========== Wellcome to hell. ==========
…Когда мы окидываем взглядом всю боль и несправедливость мира, мы обязательно приходим к выводу, что Бог — убийца…
***
Кому предстоит стать героем этой истории? Уж точно не мне, я умер семь лет назад. Я — просто наблюдатель, и знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты хочешь спросить меня, каково это быть призраком, хочешь, чтобы немедленно рассказал тебе про боль умирающего человека, рассказал про жизнь после смерти, наконец, рассказал о том, как это — больше не жить.
Проблема в том, что я не призрак. Себя в нынешнем состоянии назвал бы извращением памяти. Как так вышло? Просто один человек обладает невероятно сильным ощущением меня. Из-за испытанного потрясения это ощущение настолько оторвано от остального больного сознания, что я словно существую как нечто большее, чем воспоминание, но меньшее, чем жизнь, — буквально некая черная дыра в монолите памяти, образовавшаяся под тяжестью горя.
Ты, наверное, веришь в реинкарнацию, в колесо сансары или во что там еще… Я был слишком молод, чтобы заморочиться этим. На момент смерти мне было восемнадцать. Я только-только окончил школу и вот…
При жизни я был обыкновенным мальчишкой. Ну, так мне казалось. Многие считали меня одаренным, некоторые — странным, но я себя таковым не считал. Со стороны ведь всегда виднее, не правда ли?
Очевидно, что рождение человека, равно как и его смерть, события столь важные, что память их просто не вмещает. К чему это — я не могу тебе рассказать как именно умер. Я не помню этого, но есть человек способный рассказать тебе это, если будешь внимательно слушать. Проверим, хороший ли ты слушатель, а я послушаю вместе с тобой. И всегда буду рядом.
А еще, я очень хочу покоя, но не могу его заполучить. Не обращай внимания, в этом нет твоей вины, просто кто-то хочет от меня слишком многого, хоть я и мертв уже давно. Знаешь, наверное, могу все-таки поведать тебе кое-что. После смерти человек, а вернее его оболочка, которая для кого-то была родной, просто гниет в могиле. Вот и все. Что я только что сказал? Тебе это и так известно.
По какой-то причине я не могу увидеть себя лежащим в гробу. Страшно? Нет. Мне уже ничего не страшно. Хотя, постой, уходить нестрашно, страшно оставлять после себя пустоту. Видимо, я все-таки что-то помню… а может и нет. Ты главное никогда не забывай, что, когда нас ждут, — мы возвращаемся даже с того света.
***
Восемнадцатилетний подросток, лишь недавно заработавший на свою первую машину, к слову старую и ущербную, ехал из Бангора штат Мэн в Мейкон штат Джорджия. Там ему предстояло жить и учиться в колледже. В Мейконе парнишку уже ждал его сумасшедший родственник.
Нет, не то чтобы Обито именно так о нем и думал, так ему рассказывала бабушка. Сам же он ни разу не видел своего дядюшку. Говорили о нем, конечно, много и все больше плохого, но зачем себя накручивать. Бабушка много кого не любила, пребывая далеко за гранью старческого маразма, потому-то Учиха и решил уехать сразу после школьного выпускного.
Июнь выдался не в меру жарким. Открытые окна в машине не могли справиться с пеклом снаружи. Пот лил градом, заставляя всю пыль с дорог прилипать к влажному липкому лицу. А куда деваться? Кондиционер, климат контроль… в этой машине никогда такого не было. Она даже в лучшие годы не могла о таком помечтать, а уж тем более сейчас, когда сам автомобиль старше своего владельца. Порой складывалось впечатление, что машина горит, и подошва кеды на педалях плавится.
На этом корыте из преисподней, стучащем всем, чем можно, даже зубами и костями самого водителя, он преодолел около тысячи четырехсот километров за двадцать девять часов.
Рельеф, характерный для штата Мэн, заметно уменьшался в зеркале заднего вида, а затем и вовсе исчезал, бесконечные просторы летней зелени сливались в одно уплывающее пятно.
