— Вечер добрый, — Учиха протянул руку, а мужчина тут же пожал ее своей сухой и теплой.

— То ли вечер, то ли ночь, — хохотнул тот, положив вторую руку на трясущийся живот. — Мое имя Джирайя. А вы за детишками приехали?

Обито довольно хмыкнул и тоже протянул руку в приветственном жесте.

— Вроде того, — улыбнулся он. — Они же у вас?

Джирайя сорвал брезент с дивана, которым всегда укрывал его в непогоду, предложив гостям сесть, и щелкнул выключателем. На террасе зажглась лампочка, у которой уже закружились ночные бабочки. Хаширама плюхнулся сразу, раскидав колени как можно шире, рядом с ним присел Обито, привычно поставив локти на колени и подперев голову. Мадара предпочел постоять, скрестив руки на груди. Что-то тут было не так. Зачем эта игра в хорошего хозяина, когда можно было просто проводить к детям? Он хотел денег?

— Ваши детишки очень милые… — начал Джирайя, неоднозначно улыбаясь.

Мадара хмыкнул и осмотрелся по сторонам.

— Они не мои. Говорите уже то, что хотите. Детей ждут дома.

— В том-то и дело, — чуть сбавил голос старик, грузно опустившись в свое кресло. — Они у меня третий день, и я их иногда невольно подслушиваю. Они шепчутся, что дома будут ругаться или вообще выгонят, как только узнают. Потому они и задумали сбежать…

— Я же говорил! — встрял Хаширама, как обычно громко, но тут же бы одернут младшим Учихой.

Сделав свой вид особо угрожающим, Мадара взглянул на любовника, а тот виновато выставил ладони вперед и закрыл рот на молнию.

— О чем узнают? — переспросил он спокойно.

— Вы знаете, — Джирайя совсем перешел на старческий шепот, а потом достал из-под кресла какую-то увесистую пачку листов, исписанных синими чернилами. — Когда они думают, что я их не вижу, то так осторожно и красиво друг другу язычок в рот толкают…

Мадара зашипел от таких слов, будто от боли, и обнял себя за плечи, пытаясь избавиться от колючих мурашек. Стало не по себе. Он видел, как смущенно Обито опустил голову и почесывал затылок, даже дураку Хашираме, казалось, стало неловко.

— Я что-то не то сказал? — удивленно, будто ничего не произошло, спросил старик и развел руками. — Вы спросили, о чем могут узнать родители, я предполагаю, что об этом. Но вы знаете, — голос стал почти неразличим за шумом дождя. — Это на самом деле так мило и красиво, что я написал начало своей новой книги именно о них. Подумал, что нужно поискать себя в новом жанре.

Заговорщически посмотрев на племянника, Мадара увидел кивок. Они явно подумали об одном и том же.

— Можно взглянуть? — Учиха протянул руку, и Джирайя с гордым видом сунул ему рукописи. Мадара терпеливо листал их, видел гадкие словечки, которыми старик не брезговал писать про детей. Сердце сжималось до размеров макового зерна. — Мило, говорите? Хотите мою оценку ваших стараний?

Не говоря больше ни слова, Учиха достал из кармана зажигалку. Колесико крутанулось об кремень один раз, второй, запахло бензином, а бумага тут же занялась огнем. Джирайя попробовал вскочить с кресла, но Мадара явно дал понять, что если даже не успеет сжечь, то выкинет в образовавшуюся у ступеней лужу.

— Зачем, господин полицейский? — едва не хныча вопрошал он, наблюдая, как дьявольски огонь раскрашивает искаженное в ухмылке лицо, и как поедает его старания. — Это ведь не преступление.

— Вы правы, это не преступление, правительство дало вам свободу слова, а вы ей пользуетесь, — почти спокойно пояснял Мадара, наклоняя листы, чтобы те ярче горели. — Но эти дети и так напуганы тем, что они немного… не такие. Это не мило, Джирайя. Это упреки и оскорбления со стороны сверстников. Это постоянные ужимки в безлюдных местах, свидания исключительно дома. И так будет всю жизнь, до тех пор, пока они не наплюют на мнение окружающих. А сейчас они всего лишь дети.

— Но… ведь это красиво… — старик уже и сам стал сомневаться в своих словах, когда Мадара сел рядом, положив ладонь на его кисть, сжимающую ручку кресла.

