— Если я еще что-то могу…
Учиха повернулся, бросив сумку на пол, и подошел ближе, наступив на лапу вездесущей собаки. Ему будет не хватать обоих, у них все просто, оба одинокие, но им вдвоем нескучно.
— Сделай, что должен. Я не дурачок.
— Я не понимаю. — Какаши опустил голову, немного смутившись. Он тоже дурачком не был и все понимал, только не должно было этого случиться. Все должно было оставаться как есть.
Пес громко тявкнул, заставив обоих вздрогнуть и улыбнуться.
— Какаши, — протянул Учиха. — Даже твой пес не против.
— Ну, раз пес не против… Я, конечно, много чего наговорил, и что не полезу к тебе, и всякого другого, но можно я обниму тебя?
Обито даже не пытался ответить, он сам зажал приятеля в объятиях, заставив того рвано выдохнуть. Руки обвились вокруг тела и, не удержавшись, Учиха сам мазнул своими губами по чужим.
— Ты придурок, Обито…
— Я знаю…
Не сказав больше и слова, парни слились в поцелуе, с каждым разом пытаясь все больше его углубить, сплетаясь влажными языками, переходя в молчаливую драку за первенство. Учиха сам не ожидал от себя такого, ведь делал это в первый раз, но ощущения были классные, несмотря на то, что целовался с другом, парнем, в конце концов. Низ живота зачесался, приятное тепло разливалось по телу.
Нельзя. Этого делать нельзя, да и вряд ли Какаши на это согласится. А еще больше не хотелось отхватить от дядюшки. Этот ведь действительно может проверить. Как бы оно страшно и ужасно ни звучало, но причин не верить ему, у мальчишки не было.
— Ты веришь, что я вернусь? — Обито поднял сумку и снова заглянул в глаза.
— Хотелось бы.
— Но ведь вопрос не сложный. Веришь ты или нет?
— Да. — Может и не до конца, но он решил поверить. Этот чудак каких только фокусов ни выкидывал, так почему бы не в этот раз.
— Не люблю долго прощаться. Хотел сказать напоследок…
— Что?
Учиха уже вышел на улицу и спустился со ступеней, а товарищ с собакой на руках все еще ждал его ответа. Парень набросил на голову капюшон, кинул сумку в машину и крикнул, своим обычным радостным звонким голосом, через всю лужайку.
— Классно целуешься!
Какаши смущенно улыбнулся и зарылся носом в складки на шее пса.
— Точно дурачок, — эти слова скорее были сказаны Паккуну, но вдогонку приятелю он тоже громко крикнул. — Спасибо!
Мотор заурчал, и машина стала исчезать вдали, быстро становясь маленьким черным пятном. Было грустно, но теперь есть надежда, что он вернется. Ведь обещал же. Правда?
Вкус любимых губ остался на губах.
Цветок подарит аромат, даже когда его топчут.
Комментарий к Darkness and nothing else.
В переводе “Тьма и больше ничего”
========== Tension. ==========
Черная радужка единственного глаза, глядящего из-под тяжелой челки, пыталась полностью поглотить наступившую ночь. Вот уже четвертый день подряд Мадара не торопился домой, простаивая вечерами у окна в своем кабинете без света, и глядя на бешено проносящуюся жизнь никогда не засыпающего города. Он все еще думал над тем, что сказал ему Обито. Совершенно точно, что тот ничего не выдумывал, но, как и откуда он мог знать. Мысль устроить ему допрос с пристрастием не выходила из головы. Но не бить же его. Неужели он — умный взрослый мужчина не сможет придумать способ расколоть мальца и добиться от него правды другим способом.
Тихо открылась дверь, впустив полоску света, пробежавшуюся по спине Учихи. Хлопок замка. Мадара уже понимал, кто может находиться в офисе в столь поздний час и без стука входить в его кабинет. Он не повернулся, продолжая наблюдать за снующими огоньками машин, так ярко отражающихся в его смоляных глазах.
— Мадара… — послышался тихий голос. — Ты опять не торопишься домой?
В ответ он только покачал головой, даже не думая отвечать. Черные локоны распущенных волос соблазнительно ласкали белоснежную рубашку.
— Ты и слова не сказал с тех пор, как он уехал, — продолжал настаивать вошедший, не обращая внимания на угнетающее молчание. — Переживаешь, как он доберется?
В ответ снова тишина и отрицательный кивок головы.
