- Отказаться нельзя. Вы ведь сами сейчас сказали, что сорвем перевозки. Я тот случай к тому вспомнил, что надо быть осторожнее, когда пойдем с грузом, за людьми смотреть надо. А то, не ровен час...
Порыв ветра ударил с севера, покрыв поверхность моря черными пятнами ряби. Евгений Степанович приставил ладонь к уху:
- Что вы сказали?
Но Басов только поежился, глубже засунул руки в рукава бушлата и пошевелил обветренными губами:
- Хо-а-дно!..
Гусейн проснулся оттого, что тело его перекатилось на койке и голова стукнулась в стальную стенку каюты. Тотчас же он почувствовал холод и, повернув голову к иллюминатору, открыл глаза. Из круглого отверстия сочился мутный серый свет, и в полосе света кружились мелкие водяные брызги. Гусейн вспомнил, что накануне перед сном он лежал в том же положении, глядя в иллюминатор, и там, как в телескопе, на бархатном темно-синем небе неподвижно стояла большая голубая звезда, а море внизу чуть шумело редкими всплесками. Теперь снаружи все было полно глухим нарастающим шумом, словно чей-то мягкий исполинский кулак размеренно бил в борт корабля. Непрерывно журчала вода, стекавшая откуда-то сверху:
Тело Гусейна то удивительно легчало, словно падало в яму, то тяжелело, прижималось к койке и плыло направо и вверх, а вместе с ним наклонялась плоскость потолка, и качались углы каюты, и перекатывалась на полу консервная банка, должно быть упавшая со стола. Она то останавливалась, словно притаившись в углу и слегка покачиваясь, то быстро колесила вдоль каюты, дребезжа и натыкаясь на ножки стола.
Гусейн спрыгнул на пол, качнулся и ухватился за край койки. Немного постоял, потягиваясь, расставив руки на всякий случай. За стеной послышались голоса, прозвучали шаги, и Гусейн застыл на месте, прислушиваясь, накрытый с головой фуфайкой. Наконец он натянул ее и надел пиджак, а фуражку надвинул поглубже, чтобы не сбило ветром.
В коридоре ему попался Догайло, гревший спину около теплой стены кухни. Дождевик боцмана почернел от воды, и на лбу его прилипли пряди седых мокрых волос. Лицо его было смущенное, словно его застали за нехорошим делом.
- Ты чего, дядя Харитон? - спросил Гусейн дружелюбно. - Обсушиться задумал? Брось, опять вымокнешь! Эх, как качает! Балласту не набрали, что ли?
- Какое там! Набрали уже балласту, - пропел Догайло жалобно, моргая глазами, - да ты посмотри, что делается. Выдь на мостик.
Гусейн пошел к выходу, но у дверей его бросило к стене, в грудь ударил неистовый ледяной ветер, и он опять расставил руки, чтобы не удариться о косяк.
На мостике он остановился, оглушенный трубным гулом ветра, до удушья забившего рот и выдувавшего из глаз слезы. Сквозь мутную пелену слез он увидел зелено-белую огромную волну, которая поднялась над бортом, рухнула на грузовую палубу и прокатилась клокочущим потоком. Потом поднялась другая, потрясая растрепанной гривой. "Дербент" подмял ее под себя, перевалился, отряхивая воду, как гигантская плавающая птица.
Со спардека двигались навстречу Гусейну две фигуры в мокрых дождевиках. Они хватались за перила и широко расставляли ноги. В одном из них Гусейн узнал Котельникова, в другом - матроса Хрулева.
- Боцман где? - закричал Котельников, подойдя ближе. Гусейн вглядывался в его лицо, стараясь понять вопрос. - Да где же он скрывается? Вот паразит!
- Не тронь его, он упарился, - ответил Гусейн, стараясь кричать погромче и показывая в сторону коридора, где остался боцман. - Ну, допустим, я за него. В чем дело?
- Там волны шпилевой мотор заливают, брезент сорвало! - кричал Котельников. - Да это палубных матросов дело, а не твое.
Но Гусейну было интересно и хотелось размяться, перед тем как идти на вахту. Не каждый день бывает такой шторм, - что ему сидеть в каюте? Он уже привык к оглушительному вою ветра, и лицо его горело. Он побежал к мостику. Котельников двинулся за ним, держась за его плечо. Хрулев семенил сзади, опасливо Поглядывая вниз, на палубу, где клокотала вода. Они прошли левой стороной спардека, - здесь ветер был слабее.
- Пожалуй, с опозданием прибудем, - высказал предположение Гусейн, как ты думаешь, Степа?
- Выспался, милый. В Красноводск идем, а оттуда в Махачкалу. Никто нас теперь не обгонит.
- Вот так здорово! - изумился Гусейн. - А как же с соревнованием будет? Ведь "Агамали" по старой линии идет.
- Не беда. Мы по тонно-милям будем считать. Там разберемся...
Гусейн кивнул головой. В таком случае Краеноводск так Красноводск! Он чувствовал себя прекрасно на ветру с открытой грудью. Хотелось поскорее увидеть, что случилось с мотором, но Котельников медлил. Лицо его вдруг позеленело, и он сделал движение ртом и шеей, как будто глотал застрявший в горле кусок. Он перевесился через перила и тяжело дышал.
- Они о утра все блюют, я замечаю, - хихикнул Хрулев. - Весь ихний харч ныне за борт пошел. Мо-ре-хо-ды!
Котельников плевал густой, тягучей слюной, охал и бормотал ругательства, Волосы его свесились и трепались по ветру.
- Иди! - крикнул он сердито Гусейну. - Ну, что ты стал? Ох!
На переходном мостике, ведущем на бак, столпились вахтенные матросы, и помощник Касацкий что-то объяснял им, показывая вниз, на грузовую палубу. Там Гу-сейн увидел злополучный электромотор, обнаженный и блестящий от воды. Эту переднюю часть палубы волны захлестывали не так сильно. Только изредка белая грива перекидывалась через борт, пузыристые потоки стремительно разливались по темному глянцевитому настилу, задерживаясь и вскипая у люков.
- Тут в два счета надо, - сердито кричал Касацкий, - поднести и накинуть брезент - раз! Натянуть и завязать бечевку - два! Были бы у меня сапоги, я бы вам показал. Да тут двоих довольно! Вот Фомушкин да Хрулев...
Запасный брезент лежал тут же на мостике, и в кольца его была продета бечева, Гусейн нагнулся и потянул его за край.
- О, богатырь пришел, - улыбнулся Касацкий, - сейчас он вам покажет, как надо работать!
Гусейн собрал брезент и расправил бечеву.
- Давайте попробую. Вот Хрулева еще возьму. Вдвоем и закроем.
- Вот-вот, - заспешил Касацкий и даже притронулся к брезенту, как бы намереваясь помочь, - я же говорю, пустяковое дело!
