Причем- никаких специальных приспособлений или оборудования, тем более- каких-либо запасных частей, ко всему приходившему на ремонт, у него не было абсолютно, потому, что этого тогда – просто не было. Изворотливый Кузяка, крутился, как мог – из двух-трех гармошек – собирал одну и отдавал тому заказчику, кто шел первым по очереди. При этом очередность нуждалась в постоянном контроле и для Мишки была важнее самого ремонта. Учитывались и характеры заказчиков, и их возможности (физические). Тогда и побить могли. В критические моменты, когда не поступало объектов на ремонт, и не из чего было вытаскивать запасные части- он прятался по чердакам и огородам, пускал слух, что уехал за запасными частями и т. п., а потом, по мере поступления новых заказов-появлялся и все повторялось.

Я был свидетелем одного случая, в котором отразился весь внутренний мир нашего соседа. В Слободзее всегда любили традиции, в том числе общительно-бытовые.

Мой отец был кумом этого мастера, сосед-все-таки. И каждое воскресение обязательно шел к нему бриться. Раньше это тоже был серьезный ритуал. Опасная бритва, профессиональный помазок, да и мастер – сосед-кум, есть повод. Отец брал бутылку вина и шел к Кузяке бриться, иногда и стричься, если подходили сроки. Пришли в один выходной, Мишка усадил отца на стул, пропарил ему лицо горячей мокрой тряпицей, густо намылил и говорит: «Кум, посиди, пока лицо отойдет- я сейчас!» и вышел на улицу. Сидим мы с отцом в комнате, ждем, а мастера нет. На стене часы-ходики висят. Проходит минут десять- никого. Проходит еще столько же, отец берет в руки бритву и начинает сам бриться, а то уже мыло высыхать начало, и мне говорит: «А ну пойди, глянь, что он там делает тот Мишка». Я обошел весь дом, залез на чердак, вышел на огород- нет никого. Сказал отцу об этом. Он говорит:» А ты пойди к деду Максиму, через дорогу, может он там!».

Пошел я к тому деду- а они сидят вдвоем за столом и пьют вино. Мишка, как меня увидел- вскочил: «Е!..а я за кума и забыл, намылил и оставил!».

Вот такой уникальный мастер был в то время, один на всю Слободзею русскую часть и – ничего выжили, вытерпели. И грустно было иногда, и весело, и иногда даже очень весело…, но-таки – жили….

Помните, как в той песне: «Подумать страшно мне теперь, что я не ту открыл бы дверь. Другой бы улицей прошел….».

А ведь я попал в Ащелисай, можно сказать, совершенно случайно. Как часто по жизни и бывает и, вполне возможно, что сегодня не писал бы о нем….

Когда нас провожали на вокзале в Кишиневе, в феврале 1955 года, было довольно холодно и у музыкантов духового оркестра, от мороза прилипали губы к мундштукам труб, сам видел. Провожали нас шумно, с помпой. Первый эшелон целинников отправляла Молдавия в Казахстан, причем, конкретно в Актюбинскую область. Везли нас быстро, специальный поезд останавливался только на узловых станциях. Вагоны, естественно, «гудели». Многие набрали с собой вина, – в бочонки, канистры, грелки, ну, кто во что и сколько мог, плюс – получили некоторые «подъемные» деньги. В общем, некоторая материальная база была, к ней добавилась нервозность неизвестности, – куда, что и как, да и определенная свобода от всего, что было до сих пор. Все это вместе взятое и располагало к тому, чтобы «погудеть».

В документальных фильмах тех лет, да и отдельных художественных лентах, выезд на целину, как и на другие «великие» дела (строительства ГЭС, ЛЭП, позже БАМ и тп.), отъезжающих всегда показывали героями – патриотами, с комсомольскими путевками и горячими сердцами. По жизни, оно не всегда выходило так. Как правило, все начиналось с Решения Центральной власти, а потом – обычной вербовки, в масштабах, в зависимости от серьезности направления. Освоение целинных земель – тогда было главным и очень масштабным направлением, на него работали многие государственные органы и под него, выделялись огромные, по тем временам, средства. Больше всего среди нашего эшелона, ехало людей, что-то понимающих в механизации – комбайнеров, трактористов, водителей.