— Боишься, что сбежал и не вернется?
Мадара опять мотает головой и не отвечает. Это его не тревожило. Отпив давно забытый в руке кофе, он все же повернулся и, присев в свое кресло, включил настольную лампу. Намечался неприятный разговор, но сейчас Учиха понимал, что человек напротив его не предаст и выслушает, а может и подскажет, как быть дальше. Пора раскрыть ему маленькую тайну.
— Хаши, ты веришь в потусторонние силы?
Сенджу нахмурился, не веря, что слышит подобное от своего друга. Не мог он нести такую глупость, не имея веских оснований. Алкоголем не пахло, в руках все еще была кружка с кофе, а на столе нет стакана. Он явно трезв.
— Нет, не верю, — Хаширама положил локти на стол, подвинув кипу бумаг, тем самым опрокинув рамку с фотографией. — Извини.
— Вот и я нет, — Мадара бережно поднял фото и вернул на место. — Расскажи, как может знать человек то, что знаю только я? При условии, что я ничего не говорил.
— Никак… наверное, — Сенджу в полумраке проследил взгляд друга и почти все понял. Не понял только одного. Не было тут никакой тайны, если конечно он все правильно понял. — Да к чему ты клонишь? Дара, прошу тебя, поговори со мной. Твое молчание меня убивает. Что ты скрываешь?
Вдох. Выдох. Горечь во рту не давала начать, мысли были, слов не было, а глаза начали бегать по сторонам. Давно забытое чувство растерянности. Так же было и тогда. Был не страх, а полная прострация. Страха не было и потом, и сейчас его нет. Тут более глубинное чувство, называемое пустотой. Звенящей, давящей пустотой, без единой мысли.
Отставив кружку, Мадара взял со стола ручку, постучал ей пару раз по другому предмету на столе, а потом неоднозначно махнул мимо своего лица, заставив товарища зажать рот ладонью и громко испуганно охнуть. Было ясно, он все понял. Может, не до конца, может, не ощутил всей глубины этого жеста, но что-то понял, раз так отреагировал.
— Ты серьезно? — только и смог спросить Хаширама, когда отошел от шока. Его сдавленный шепот пронесся по просторному кабинету слишком громко.
— Да. — Учиха развернулся на стуле к окну. Больше ему было нечего сказать. Слова как бритвы застряли в горле тихим всхлипом.
— Почему ты молчал?
— Ты ведь понимаешь, что я поступил не очень честно?
На это нечего было ответить. У каждого свои тараканы, и кто как не Сенджу знал, насколько много их у его странного друга. Он аккуратно сложил все бумаги на столе в одну стопку, закинул ручки и карандаши в стакан и подошел к Мадаре, облокотившись на спинку кресла. Кожа протяжно скрипнула, заставив того повернуть голову.
— Никто не вправе судить тебя. Сделал, что сделал. Значит, так было нужно, — Хаширама заправил прядь волос за ухо и наклонился, чтобы поцеловать в висок. — Пошли, я подкину тебя до дома. Могу помочь расслабиться.
— Да, — Мадара поднялся и толкнул кресло ногой. — Твое предложение очень кстати.
Теплая, приятная, почти обнимающая за плечи ночь встретила на выходе из здания. Ярко светила красноватая луна, обещающая завтра безоблачный и жаркий день. Ветра не было совсем. Мужчины дошли до парковки и, мельком переглянувшись, сели в машину. Снова вместе. Теперь уже в полном доверии друг к другу, принимая все странности, душевные боли и безумие. Все не без греха. Дорога домой, ночь вдвоем, пусть они будут просто спать, но сейчас и этого хватит. Одиночество в такие моменты смерти подобно.
В одиноком окне на втором этаже горел свет, ворота были до сих пор открытыми.
— Придурок! Вечно он все забывает, — процедил Мадара сквозь зубы, готовый выбежать из машины и оттаскать за ухо племянника. Ладонь друга, опустившаяся на плечо, заставила умерить пыл.
— Он вернулся. Ты не рад? — Хаширама как всегда улыбнулся и заехал на подъездную дорожку. — Очень кстати забыл. Находи во всем плюсы.
Учиха лишь недовольно фыркнул и закатил глаза, как всегда скрывая свою пусть и легкую, но радость. Он не сомневался, что Обито вернется, но тревожность была. Не ослушался, и это похвально. Боится — значит уважает.