— Посмотрите на меня, — Учиха успокоился и дождался ответной реакции. Грустные глаза Джирайи обратились к нему. — Я похож на милого мальчика? Вероятно, что нет. Обо мне вы не хотите написать? У меня явно больше опыта, чем у вчерашних школьников, — старик совсем склонил голову, следя взглядом за не догоревшими обрывками, что разносил ветер. — Вот именно… Не все так радужно… Извините, если был с вами груб. А теперь можно нам забрать мальчиков? Я оставлю вам свой номер, пообщаемся, если передумаете.

Джирайя улыбнулся, шлепнул себя ладонями по брюху и грузно поднялся.

— Пройдемте в дом. Только лучше, если вы один.

Войдя в дом, Мадара услышал звук работающего телевизора, старой крупногабаритной модели. Интересно, антенну для приема сигнала старик сам устанавливал? Наверное, с его габаритами это было бы довольно тяжело. Уютный и теплый дом внутри оказался больше, чем снаружи. Большая гостиная, увешанная головами кабанов, лосей, медведей, выглядела даже очень приглядно. В дальнем углу, на мягком диване, под светом одного на всю гостиную напольного торшера сидели двое мальчишек. А по их виду точно можно было сказать, что гостей они не ждали.

Шисуи обнял друга за плечи и сильнее притянул к себе. Пара испуганных глаз внимательно изучала вошедшего галантного мужчину. Итачи прикрыл глаза и чуть отстранил от себя друга. Он догадывался, что этот побег примерно тем и закончится.

— Будете нас ругать? — кротко спросил он, вставая с дивана. Ноги в белых носках вступили на ковер из шкуры какого-то несчастного животного. Шисуи снова потянул приятеля за кофту, но мальчишка не сел обратно.

— На то у вас есть… — Мадара осекся. — У тебя есть родители, чтобы ругать, а мое дело маленькое. Собирайтесь, поедем домой.

— А я? — перебил их Шисуи, что встал позади Итачи и прижал того к себе.

Учиха развел руками и шлепнул себя ладонями по бедрам. Если бы не алкоголь, внедренный до этого, то такого решения он бы сроду не принял. Мужчине хватало дома одного распиздяя.

— Эту ночь разрешу вам остаться у меня дома, — указал пальцем на Шисуи. — А с тобой нужно серьезно поговорить, — мальчишка стушевался и потупил взгляд. Он предполагал, о чем его спросят, но следующая фраза заставила их обоих смутиться. — У меня дома этим занимаюсь только я. Вы поняли, о чем я говорю. Мои глаза все время с вами, а теперь идем.

Джирайя не смог сдержать смеха, глядя на довольного и слегка пьяненького полицейского, а так же на раскрасневшихся пацанят. Старик смеялся так, что живот забавно подпрыгивал, это и заставило всех остальных тоже улыбнуться.

— Быстро вы их уделали, — хохотнул он, вытирая выступившие слезы. — Пожалуй, как-нибудь я решусь все же вам позвонить.

Мадара подмигнул веселому отшельнику и, подтолкнув ребятишек к выходу, попрощался и вышел сам.

Уже сидя в машине, Учиха замечал в салонное зеркало, как Хаширама смотрит на мальчишек, как слащаво улыбается, глядя на их застенчивые ужимки и сцепленные руки, как они жмутся друг к другу, будто замерзшие воробушки, хотя места сзади вполне хватало всем.

— Не пялься, — прошипел он, встретившись с приятелем глазами в зеркале.

Хаширама только пожал плечами и сделал вид, что смотрит в окно. Но Мадара все видел. Неисправим.

— А что хоть было в тех рукописях? — поинтересовался он, будто между делом.

— Поверь мне, Хаши, тут даже твоя фантазия нервно курит.

И пока Обито и Хаширама заливисто смеялись, Мадара почувствовал, как что-то тронуло его правое плечо. Мужчина повернулся, увидев перед собой смазливое личико с девчачьим, выразительным разрезом глаз.

— Вы нашли моего брата? — пролепетал Шисуи, стараясь, чтобы его больше никто не слышал. Учиха едва заметно отрицательно помотал головой, стараясь не дышать на пацана. — Тогда я знаю, где он.

Мадара приложил палец к губам и зажмурился, всем видом показывая, чтобы мальчишка молчал, вообще больше и звука не произнес. Шисуи не был глупым дурачком, а потому сразу все понял.

— Теперь и я уверен, что знаю, где он, — прошептал мужчина и, заметив на лице мальчишки улыбку, тут же отвернулся.