— Тебе, может, чем заклеить? — предложил стоящий неподалеку Тобирама, вытирающий полотенцем лицо.

— А есть чем?

Хаширама только непонимающе осмотрел обоих и открыл очередную банку.

— Я поищу.

— Спасибо, — крикнул Мадара ему вслед. — И не расслабляйся, я хочу реванш.

Тобирама улыбнулся уголками губ, стараясь не замечать брата и его взгляда украдкой, кивнул и направился в дом с повязанным на бедрах полотенцем.

Аккуратно прикрыв за собой стеклянную дверь, ведущую с пляжа в комнату, мужчина прислушался: тоненькие всхлипы, стуканье металла. Даже успел подумать, что Хаширама привязал где-то бедного мальчишку. Бред.

— Изу, это ты? — спросил он полумрак и вздрогнул то того, что одеяло откинулось на пол, открыв щуплую фигуру и черные растрепанные волосы, каскадом лежащие на подушке. — Что с тобой?

— Все нормально, — хлюпнул Изуна носом и сразу же вытер капли с кончика.

Тобирама присел на противоположную сторону широкой кровати, попробовал прикоснуться к нагретому одеялом боку, но отчего-то передумал. Не решился касаться.

— Прости, но по твоему виду этого никак не скажешь, — мужчина закусил щеку, выжидая ответа, но его не было. — Это Хаши? Он тебе что-то сделал?

Сделав еще одну попытку дотронуться, Тобирама вздрогнул и отнял руку, будто коснулся чего-то горячего. Изуна вскочил, сев в кровати, а его пальцы нервно теребили цепь ошейника. Воспаленные, но сухие глаза следили за пальцами. Было похоже на то, как перебирают четки.

— Ничего он не сделал, — отвел Изуна взгляд в сторону. — Он сказал, что ты… Ну… Наверное не функционируешь, как мужчина. И поэтому ему меня жаль.

Тобирама осмотрел себя, прихлопнул по бедрам и сжал колени. Удивлен ли он был этим? Пожалуй, нет. За все эти годы он научился фильтровать все, что говорит брат. Его давно ничего не трогало и не удивляло. Хаширама редко стеснялся в выражениях, это уже стало его фирменным стилем.

— Но это ведь вроде бы не так? — неуверенно спросил Тобирама и как-то даже жалобно вскинул брови.

— Не так, — вздохнул Изуна в ответ, натянув цепь в руках. — Но я не хочу ему что-то доказывать.

— И вместо этого ты решил посидеть тут один, — по-доброму возмутился Тобирама и отнял звякающий ошейник. Теперь уже его руки нервно накручивали цепь и теребили кожаную оплетку. — Послушай, если тебе неприятно со мной находиться, то мы можем просто общаться, тогда не придется никому ничего доказывать…

— Ты издеваешься?! — взорвался Учиха, сорвавшись на визг и прыгнув на колени. — Хочешь сказать, что ты готов со мной просто дружить? Общаться? Конечно, Тора, давай забудем все, что между нами случилось! Ничего ведь не произошло, по сути, да?!

— Почему же?..

Изуна только зарычал на такой спокойный и неопределенный ответ, начав колотить кулаками в грудь. Ударил, раз, второй, третий, но уже на четвертый сдался и, зацепившись за плечи, разрыдался.

— Скажи проще, — проглатывал он слова. — Ты не хочешь меня видеть и нашел причину избавиться. Давай, скажи. Я вижу, что ты уже нашел мне достойную замену, но не забывай, что, не важно кого ты выберешь, мы все равно спим друг с другом. От перемены мест слагаемых…

Тобирама опешил. Неужели глупую игру “наперегонки” можно было принять за флирт. Видимо, еще и вежливость стала такой редкостью, что ее уже можно было за него принять. Тобирама обнял своего мальчишку, а тот совсем обмяк, чувствуя сильные руки, что обхватили надежным кольцом. Кожа была еще немного влажная, но горячая. Непривычная.

— Изу, ты ведь это не серьезно? — улыбнулся Тобирама, пытаясь разрядить атмосферу. — Прекрати мотать слезы на кулак и не кричи, если не хочешь, чтобы тебя услышали. Ни на кого я тебя менять не собираюсь, ты же не вещь. Лучше помоги мне найти что-нибудь вроде аптечки и сладкую газировку.

Изуна поднял голову и протер глаза, не до конца понимая, чего от него хотят.

— Газировку?

