В целом, ситуация оставалась стабильной: Stronzo привычке не изменял и продолжал изводить меня своими пошлыми намеками и подколами; дед ответственно и в срок пополнял запасы спичек, соли и прочих предметов аварийного резерва длительного хранения; братья разбили окно в детском саду, не желая расставаться с имиджем первых проказников; Тихомирова, отстаивая репутацию свахи со стажем, не оставляла попыток свести меня с Брединым, чем невероятно раздражала.
Один Вет, забив на стереотипы, решил внести изменения в наши с ним ещё столь юные и неокрепшие отношения, предприняв прошлым вечером попытку перейти от поцелуев к более решительным мерам. За что неплохо огреб от меня. А на что еще он надеялся, пытаясь забраться мне в шорты, не имея на то должных санкций? Его глупая отговорка о том, что мы не увидимся целый месяц, на меня совсем не подействовала, и лишь придала мне решимости выставить этого озабоченного типа за дверь. Для профилактики. Не на ту напал, Виталик!
Последние полчаса я собирала чемодан под бдительным оком Тихомировой, развалившейся на моей кровати. Натаха сочла своим долгом прийти и лично проконтролировать сборы, сославшись на то, что у нее уже был подобный опыт, когда она провожала два года назад в Штаты свою школьную подругу Катю Чеснокову. На мой взгляд, толку от Тихомировой было мало, но ей было знать об этом совсем необязательно.
– Серьезно?! – ахнула Тихомирова, выслушав мой рассказ о ненадлежащем поведении Вета прошлым вечером, – ты врезала ему?!
– Ещё как, – усмехнулась, припомнив первый в жизни случай рукоприкладства, когда жертвой моего насилия стал не Бредин, – он так и ушел с красной щекой. Думаешь, зря я его так… радикально, – с сомнением взглянула на Натаху.
– И ничего не зря! – отмахнулась она. – Пусть знает, с кем имеет дело!
– Ну, да ладно. Что сделано, то сделано. Я не собираюсь с ним спать.
– Пока… или в принципе? – решила уточнить Натаха. Подмяв под себя мою подушку, она подперла рукой голову и внимательно меня разглядывала.
– Да какая разница?!
– Ладно. А что он? – спросила Тихомирова. В ее интонации была явная насмешка.
– А что он? Извинялся вчера, сообщения писал и сегодня весь день названивает, грозится приехать. Говорит, мы не так друг друга поняли. А что я должна была понять, если его рука почти побывала в моих трусах? Дважды! – Мобильник снова заиграл песню, от которой, по словам Тихомировой, у нее закладывало уши. – Вот… опять названивает.
Переключив смартфон в беззвучный режим, швырнула его на стул.
– Ещё бы он не названивал! – воскликнула подруга. – Ты же только подогрела его интерес своим отказом. Теперь он точно не отстанет. У парней это на уровне инстинкта!
Вытягивая из шкафа черные джинсы с дырками на коленях, которые, по мнению деда, стоило отправить в мусорный бак ещё в день их покупки, я размышляла над тем, насколько примитивно мужское подсознание.
– Инстинкта размножения? – решила уточнить у подруги. Уж больно авторитетно та сейчас выглядела.
– Охотника, – поправила она, – самцы, что с них возьмёшь? – пожала плечами.
При слове «самец» мой мозг родил неясный образ волосатого питекантропа, и я невольно поежилась.
– Звучит отвратительно, – ещё и поморщилась, укладывая джинсы в чемодан, лежащий на полу.
– Как сказал Сенека: «Что естественно, то не безобразно», – назидательным тоном добавила Натахин.
– И с каких пор ты цитируешь Сенеку?
Я изумлённо смотрела на нее, сомневаясь, что за те четыре наинуднейшие лекции Доцентыча можно было так основательно проникнуться философией.
– Не нравится Сенека, пусть будет Платон или… Ломоносов. Дело не в них, а в том, что этот твой Виталик вовсе и не твой, – безапелляционно заявила Тихомирова и принялась теребить кончик своей косы. – Он симпатичный и умный, но… я же вижу, как ты смотришь на него.
Ну все! Устраивайтесь поудобнее! Ток-шоу «Вся правда о Виталике» от Натальи Францевны Тихомировой – дочери почтальона и потомка русских немцев начнется прямо сейчас.
