Войдя в дом, оба поспешили быстро разуться и подняться наверх.

— Я приму ванную, а ты проходи в комнату, — Мадара игриво подмигнул одним глазом и мотнул головой в сторону двери. — Не усни только. Сегодня я хочу самого сладкого.

Хаширама понимал, что имелось в виду под самым сладким, но до сих пор не понимал, как такое можно просить. Нормальный человек горел со стыда при этом, а этот нет. Но когда же Мадара Учиха был нормальным? Разумеется, стена стыда между ними рухнула давно, в тот самый день, когда юные восемнадцатилетние мальчишки впервые решили раздеться друг перед другом, почувствовав дикое влечение. Тогда они не задумывались, как это неправильно. Да и почему это должно быть неправильно? Жить с нелюбимым человеком, насилу заставлять себя целовать его и спать с ним — вот, что неправильно. А тут все было по обоюдному немому согласию. Страстно, неумело целуясь и соприкасаясь обнаженными гениталиями, они просто кувыркались в кровати, пытаясь изучить и насладиться друг другом, точно маленькие детишки. Только спустя время это переросло в нечто большее, о коем, по-видимому, ни один из них сейчас не жалел.

В ответ оставалось только нервно облизнуться и улыбнуться, да ждать возвращения, полеживая в уютной кровати, пахнущей любимым человеком.

Мадара не боялся оставлять товарища в комнате одного, пожалуй, единственного, он знал, что тот ничего там искать и высматривать не будет, но все равно немного переживал. Была там одна вещь, которой никогда, и ни при каких обстоятельствах не должны были коснуться чужие руки.

Учиха вошел в комнату спустя минут сорок, а приятный запах, исходящий от него, почуялся уже тогда, когда он открыл дверь и впустил сквозняк. Замечательная привычка всегда достойно преподать себя. Даже влажные волосы, прилипшие к спине, выглядели привлекательно.

— Не устаю восхищаться тобой, — томно на одном выдохе произнес Хаширама и протянул руки, приглашая быстрее прилечь. — Иди на ручки.

— Почему я каждый раз сдаюсь тебе? — Мадара решительно сел верхом, уже ощущая, как теплые большие ладони гладят его бедра, скользя по шелку халата. — Как ты это делаешь?

Горячие поцелуи уже начали покрывать шею, а руки спускать халат с плеч. Поганец знал, что это самое слабое место, потому Учиха просто закрыл глаза, откинул голову назад, и в очередной раз полностью доверил свое тело на растерзание, в ожидании удовольствия.

***

Обито лежал ни жив, ни мертв, спрятавшись под кроватью и зажав уши ладонями. Он приехал, когда уже стемнело, а фонари на улице еще не горели. Парень может, и рад был закрыть за собой все двери и ворота, да не смог. Благо гараж закрывается сам, если в проеме ничего не мешается.

Повернув к дому, он резко вдавил педаль тормоза в пол, когда фары высветили из темноты человеческую фигуру. Можно было бы подумать, что это действительно человек, если бы не странная одежда на нем. Нечто с босыми ногами, одетое лишь в белую ночную рубашку, едва прикрывающую бедра, указывало тонкой ручкой на окно комнаты его дяди. Призрак.

Закрыв глаза и подумав, что совсем свихнулся, Обито трясущейся рукой нажал на пульт, открыл гараж и проехал сквозь фигуру. Спотыкаясь на ходу и слыша шаги маленьких ножек сзади, он быстро вбежал к себе в комнату, чуть не растянувшись на лестнице, и нырнул под кровать. Глупо, но ничего умнее он не придумал.

Уже темная фигура так и простояла у двери до самого утра, не давая выйти и заставляя мальчишку ночевать под кроватью. После того, как его хватали за ноги, он усвоил урок и в повторении не нуждался.

***

Молодец, Обито, теперь ты понял, что значит любить, не присваивая и не принуждая. Решайся уже, зайди к нему, я же чувствую, что ты почти согласен это сделать. Убеди его, что так делать не нужно. Сделай это, освободи меня. Я же в тебе не ошибся. Какого черта ты медлишь, неужели тебе не надоело это. Не надо бояться его больше чем меня. Он все поймет, но позже. Я тебе обещаю… Если бы ты только меня слышал. Если бы я смог хоть коснуться тебя по-настоящему, если бы мог что-то сказать. Я и так делаю все, что в моих силах. Ты тесно связан со мной. Заставь его сказать тебе правду, о которой он так долго молчит, передай ее мне, и в твоей жизни снова все будет как раньше.

