а потому приподнялся, чтобы взглянуть вперед. Напрасно. Это всего лишь листья и ошметки кукурузы.

После очередного проржавевшего указателя, машина наконец свернула туда, куда нужно. Оставалась пара миль до дома, в котором провел детство Хёнвон вместе с братом. Хосок уже заранее выдохнул. Он слишком устал от этой машины.

Он заглушил двигатель, выбрался из салона и полной грудью вдохнул густой запах удобрений. Пожалуй, за две недели этот аромат порядочно надоест. Ветер тихо шелестел среди стеблей кукурузы высотой в человеческий рост. Жуткий звук. Похоже на то, что кто-то дышит тебе прямо в ухо.

Хёнвон выбрался следом и привалился спиной к крылу. Дом, в котором прошло детство, он узнал далеко не сразу. Да что уж. Даже Кихён узнал его с трудом. Гигантский вяз, на котором был шалаш, давно упал. Судя по всему, его сразила молния. Переднее крыльцо лишилось перил. Старая белая обшивка почти отвалилась. Оставалось надеяться, что хоть внутри не все так плачевно.

Чангюн отчего-то рассматривал поле и держал себя за плечи, пока к нему не подошел Кихён, чтобы приобнять. Замешательство и испуг на лице мальчишки были уж очень сильно заметны. Сочные стебли, уже готовые сбросить плоды, росли аккуратными ровными рядами, тесно примыкающими один к другому. Парень задумался о том, что, если зайти поглубже в эти тернистые заросли, можно весь день блуждать, чтобы найти путь назад. А может, и всю жизнь. По телу побежали мурашки. Было тут что-то жутковатое.

Страшные мысли оправдались, когда Хёнвон покрутил ключи от старого дома на пальце, а затем двинул прямо в заросли, потому что это был самый короткий путь до фермы.

Шагнув в ряд и стараясь идти следом за всеми, Чангюн готов был зареветь от постоянно режущих руки листьев. Среди стеблей монотонно и сонно жужжали мухи, иногда попадая в рот. Чангюн схватил Кихёна за ремень брюк, чтобы не потеряться.

Прохладный сумрак над головой рассеялся, а перед взором стоял вполне солидный дом. Издалека он точно выглядел хуже.