– Ммммм… И как же я на него смотрю? – поинтересовалась, скрестив руки на груди.
– Да никак не смотришь! – констатировала Натаха. – Другое дело – Ромка. Ох, ребятки, – облизнув нижнюю губу, она покачала головой, – то, что между вами происходит – это просто химия в чистом виде! Вот, что я называю…
– Заткнись! – оборвала я ее. – Даже не продолжай! – и пригрозила пальцем, заметив, что та снова открыла рот.
– Как скажешь, – хохотнула подруга. – С тобой-то все ясно, Котова, – пренебрежительно махнула рукой, – ты так и будешь тупить до скончания веков. Тут ни один философ не поможет. Вся надежда на Ромку! И вашу поездку, – идиотски проиграла бровями.
– Тихомирова, ты меня бесишь!
Измяв в руках свой нежно-голубой свитшот с питбулем на груди, я бросила его в раздражителя. Натаха ловко поймала кофту, развернула ее и, приложив к себе, заявила:
– Миленькая, дай погонять. Все равно в Италии такое не носят.
Я хмыкнула, оценив, насколько быстро от философии мы перешли к столь примитивной теме.
– С каких это пор в Италии не носят стопроцентный хлопок?
– Ой, кажется, у меня дежавю! – Тихомирова соскочила с кровати и ошарашенно на меня уставилась. – Точно! Ты вот как Чеснокова сейчас сказала! Один в один!
– Так ты и ее хотела обобрать? Ох и бессовестная ты, Натахин!
Я подошла к подруге и буквально вырвала из ее рук свитшот, а затем аккуратно свернула и отправила его в чемодан.
– Чеснокова, в отличие от тебя, мне оставила вот это, – она оттянула шерстяную ткань своего тёмно-синего свитера, украшенного скандинавским орнаментом.
– Просто я не такая сердобольная, как Катя, – хитро улыбнувшись, я пожала плечами. – Как там у них дела? Когда свадьба?
– В следующем году, – цокнув языком, ответила Тихомирова, снова устраиваясь на кровати, – если Лондон не сбежит от нее по первому снегу. Ты знаешь, Катька недавно пошутила, что хочет, чтобы он взял ее фамилию? – заржала Натаха. – Хотя… Лондон Чесноков – неплохое имя для писателя. Такое точно не забудешь.
– Лондон Чесноков?! – я тоже не смогла сдержать смех. – Звучит крайне нелепо. Подумать только! Катя замуж выходит, вы с Женькой решили жить вместе… а что делаю я? Отпугиваю единственного нормального парня, который нарисовался на горизонте за последние восемнадцать лет, – беззвучно засмеявшись, я уселась на кровать рядом с Тихомировой.
– Почему единственного? А Бредин? – с кривой улыбкой поинтересовалась она.
– Я сказала «единственного нормального»!
После того, как Тихомирова с чувством выполненного долга и не солоно хлебавши покинула дедовскую квартиру, с визитом заявилось все почтенное семейство Котовых. Мама безумно волновалась из-за перелета, который мне предстоял уже завтра, и то и дело причитала по этому поводу. Димку с Максом, напротив, очень воодушевило это событие, и они принялись носиться по квартире, изображая истребители, пока отец с дедом, по традиции, укорачивали свой век, пуская сигаретный дым в пасмурное сентябрьское небо.
– Юль, ты мне сразу позвони, как долетишь! Не зевай, деньгами не свети, будь внимательна! – предупреждала мама, с тоской поглядывая на мой новенький чемодан, стоявший у шкафа. – Ну как ты там будешь одна, в чужой стране? Ты даже языка не знаешь!
– Мам, не нагоняй жути. Я знаю инглиш. На нем везде говорят. Все будет bene (хорошо), – я решила опровергнуть ее опрометчивое заявление о моих проблемах с итальянским и для пущей убедительности продемонстрировала ей большой палец. – Я же говорила, что буду не одна. Жанна Бернардовна прекрасно владеет итальянским и будет рядом в первые дни. И потом… Бредин тоже летит.
– Бредин? – мама ткнула пальцем в сторону коридора. – Удивительное совпадение!
Ага, блин, ну очень удивительное. Если бы не его дурацкая тенденция вечно цеплять меня, мы оба вообще никуда не полетели. Пожалуй, мне стоило быть ему благодарной? Да, вероятно. Но я и близко не испытывала к Бредину подобных чувств.
