— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Твое необдуманное и… странное желание переспать со мной.
Кихён кивнул себе и замолчал, дав брату несколько ничтожных секунд, чтобы тот хотя бы подавил накатившее головокружение от подскочившего давления. Хёнвон схватился за голову и впился пальцами в собственные волосы, ясно чувствуя разгорающийся на скулах пожар от стыда.
— Это… Это была шутка, — заикнулся он и подавился собственной слюной.
Заходясь в приступе кашля, Хёнвон чувствовал, как брат легонько стукает кулаком по спине. Стало немного легче, но теперь подкатывала тошнота. Парнишка готов был прямо тут провалиться под землю, сбежать из одного ада в другой, в котором, возможно, будет не так душно.
— В любом случае, — совершенно спокойно продолжал Кихён. — Сделаем вид, будто я показал тебе, что о таком не стоит даже думать.
— Я был пьян, — прохрипел Хёнвон, хватаясь за больное горло.
Кихён спрыгнул со стола, стиснул лицо брата в ладонях и насильно приподнял, заставляя посмотреть себе в глаза. Взгляд старшего был мягким, но слегка осуждающим.
— Ты можешь мне пообещать? — настойчиво тряхнул он раскрасневшееся личико.
Хёнвон кивнул и положил свои ладони поверх кистей брата.
— Давай забудем, — посмотрел он так жалостливо, будто бездомный котенок, просящийся в дом. — Мне и так стыдно.
У старшего не было причин не верить. Он никогда не замечал, чтобы Хёнвон отличался странным поведением, касаемо его самого. Скорее всего, все действительно можно было списать на алкоголь.
— Считай, что я уже забыл, — ответил он и в знак примирения приподнял уголки губ в улыбке.
Хёнвон достал из кармана телефон и дал его брату, включив фонарик. Похоже, что пора было осмотреть последнюю комнату и спускаться, пока внизу не начали всерьез волноваться. Кихён выпрямился и резко повернулся, готовый к новым сюрпризам. Старое фото осталось лежать на столе, а Хёнвон положил ладони на плечи Кихёну и шел за ним следом, прячась за спиной.
— Кихён-а, можно я тебе еще кое-что пообещаю, — прошептал он тихо-тихо, чтобы слышал только брат. — Гюн-а заслуживает того, чтобы быть верным только тебе. Больше я к нему не притронусь. Не хочу, чтобы вы ругались. Вы отличная пара, и он тебя любит.
— Мы с Хосоком не спим вместе, — ответил Кихён так же тихо и толкнул ногой дверь.
— Я это знаю, потому и говорю сейчас…
Кихён развернулся и приложил палец к губам, прося молчать. Где-то в глубине комнаты слышалось копошение. Хёнвон плотнее прижался к спине брата и следил за лучом фонарика из-за плеча.
У стены все так же стояла высокая кровать, рядом с ней массивный комод, туалетный столик, который раньше, помнится, стоял в комнате родителей. В углу теснился маленький самодельный шкафчик для личных вещей Хёнвона, который они с отцом колотили вместе. Окна занавешены плотными шторами, скрепленными скобами. Вероятно, что больше их открывать не планировали.
Выставив перед собой молоток и телефон, Кихён мелкими шагами подбирался к кровати, а младший все так же следовал за ним след в след, иногда наступая на пятки. На потертом и засаленном матрасе что-то темнело. Издалека показалось, что это тело, но, подойдя ближе, они оба поняли, что это плесневая подушка, скукоженная и одеревеневшая от времени.
Хёнвон резким движением схватил брата за руку, когда заметил, что тот тянется, чтобы скинуть подушку. Не успел. Заплесневелый комок полетел в сторону и гулко ударился о дощатый пол. Отчего-то стало прохладно. Занавески не шевелились, движения воздуха не было, только жуткий смрад, забивающий нос. Но теперь хотя бы понятно, откуда он исходил.
— Смотри, — шепнул Кихён, указывая лучом на кровать.
Казалось, что на матрасе вмятина, будто на кровати кто-то очень долго лежал. Но потом стало ясно, что это провисли пружины, образуя глубокий провал, по форме очень напоминающий очертания человеческого тела.
— Будто тут был человек, — голос Хёнвона дрогнул, и мальчишка сильнее вцепился в пояс брата, тычась лицом в затылок.