***

И без того тревожный сон парнишки был нарушен хлопком двери. Он несмело покосился в ее сторону и увидел, что там больше никого нет, посмотрел в другую сторону, но и там ничьих ног не было, только его штаны, что валялись на полу. Вероятно, это Мадара приходил за ключами от машины. Интересно, что он подумал, когда понял, что и без того не самый нормальный племянник спит под кроватью. Стыдно.

Пора заканчивать это представление. Обито вылез из-под кровати, отряхнулся и подошел к столу, попутно надевая штаны. Он медленно открывал ящик, надеясь увидеть, что тот пустой, что не было никаких писем и записок, но снова не угадал. Все лежало на месте, ровно так, как он и сложил перед отъездом.

Мальчишка сел на кровать, крутя в руке тетрадный лист.

«Нарушь его правило.»

— Ну, если я умру при этом, тебя точно никто не обвинит, — говорил Обито вслух, почти решившись на отчаянные действия. — В конце концов, какая разница кто меня убьет, ты или он. Все равно я покойник.

Парень обошел весь дом прежде, чем решился подойти к двери комнаты своего дяди. Нужно было убедиться, что он действительно сейчас один. Что он там будет искать? Вот бы хоть знать. Но если Мадара действительно убил человека, то это должно быть как-то заметно. Может такой безумец хранит у себя трофеи своих жертв.

Продышавшись до головокружения, в очередной раз оглядевшись и прислушавшись к посторонним звукам, Обито решился открыть дверь. Та даже была не заперта. Видимо дядя слишком верил ему.

— А что я ожидал тут увидеть? Темницу, пыточную или гроб, в котором он спит? — Усмехнулся мальчишка и осмотрелся.

Все, что тут было не совсем в порядке, так это смятая до изнеможения кровать. Почти все постельные принадлежности валялись на полу, кое-где на них имелись следы интимной близости. Учиха передернулся, но не зациклился на этом, ведь его тут явно не ждали, а значит, совершенно не подготовились.

— Ну, похоже, что сюда нельзя входить только мне. — Улыбка проявилась сама. Может, ничего страшного тут и нет. В этот момент он хотел надеяться на это. Отчего же призрак вел его именно сюда?

Обито, аккуратно перешагнув через одеяло, направился в первую очередь к столу, заваленному папками разного размера. Финансовые бумаги, договора, какие-то ежедневники. Почерк в них был не тот, что на записке, и это радовало. Значит не ловушка и не проверка на вшивость. В ящиках стола почти ничего не было кроме ручек, файлов, всяких разных бумажек с напоминаниями и письменных принадлежностей в виде карандашей и маркеров.

— Здесь точно ничего, — сказал он и перешел к прикроватным тумбам.

Занятно. Упаковки презервативов, смазки в цветных тюбиках, разнообразные секс-игрушки, наручники, что не выглядели игрушечными, и книги, которые видимо иногда читались перед сном.

— Здоровский контраст, дядя, но не скажу, что я удивлен. Это явно не то, что я ищу. — Парень с отвращением слишком громко захлопнул тумбу, даже не замечая того, что на него сзади уже смотрела пара глаз.

Искать больше было негде, кроме книжного шкафа, и Обито двинулся к нему. Что можно найти на страницах книг? Личный дневник с подвигами и подробным описанием насилия? Но что-то же от него хотело это нечто.

Начиная от окна и медленно двигаясь дальше, пройдя взглядом по корешкам книг, парень заметил необычное, и это была не книга. Деревянная рамка. Осторожно вытащив ее, он взглянул на фото. Темноволосый симпатичный, улыбающийся прищуренными глазками, мальчишка смотрел прямо в глаза. По-видимому, его слепило солнце, что так красиво разливалось по лицу. Фото старое, но цвета как новые.

— Эх, Мадара, да ты был милым в юности. Что с тобой приключилось? Зачем ты это прячешь?

Обито, уже не стесняясь, разговаривал сам с собой, а взгляд тем временем обратился к еще одной бреши между книг. Он не обращал внимания на происходящее вокруг, а быстро раздвинул книжки и дернул белую ткань.