Обито даже подумал, что больше никогда туда не вернется. Но это он погорячился, даже не осознав, насколько правдивыми были эти мысли. Больше свой родной дом он не увидит никогда. Пугающе? Казалось бы. Но он сам выбрал такой путь. Ведь в родном городке совершенно не было друзей. Только бабка, докучавшая своей старостью и одна крайне назойливая девица. Эгоистично. Ха.
Парень пересек почти целый часовой пояс и всю дорогу думал, какая же будет его новая жизнь. Он останавливался только чтобы перекусить, заправить свое чудовище, жрущее невероятно много, и вздремнуть в ужасных придорожных мотелях, где пахло развратом, мочой и грязью.
На жутких прогнивших кроватях совсем не спалось. Для кого их делают? Для скота, что ли? А может просто Учиха перестал нормально спать после нелепой попытки самоубийства. Почему нелепой? Да потому, что он вовсе не хотел этого.
Однажды очнулся в ванной и поймал себя на том, что хочет вырезать себе глаз кухонным ножом. Сонные глаза еще плохо видели, но отражение в зеркале совершенно точно было несколько иным. Похожий на него мальчишка гипнотизировал его красными огоньками вместо глаз и, миловидно улыбаясь, все ближе подносил холодное лезвие к щеке.
Как это обычно бывает во сне. Ты не можешь бежать, не можешь кричать, просто открываешь рот в немом крике, и бежишь в неизвестном направлении, как в замедленной киносъемке, иногда даже на четвереньках, помогая себе руками. Только Обито не бежал, да и не спал вовсе. Он чувствовал налившиеся свинцом конечности, чувствовал ледяную сталь на лице и как будто бы фантом руки, что держала его запястье, заставляя сделать непоправимое. Одно движение и вот уже несколько соленых красных струек бежит по его правой скуле. В глаз он не попал усилием воли, а вот на виске теперь остался глубокий порез. Даже шрам останется, скорее всего. Слишком уж глубоко и больно.
Фигура в зеркале на этом не успокоилась, а еще раз вознесла нож, и небрежно махнув им, оставила такой же порез, только уже на щеке. Медленно расплываясь, отражение становилось все более похожим на самого Обито, нож выпал из ослабевшей руки, чуть было, не воткнувшись в ногу. Как бы сказал Гомес Аддамс: «Еще бы дюйм, и прощай шестой палец».
Учиха хотел приехать в Мейкон в первой половине дня, возможно даже прокатиться по улицам, напугав всех прохожих прогоревшим глушителем на своем звере, но был уже первый час ночи, когда на шоссе появился вожделенный указатель с названием города.
Парень планировал поселиться в большом доме своего дяди, но найти его оказалось не так просто. Городок-то хоть и маленький, но нужно знать куда ехать, а это, увы, было проблемой. Телефон с навигатором давно разрядился, а машина не располагала розеткой.
Обито помотал головой, стараясь подавить острый приступ сентиментальной, бьющей через край жалости к себе, ощущая в мозгу туман, как следствие многих и долгих ночей без сна, и нажал на кнопку, чтобы включить радио, дабы совсем не уснуть.
Вправо уходила асфальтовая дорога. Значит теперь надо ехать на север. Что-то всплывало в памяти. Обрывки карты дорог города. Название улицы тоже помнилось.
Погруженный во тьму город казался печальным. В деловом квартале не хватало нескольких зданий, по-видимому здесь случился пожар или еще что в этом роде. Светились окна паркового кафе, сам парк освещался желтыми квадратными фонарями. В нем теснились красавцы клены и тускло высвеченный военный мемориал. В принципе не все так плохо и уныло, как на первый взгляд. Но где нужная улица? И спросить не у кого.
Пару раз свернув налево и один раз направо, он все-таки увидел несколько красивых старых домов с широкими лужайками. На каменных заборах было название улицы. Кажется, приехал, но какой дом ему нужен?
Обито остановился на противоположной стороне и вышел оглядеться. Фонарь над головой заморгал, хотя это могли быть и кружащие мотыльки. Так сразу не поймешь, но становилось неуютно стоять на пустой улице, глушащей своей тишиной.
В окне чердака одного из домов моргнул свет, что сразу привлек внимание парня. Отрывистые сигналы. Не просто один раз, а с каким-то смыслом.
