Пламя всё выше вздымает.

Пожар не минуем», – последовало дальше, и мне показалось, что мое предположение подтвердилось.

«Быть ли дождю,

Который пламя потушит,

Или буре нежданной».

«Тщетно лютуют зарницы.

Обманчив и гром,

Буря пройдет стороною».

«Тучи уступят обитель

Небу беспечному.

Так рождается новое».

Я пыталась понять, точно ли значат его метафоры то же, что и мои, или передо мной всего лишь поэтичная совокупность слов. Мне хотелось знать о редакторе всё больше и больше.

– Скинь мне свой твиттер. Я никак не зарегаюсь там, но люблю иногда читать твитты знакомых, – попросила я.

– Мой твиттер довольно откровенен. Было бы нечестно, если бы ты знала обо мне так много, а мне те же сферы твоей жизни будут недоступны.

Мы пожелали друг другу доброй ночи, и вдруг во мне проснулся детектив. Твиттер Сергея удалось найти. Он оказался закрытым. Я продолжила поиски. Они увенчались успехом: перед мной был аккаунт в «Живом журнале» – старой блог-платформе, которой никто из моих сверстников особо не пользовался.

Я принялась вчитываться в тексты, похожие на личные дневниковые записи. Многие были посвящены прошлым пассиям Сергея. Испытала ли я ревность? О, нет. Скорее…восхищение. Мужчина, который мог так смело, красиво говорить о своих чувствах, сразу вырастал в моих глазах. Наличие же опыта не отпугивало, а, напротив, завораживало.

«И всё-таки у него отличный вкус», – рассуждала я, изучая снимок худой, скуластой девушки, которой было посвящено немало заметок моего шефа. – А ведь я подхожу под типаж, который ему нравится. Правда, ему, кажется, больше симпатичны светлоглазые».

Помимо любовных историй в «ЖЖ» оказалось немало и философских.

«Я выставил на балкон стул и выперся на балкон в майке, трениках и тапках на босу ногу. И долго наблюдал пейзаж за окном, потягивая виски Bell's с колой, и даже позволив себе сигарету Davidoff. Я наслаждался.

Кто был у меня, тот подтвердит, что вид из этого места ни капли не романтический и совсем не похож на фотографии, которыми полнятся странички соцсетей, в нём нет новизны, ибо я тут без малого два года его наблюдаю, в нём нет и эстетики, ибо какая эстетика может содержаться в индустриально-урбанистическом пейзаже Ростова. Самое главное, мне не с кем было его разделить, ибо обстоятельства не позволяли нам с человеком, которого я искренне уважаю и к которому испытываю сильную эмоциональную (и не только) привязанность, провести вечер вместе.

Тем не менее, мои эмоции били через край. Всё, заархивированное в памяти было извлечено и загружено в оперативку, и наложение эффекта было столь сильным, что уходить не хотелось, несмотря на то, что за окном всего +3», – гласила одна из его старых записей.

Суть поста была в том, что главное – быть в гармонии с самим собой, тогда удовольствие можно получить даже от мелочей.

Эти мысли были мне невероятно близки. Я захлопнула ноутбук и легла спать. Той ночью мне снился странный сон, в котором я оказалась в поместье незнакомца. Он не желал меня отпускать. Вокруг не было ни души. Вопреки здравому смыслу я была счастлива. Утром нехотя проснулась, продолжая ловить ускользающую негу. В очередной раз порадовалась тому, что учеба на нашем факультете начинается во второй половине дня. Времени разлеживаться не было: теперь мне предстояло писать о миграционном центре.

«Сначала бомжи. Теперь мигранты. Что же Сергей придумает дальше?» – с этими мыслями я выдвинулась в центр города.

Слушать лекции о теории журналистики было невыносимо скучно. Я жаждала практики и недоумевала, почему ее так мало в университете. Стрелки часов, как назло, слишком медленно клонились к шести вечера. Краем глаза я наблюдала, как подруга рисовала в тетради героев аниме. Краем уха слушала разговоры юнцов, доносившиеся с задней парты.