— Самую сладкую, — рассмеялся он, потрепав по взлохмаченный волосам. — Такую, как ты, если такая существует. Нормальная прическа была… Взял и все распустил…

Утерев потекший нос, Учиха осмотрелся. Где-то в холле должен быть ящик с первой помощью и, кажется, в холодильнике стояла одна банка с ванильной колой.

За открытой дверью вновь зашуршал мелкий песок и почувствовался легкий бриз океана. Даже ночью в комнате было душно, жара тут никогда не спадала. Изуна шел чуть позади, постоянно оглядываясь, вспомнил, что не убрал с кровати игрушки, но не вернулся. Он немного передернулся от звука выбитого кусочка алюминия. Тобирама открыл банку с колой. Это Учихе показалось странным, ведь он точно знал, что его приятель такую гадость не пьет. Кроме звука открытой банки и шипения ничего слышно не было, даже шагов.

Стоящий у самой воды Мадара пускал клубы сизого дыма, выкуривая очередную сигарету. Хаширама же лежал на своем обычном месте, смотря в телефон одним глазом. Изуна замер, открыл рот, но так и не произнес ни звука, пока банка не опустела. Сладкая, пенящаяся вода побежала по коричневым волосам. От неожиданности, мужчина пытался хватать ртом воздух и барахтать ногами, словно утопающий. Мадара повернулся в полоборота, услышав жалкие попытки закричать.

— Хаши, — спокойно начал Тобирама, смяв пустую банку об голову старшего брата. — У меня больная голова, а не хер, и при этом стоИт “будь здоров”. Чтоб твоя жизнь была такой же сладкой.

Хаширама не ответил, только предпринял нелепые попытки вытереть газировку с лица. Ладони тут же прилипли к щекам, ресницы слиплись, а рот открылся, пропуская внутрь ванильные капли.

Напрягшись, Изуна ждал продолжения, криков даже, но тишина не нарушилась. Он так и стоял, приложив кулаки к губам, наблюдая, как Тобирама бросил мятую банку в пакет для мусора, а сам направился к воде. Мадара так и не подошел, продолжая смотреть издалека.

— Ну что? — улыбчиво спросил Тобирама, подойдя ближе. — Готов на еще один заплыв?

— Это что сейчас было? — только и поинтересовался Мадара, когда бросил окурок в песок.

— Ничего нового. Просто пускай братик научится пропускать слова сначала через мозг, а уж потом через рот.

Мадара кивнул, даже не желая слушать подробности, и они оба снова скрылись в черных водах Тихого океана.

— Это ты ему сказал? — спросил Хаширама замешкавшегося Изуну, когда тщетно пытался отлепить волосы от лица. Голову стянуло настолько, что стало больно. Липкая дрянь закатывалась даже под плавки.

— Отношения строятся на доверии, — ответил он чуть погодя. — Как бы я еще объяснил свою плохо скрываемую обиду?

— Соврать не пробовал?

— Я предпочитаю не учиться врать… — после этих слов в горле встал ком, липкий, ну почти, как ванильная кола. Сколько лет уже они с Мадарой скрывают свою связь? Или это не вранье, а мелкая недосказанность? А мелкая ли? — Показать где душ?

— Будь добр…

Хаширама поднялся, отлепив сладкий зад от лежака с характерным звуком чваканья. Можно было бы даже рассмеяться, будь ситуация до этого смешной.

— Я просто хотел, чтобы вы поговорили, но, похоже, что вы на это не способны, — с горечью в голосе заключил Изуна, когда они вошли в дом. Он указал на длинный узкий коридор. — Душ там, дверь справа. И еще, Хаши, попробуй завтра не пить. Обещаю, что это будет последняя моя попытка.

Хаширама кивнул и попытался подмигнуть единственным открытым глазом.

Ночь смотрела таким же одиноким огромным глазом луны примерно до двух часов, затем небо на востоке начало светлеть. Гости разошлись, оставив любовников наедине. Изуна подкараулил Тобираму после душа, спрятался за спиной и отработанным движением скрутил одну руку за спину, заставив нагнуться от боли. Раздался скрежет наручников, которые моментально захлопнулись на широком запястье.

— Что происходит? — пытался возмутиться Тобирама, но не успел и подумать, как сам подставил вторую руку, дав возможность скрепить их за спиной. — Ты чего творишь?

Изуна облизнул губы и толкнул в грудь, заставляя пятиться в спальню, с азартом в глазах наблюдая, как Тобирама его слушается.