— Или труп…
На подушке, лежащей в изголовье, остался овальный след, похожий на вмятину от головы. Что-то шуршало, двигалось, возилось. Кихён склонился над кроватью и высветил провал фонарем, стараясь не рухнуть замертво от могильного запаха. На дне матраса кипела жизнь: черви, личинки, катающиеся белые яйца с одного жука на другого, подрагивающие чешуйчатые лапки. Желудок отозвался рвотным спазмом, но смог удержать ужин внутри.
— Пойдем отсюда, — нервно теребил Хёнвон за руку и тащил к выходу. — Нет тут ничего стоящего.
Что-то зашуршало совсем рядом. Звук шел из шкафчика. Сначала похожий на топот, потом на скрежет. Луч фонаря уперся в створки шкафа. Доносившиеся шорохи стали громче, настойчивее, яростнее.
Хёнвон держался рядом с братом, стараясь не выпустить рукав его кофты из своих онемевших пальцев. Они вместе подошли к шкафчику, Кихён ногой приоткрыл дверцу, а затем его голова буквально взорвалась от врезавшегося в нее визга. Мимо ног что-то мягко прошуршало, тронуло холодными веревками хвостов и унеслось прочь.
Старший чуть покачнулся, понимая, что уронил фонарик, теперь лежащий на полу и светящий в лицо. Спину ломило от чужого веса. Кихён не сразу сообразил, что Хёнвон прыгнул к нему на руки и повис на шее, как коала.
— Прости, — Хёнвон от тряски прикусил язык, пока пытался вымолвить одно единственное слово. Он даже не обращал внимания на то, как сильно сжимает волосы брата в кулаках, стараясь за них держаться.
Кихён старался игнорировать боль и чуть пригнулся, позволяя Хёнвону ступить на твердый пол.
— Я думал, что умер, когда ты закричал, — усмехнулся он.
Оскал, похожий на досадливую улыбку, расчертил симпатичное личико.
— Ненавижу крыс, — смущенно сознался Хёнвон, трясущимися руками поднимая свой телефон и светя им в открытый шкаф. — Там пусто.
— Вижу, — старший махнул рукой в сторону комода. — Посвети вон туда. Тебе не кажется, что из дома пропали все наши вещи?
— Кажется. Но может он их просто выкинул, чтобы забыть нас?
— А еще заколотил вход на второй этаж, предварительно избавив его даже от мебели.
— В моей комнате и раньше так было.
— Надеюсь, что ты спал не на такой кровати…
Хёнвон протестующе зарычал и попытался ударить кулаком по спине, но Кихён снова попросил его молчать, а сам подошел ближе к комоду, на котором стояла небольшая аптечка с пустыми ампулами и использованными шприцами. Просроченные таблетки в блистерах были разбросаны по некогда гладкой поверхности, а окровавленные бинты спадали вниз, подобно рождественским гирляндам.
— Может, тут действительно кто-то был? — предположил Хёнвон, покручивая в руках блистеры с обезболивающим. — Я же слышал топот ног. Возможно, он болен и ему нужна помощь.
— Давай спускаться, — Кихён еще раз осмотрел комнату и зашагал к двери. — Сейчас тут точно никого нет.
Двигаясь к лестнице, Хёнвон вдруг ясно представил, что разбитая фанера сейчас окажется целой. Придется вдыхать этот воздух, пахнущий могилой и опарышами, снова выбивать себе проход. А если она больше не разобьется? Что если придется провести тут остаток дней? В темноте и сырости. Парень остановился посреди коридора, в глазах резко потемнело, и колени обожгло ударом.
Звонкие шлепки по щекам. Все та же темнота, но где-то впереди маячило пятнышко света.
— Что с тобой? — Кихён сидел на коленях перед братом, а тот поочередно разгибал и сгибал пальцы, царапая ногтями ковер. — Идти можешь?
— Что со мной? — спросил он так же растерянно. Пятно света становилось все больше. Он сидел почти у выхода.
— Темноты испугался?
Хёнвон попробовал встать, держась за стену, обтер ладонью лицо и выдохнул.
— Замкнутых пространств, — кивнул он, хоть и не мог припомнить, что раньше боялся подобного.
Стоило спуститься по узким ступенькам, как к Хёнвону подбежал крайне взволнованный Чангюн и потянул его за рукав в сторону комнаты. Кихён остался на месте, думая, чем же можно снова заделать дыру. Он же ведь не сошел с ума — идти наверх еще раз.
