— Извини, но я еле дождался тебя, — тараторил Чангюн, торопливым шагом приближаясь к двери спальни. — Мне немного лучше, и ты должен это услышать.

— Может, объяснишь?

Чангюн мотал головой, толкнул дверь и замер, пропуская Хёнвона в комнату. Хосок сидел на кровати, смотрел на приемники, переводя взгляд с одного на другой, крутил ручки и выглядел очень заинтересованным. Даже пораженным.

— Объяснять ничего не буду, — отрезал Чангюн. — Некогда. Я хочу услышать от тебя кое-что. Послушай.

— Что?

Хосок щелчком выключил один приемник и включил соседний — чуть меньше — покрутил ручку настройки. Хёнвон разинул рот от удивления. Такого количества радиостанций ему не приходилось еще слышать одновременно. Сигналы перебивали друг друга, сливаясь в буйную неразборчивую многоголосицу. Стоило чуть отклонить стрелку, как станция звучала ясно, точно колокольный звон. Еще движение — опять сотня голосов. В конце концов Хосок остановился на той, что передавала легкий джаз, который, к сожалению, быстро утих, уступив место звонким девичьим голосам в сопровождении скрипок.

— Господи! — воскликнул Хёнвон и прижал ладони к щекам. — Как?

Подбежавший к приемнику Чангюн быстро щелкнул выключателем, в пару шагов преодолел расстояние до приятеля и схватил его голову, прислонив к своей.

— А теперь я хочу, чтобы ты послушал мою голову, — довольно серьезно попросил он, все сильнее прижимаясь виском к чужому виску.

Хёнвон уставился на него в полном недоумении. Такого бреда он еще не слышал.

— О чем ты, черт возьми? — скривился он, но Чангюн так сильно держал голову, что пришлось закатить глаза и сделать такой вид, будто в голове поет хор. — Я не могу слышать то, что происходит в твоей голове.

— Не спорь, а попробуй, — Чангюн повернулся к Хосоку лицом и прислонился к голове Хёнвона затылком. — У меня там внутри что-то происходит. Хосок тоже это слышал, хоть и сопротивлялся.

Хёнвон нахмурил узкие брови, искоса смотрел на Хосока, но тот молчал, он вообще как будто потерял дар речи. Что тут произошло, пока они отсутствовали наверху?

— Вы серьезно? — еще раз переспросил он.

— Тише! — прикрикнул на него Чангюн. — Оно может исчезнуть. Такое уже было. Но оно точно появится снова. Приложи ухо к затылку и слушай.

Хёнвон повиновался и почувствовал, что совершенно теряет связь с реальностью. Радио уже молчало, и в голове приятеля он слышал шум воды, приглушенные плески и пузыри воздуха, будто выходящие наружу.

— Что это? — промолвил он одними губами.

Послышался облегченный выдох.

— Так значит я не сошел с ума, — прошептал Хосок и устало прикрыл глаза. — Спасибо, Вон-а.

Чангюн схватил приятеля за руки и дернул на себя.

— Теперь ты веришь, что здесь происходит что-то странное? Там еще были голоса, но я их не разобрал. Моя голова начала ловить что-то вместе с этими приемниками. Не нужно говорить, что я удивлен, правда?

— Ну да, — сглотнул он ком в горле. — Да, верю.

— Не бойся, я не читаю мысли. Никаких новых идей у меня тоже нет. Просто пообещайте мне, что завтра мы соберемся и уедем отсюда.

Хёнвон кивнул, изо всех сил вцепившись в предплечья друга. Его снова отчего-то замутило. Оказывается, крысы и жуки — не самое страшное, что тут может быть.

Ночью Чангюн крутился в постели, пинался ногами, бил руками. Кихён не спал совсем, но и разбудить мальчишку не пытался. Он пытался прислушаться к посторонним шумам, но они вдруг исчезли, тихо включил радио с помехами и уже было подумал, что сходит с ума, когда мальчишка почти неразборчиво заговорил.

— Вода…

Ему снился до ужаса реалистичный сон. Чья-то рука лежала на грудной клетке и вдавливала ее, пока та не хрустнула.