Скоро нам с подругой, тоже писавшей для «Аргументов недели», предстояло ехать в гости к редактору. Так уж вышло, что из всей нашей редакционной компании мы добрались до него первыми. У Сергея, часами проводившего время за редактурой и версткой, в тот день болела спина.

– Она отлично делает массаж, – очень «тонко» намекнула я, кивнув в сторону подруги.

Так я впервые увидела Сергея без майки. А он – меня: порция крепкого массажа от подруги досталась обоим.

«Это случилось немного не так, как я себе представляла», – с иронией оценила я наш обнаженный «романтический» момент.

Пока не собралась наша тусовка, я улучила момент и начала изучать книги редактора, стоявшие на скромной полке. В глаза сразу бросилась потрепанная Библия. О том, что у Сергея особые отношения с религией, я поняла, еще когда прошерстила его «ЖЖ».

– Позаимствовал, как говорил Гекльберри Фин, – виновато проронил Серёжа. – Возможности вернуть в библиотеку так и не представилось. А теперь там уже другое государство.

Я хмыкнула, вспомнив одну из его записей:

«Совсем забыл третью мысль. Она о том, почему бог продекларировал, что нас любит, а на деле всё нет да нет.

Проиллюстрирую это на примере кота. Вообще, к котам я испытываю приязнь, даже симпатию. Можно сказать, что в этом ксеносмысле я их люблю. Я готов их бесплатно просто так иногда кормить, гладить и греть. Недавно на территории, где я обитаю, завёлся юный кот. Как водится, я отнёсся к нему априори дружелюбно. Кот наверняка уверился, что я его люблю.

Но однажды утром я обнаружил, что кот нагадил мне на туфли. Хотя стоит же песок. Ну чего ж ты гад в моей среде обитания срёшь, я ж тебе в миску этого не делаю!

Наказывать его бессмысленно, ибо наказание, отделённое от проступка значительным промежутком времени, для его примитивного сознания будет восприниматься как несправедливое и обидное. В своей кошачьей молитве он воззовёт ко мне: доколе, господи, будешь неизвестно за что гнать и поносить меня…

Однако с тех пор мерзок стал этот кот для души моей, и не изливаю я на него свои обильные благословения. Пинаю, когда лезет ластиться и кормлю через силу.

Аналогия понятна? Вот так и Бог с нами. Мы ведь ему не то, что в туфли. В самую его божественную душу, причем непрерывно самозабвенно и радостно. Прошлый выводок он за это уже утопил… Что же будет с нашим?»

Пока я вспоминала этот отрывок, в квартиру пожаловал новый гость – один из самых взрослых журналистов нашей редакции. Началось моё любимое: интеллектуальная дискуссия между двумя, видавшими жизнь, мужчинами. У них были разные взгляды на политику, но их мудрость не позволяла перерастать спору в так называемый «срач».

В разговоре всплыл еще один, ранее неизвестный для меня, факт о Сергее. У него не было российского гражданства. Часть своей жизни он прожил на Донбассе.

Итак. Человек, с которым я хотела быть, оказался гораздо старше меня; верил в Бога, но как-то необычно; превосходно разбирался в истории и политике; был писателем и в завершение ко всему – гражданином другого государства.

Я соврала, что мы собираемся компанией друзей. А сама после пар поехала к Сергею. Нет, это было не свидание. Кажется, я просто сказала ему, что мне не хочется ехать в родительский дом. Тогда он предложил встретиться.

Темнело всё позже. Когда я зашла в квартиру редактора, уже спустились сумерки. Я наспех сбросила с себя черное драповое пальто, клетчатый берет, в который я тогда любила прятать волосы, становясь похожей на худощавого юношу.

Как обычно, замерзла. Он закрыл окно, заварил для меня мятный чай и включил «Мельницу» – одну из моих немногих любимых музыкальных групп. Пелось что-то о тысячелистнике, живой и мертвой воде, голубой траве, которая крушит железо и сталь. В квартире будто запахло высохшей степью, прелыми листьями и чем-то еще, совершенно неуловимым.

Он сидел на диване, я стояла возле, очень близко к нему и потирала холодные ладони, чтобы согреться. Сергей взял мои руки в свои: принялся греть закоченевшую кожу, посмеиваясь, что я как хладнокровная змея.