Вербовщики выхватывали таких из списков желающих, в первую очередь (за таких им больше платили), а потом уже дополняли группы другими людьми, даже без специальностей, но таких в первом эшелоне, были единицы, в том числе и я. Пока в Министерстве сельского хозяйства Молдавской ССР, оформляли необходимые документы, тем, кого уже «присмотрели» вербовщики, выезжавшие до этого по районам, – предприимчивые представители молдавского комсомола, оперативно выдавали ребятам, подходящим по возрасту, комсомольские билеты и комсомольские путевки.

Я тоже получил билет и путевку, в которых, стоял год рождения, – 1938-й. Так я был записан со школы. Других документов у меня не было, да больше никто ничего и не требовал. По тем документам, мне шел семнадцатый год, хотя на самом деле – шел пятнадцатый….Но никто этого не знал, да и кому это было интересно.

Состав того первого «молдавского эшелона», был очень разнообразен, и по национальному признаку и по возрасту. В основном это были украинцы, русские, белорусы, в разные времена, оказавшиеся на территории Молдавии, в том числе и во время Войны, и после неё, и из многих районов. Меньше всего, по совокупности, было молдаван, хотя нас всегда и везде (потом) называли «молдаванами», на что мы не обращали внимания, так как в этом не было ничего зазорного. В большинстве своем, они друг друга раньше не знали, были отдельные знакомые – соседи, но редко.

В Москве наш поезд поставили отдельно, на пригородном отделении, к каждому вагону подали большие грузовые, машины со скамейками для пассажиров, покрытые брезентовыми тентами, мы погрузились вместе с вещами и были оперативно перевезены на другой, Казанский вокзал. Старшие по вагонам объявили, что мы будем выезжать вечером, с такого-то пути и таким-то поездом, а до вечера, все свободны.

Пока мы ехали до Москвы, как-то само собой получилось, что два соседних купе плацкартного вагона, а это в общем -12 человек, нашли общий язык, вместе кушали, пили и пели, и как бы стали одной командой. Приехав в Москву и, получив целый день свободного времени, мы, всей этой вновь образованной «командой», вышли в город. Ну, естественно, поехали на Красную площадь, прошлись по главному магазину ГУМ (там с нашими кошельками делать было нечего), поели там мороженного и вышли на площадь. Рядом – здание Исторического музея, кто-то прочитал вывеску и предложил зайти в музей, все-таки Исторический!.Зашли. Прошлись по одному этажу. Для меня все (и всегда, и везде) – новое было интересно, среди нашей команды таких, как я, любителей старины и чего-то нового, больше не было.

Возраст группы колебался от моих 15-ти, почти, и единственного среди нас молдаванина, Ивана Чунту (25 лет), а дальше от 35 (мой отец) и до 50-ти. Всем им, «эти старые музейные кости», были абсолютно не интересны, поэтому, кто-то видел слева от главного входа, влево дверь в полуподвал, с надписью «Столовая» и решили, что там будет гораздо интересней….

Пока я в одиночку осмотрел все этажи музея и пришел тоже в столовую, компания уже заканчивала трапезу, а на краю стола стояли восемь пустых бутылок из-под водки….Выйдя из музея, начали искать туалет, направо у кремлевской стены висел большой стеклянный шар, с надписью «Туалет», двинулись туда. У входной двери, влево – часовой с карабином, из кремлевской охраны, не говоря ни слова, нажал кнопку, вышел капитан с повязкой дежурного, спросил – в чем дело- это служебный вход в комендатуру. Спутники мои спросили туалет, мол, тут написано. Капитан сказал – там есть же стрелка, указывающая, что вход в подземный туалет, несколько дальше, вдоль стены. Слава Богу, обошлось все нормально, а то ребята наши были очень перевозбуждены, в том числе и по естественным причинам. С трудом добрались до вокзала, сели потом в поезд и прямым сообщением – на Актюбинск. Как и было договорено, мы снова заняли два последних купе, но наши ряды поредели. Не явились на посадку двое из нашей команды. Ну, их и в музее не было, они сразу куда-то отправились, может к знакомым или родственникам. Так как поезд был литерный, никто не сходил с него и не садился, то у нас образовалось в одном купе два свободных боковых места. На вопросы сопровождающих, где ваши попутчики – мы не знали, что отвечать.