Чангюн стоял в полной темноте и смотрел вперед. Он смутно ощущал, что в груди гуляет ветер, а босые ноги вмерзли в лед. Мальчишка молчал и пытался всмотреться в мерцающие красные огоньки — беспорядочные, хаотичные. Нечто нечеловеческое и равнодушное было в том, что стояло напротив. Чангюн видел только глаза, много глаз, моргающих по порядку. Казалось, это нечто нельзя охватить не то что взглядом, даже разумом, поэтому Чангюн просто ждал, что же будет дальше. Остатки воздуха в фантомных легких перегорали в едкую горечь.

Фигура перед глазами размывалась, застилалась слоем воды, в которой мальчишка тонул, но не захлебывался. Он уже мертв? Чувствовалось запоздалое удушье. Скорее, от ужаса. Он видел руки перед глазами, как они летели следом за ним под водой. Длинные пальцы, пытающиеся тянуться к поверхности, совсем заторможенные от холода.

Ледяная вода поглощала полностью, не давая и шанса всплыть. Тянуло ко дну.

— Смерть…

Чангюн чувствовал, как его кто-то дергает за ногу, тащит все глубже в темноту и вечный мрак. Хотелось вырваться, крикнуть, рот открылся, и перед лицом возник целый ворох воздушных пузырей. Привкус речной воды на языке — горькой и пахнущей рыбой.

— Смерть в воде…

Ноги волочились по чему-то упругому и в то же время мягкому.

Песок. Камни. Удар. Холод. Жжение внутри головы.

Режущий колени холод, от которого хотелось скрыться, закрыть глаза и вовсе исчезнуть. Ступни совсем обморожены. Мальчишка тронул свое лицо и в ужасе закричал.

Только тогда Кихён решился его прижать к себе, чтобы не пугал криком остальных. Чангюн с трудом разлепил глаза и ощупал лицо.

— Мне приснился кошмар… — прошептал он в сгиб чужого локтя. — Мне снилось, что я утонул и ослеп…

— Все хорошо, ты жив, — успокаивал его Кихён, а у самого пальцы сводило от ужаса. — Засыпай. Обещаю, что буду рядом и обязательно разбужу тебя, если что-нибудь случится.

Он действительно не спал почти всю ночь, внимательно следя даже за мимикой своего мальчишки. Нельзя было допустить очередного срыва и испуга. Кто знает, сколько еще сможет выдержать его разум, прежде, чем совсем затуманиться.

Кихён твердо был намерен дождаться того мальчишку, который обещал прийти. Пусть он не расскажет важного, но, если он еще раз скажет, чтобы они уезжали — они уедут. Немедленно.

========== 8. Любовь сильнее смерти ==========

Раньше верили, что когда человек умирает,

ворон относит его душу в страну мертвых.

Но иногда случается что-то настолько плохое,

что душа несет в себе страшную грусть и не может обрести покой.

И в таких редких случаях ворон может вернуть душу обратно,

чтобы исправить зло.

В седьмом часу утра, слишком взбудораженный, чтобы спать, Хёнвон схватил куртку, накинул ее на голое тело в одном белье и вышел из дома через заднюю дверь. Ночной дождь прекратился, и воздух слегка потеплел. Густые клубы тумана ощутимо обволакивали ноги, облепляли взлохмаченные волосы и будто умывали еще сонное лицо. Видимость была почти нулевая, однако безошибочно можно было определить, в какой стороне находится громадный амбар, который прячет в себе ужасную машину. Черный силуэт мертвой яблони приветственно махал костлявой рукой, с карнизов капало, слабый ветерок свистел в щелке неприкрытой двери, а совсем рядом слышались хлюпающие шаги, хорошо различимые во влажном воздухе.

Где-то по направлению к невидимому курятнику завыла собака. Затем еще раз, и еще. Шаги приближались. Хёнвон усмехнулся, предвкушая встречу с кем бы то ни было, подошел к перилам и впился в них пальцами, чтобы случайно не поскользнуться.

Молочный туман превращал окрестности заброшенной фермы в неведомую страну со странными изогнутыми деревьями, зловещими очертаниями покосившихся построек и нездешними звуками.

Спустившись всего на одну ступеньку, Хёнвон замер и резкими движениями огляделся по сторонам. Пальцы на ногах поджались не то от холода и сырости, не то от страха. Собака вмиг прекратила выть. Парнишка понятия не имел, куда он хочет идти, и зачем вообще вышел на улицу босиком. Движущаяся стена тумана заглушала и искажала, казалось, не только звуки, но и мысли.

— Здесь кто-нибудь есть? — позвал он громко, но никто не отозвался.