...Пятьдесят четыре минуты. До двух часов осталось шесть минут, вероятность небольшая. Лучше думать о другом. О чем бы это? Мусин муж плавает на танкере "Дербент". Этот "Дербент" недавно наделал много шума, ему принадлежала идея стахановского рейса, и он первый ее осуществил. Но он соревнуется с другим танкером - "Агамали", тоже крепкий коллектив, и еще совсем неизвестно, кто возьмет первенство. Утром с "Дербента" была радиограмма: ведет на буксире какое-то судно с испорченной машиной... Муся видела радиограмму - и хоть бы слово! А вчера был шторм. Никогда не упоминает о муже. И один раз (это было в день стахановской победы "Дербента") не пошла его встречать на пристань. Танкеры стоят в порту не более трех часов. Так и отвыкли друг от друга. Это - бывает... Интересно, какой он? Судовой механик, его фамилия, кажется, Власов... нет, Басов... Вероятно, немолодой и молчаливый, как все судовые механики. А Муся любит смеяться.

...Пятьдесят шесть минут. Несомненно включилась какая-то судовая радиостанция: слабый щелчок и гул в наушниках. Скорее бы начали вызывать! Он обмакнул перо и придвинул журнал. Надо сегодня заговорить с Мусей. Но на вахте неудобно, надо пойти провожать, и тогда...

...Пятьдесят семь минут. Громко и настойчиво зазвенел в тишине телеграф. Озадачили непривычные однообразные сигналы, словно задурила рука на ключе. Три точки, три тире, три точки... СОС... Он дернул книзу шнуры телефона, и стальное полукружие сдавило темя. Бешено забили в виски звонкие хрустальные молоточки:

"СОС, СОС, СОС... Я "Узбекистан", нахожусь на 42,36 и 18,02 к югу от острова Чечен. На судне возник пожар. Ликвидировать не можем... СОС... СОС..."

Радист начал записывать. С ним было так, как бывает во сне: среди ленивых образов-мыслей вдруг крикнет кто-то над ухом одно слово, и все вокруг становится жутко-зловещим. Молоточки стучали:

"СОС... СОС... 42,36 и 18,02 к югу от острова Чечен. Самостоятельного хода не имею. Буксировавший танкер "Дербент" обрубил буксир. Уходит прежним курсом. На сигналы не отвечает. Мы в безвыходном положении... СОС..."

- Муся, аварийную... - крикнул Тарумов. - Скорее, Муська!

Глухо сквозь наушники он услышал ее голос:

- Что случилось, Арсен?

- Не говори со мной. Вот телеграмма.

Ее рука протянулась из-за его плеча и схватила журнал.

Он слышал, как стучала она рычагом аппарата.

- Пароходство, - сказала она спокойно, - аварийную мне. Живо!

Опять затрещал телеграф:

"СОС, СОС, СОС... Я "Узбекистан", имею на борту груз мазута. Взорвались десятые танки. От взрыва теряю остойчивость. Шлюпки спустить трудно из-за огня на юте. 42,36 и 18,02. Танкер "Дербент" уходит, не отвечая на сигналы... СОС, СОС..."

Пауза. Муся передает телеграмму. Она отвернулась и загородилась рукой. Говорит тихо, чтобы не мешать приему. Молодец Муся. Но вот она бросает трубку на рычаг и подходит к нему.

- Сволочи! - говорит она гневно. - Бросили товарищей... Послушай, Арсен!

- Ну?

- Ты слышишь что-нибудь?

- Нет.

- Арсен, почему они уходят?

- Не знаю. Они ведь тоже с грузом мазута. Боятся сгореть.

- Подлецы! Шкуру спасают, да?

- Ага...

- Арсен, ты слушаешь?

- Да. Не говори со мной.

Радист сдавил ладонями наушники и почувствовал боль в ушах. Разноголосой сумятицей сигналов загудел потревоженный эфир.

"..."Узбекистан", я "Большевик", тридцать миль, иду к вам... Баку, Махачкала, Красноводск, вызывайте сухогрузные суда 42,36 и 18,02 к югу от острова Чечен..."

Тарумов перевел рукоятку на передачу. За перегородкой взвыла динамо, набирая обороты. Окна передатчика осветились желтым светом ламп. Из-под контакта ключа сверкнули голубые искры, свистел контрольный репродуктор.

"Всем сухогрузным судам... 42,36 и 18,02..."

Потом он опять включил приемник. Пискнули судовые радио раз-другой и затихли. Наступила сосредоточенная деловая тишина, в которой ему слышался грохот якорных цепей, свист пара, шипение вспененной винтами воды. И вдруг отчетливо засвистело хриплое тональное радио:

"..."Узбекистан", "Узбекистан", я "Дербент", иду к вам. Подойду с правого борта, спускаю шлюпки. Соберите людей, сохраняйте спокойствие. Кончаю... Вызываю Баку, Махачкала..."

- Муся, звони в аварийную! - заорал Тарумов, теряя связную последовательность знаков. - Ты слышишь, Муся?

"Баку, Махачкала, я "Дербент", иду на помощь экипажу "Узбекистана". Имею на борту полный груз мазута. Несмотря на принятые меры, рискую пожаром. Вышлите спасательное судно на 42,36 и 18,02..."

Муся подбежала к столу.

- Аварийная ждет у аппарата, - сказала она, - ты уже кончил?

Она схватила листок и подбежала к телефону. Тарумов видел, как приложила она трубку к уху и взглянула на бумагу. Вдруг она прислонилась к стене, закусила губу и зажмурилась. Продолжалось это недолго, несколько секунд всего. Потом она открыла глаза и сказала в трубку совсем обыкновенным голосом:

- Готово? Передаю радиограмму: Баку, Махачкала, с танкера "Дербент"...

Тарумов отдыхал, навалившись грудью на стол. Опять затрещали судовые станции. За их шумом он боялся пропустить хриплое посвистывание тонального радио. От напряжения звенело в ушах, и мысли путались в обрывках телеграфных фраз.

"Плохо, что ни одного парохода не оказалось поблизости. Почему вызывают сухогрузных? Нефтеналивные легче воспламеняются. "Дербент" нефтеналивной... Обрубил буксир и ушел, потом вернулся! Как странно! Теперь ему будет труднее спасти людей. Радист вышел из рубки последним... Кто на "Узбекистане" радистом?.. Валька Ластик, мальчонка, юнкор. Может, задохнулся? Или все задохнулись? Нет, "Дербент" спустит шлюпки и подберет всех. Но почему он ушел? И не отвечал на сигналы? И почему вернулся? Там опасный груз красноводская нефть. В ней много летучих, и она воспламеняется, как бензин. Что говорили об этом танкере? Да, стахановские рейсы! Он идет впереди по выполнению плана перевозок. На "Дербенте" Мусин муж, Басов, механик. Она испугалась, когда прочла радиограмму... Ветер пять баллов, гонит искры, на море крупная зыбь... Главное - не пропустить позывные! Они передавали, что судно теряет остойчивость - ложится набок. Значит, в то время, когда горят надстройки и судно готово перевернуться, в радиорубке еще сидит за ключом Валька Ластик. На нем дымится одежда, и огромным черным ртом глотает он дым, едкий, удушливый дым горящего мазута и краски... Мальчонка, юнкор..."