– Но одежда мне теперь и вправду нужна, раз мою вы спалили. Тогда… я обещаю ничего не говорить в течении 4 часов за неё, идёт?

Мужчина махнул рукой.

– Я не занимаюсь благотворительностью.

Я невероятно сильно разозлилась, прежде не замечая, чтобы кому-то удавалось довести меня до подобного состояния.

Но и, впрочем, при мне ещё никто не забивал человека дощечкой с чертополохом, стоит отдать должное.

– Хорошо, тогда и простынь твою я тебе тоже возвращаю, спи на крови, тебе не привыкать, – сказала, скидывая её с себя на мужчину, оставаясь в нижнем белье. – Я похороню военного, но только потому, что мне тут тоже жить… к сожалению.

У дровосека зло блеснули глаза, но я всем видом дала понять, что не боюсь его, разворачиваясь и уходя собирать голыми руками остатки Дона, настолько сильно меня вывел мужчина, что у меня внутри не осталось никаких чувств, кроме злости.

Как ни странно, он не ударил меня за это или не сказал ни слова, хоть обычно последним оно было именно за ним.

Собрав всё в кучу, я вынесла приблизительно половину того, что поместилось на мне, направляясь к ближайшему дереву и выкапывая яму.

Если он будет чувствовать запах, пусть сам тогда перехоронит. В каком-то смысле я даже почувствовала победу, поскольку будет трудно потом в земле найти все остатки и избавиться от них.

Когда я зашла за остатками, их уже не было. Посмотрев на мужчину, который продолжал читать газету, я хотело было уже спросить, но…

– Я решил, что тебе стоит ещё кое-что узнать, – сказал, вставая и идя прямо к выходу. – Нет, ты тоже должна это видеть – добавил в тот момент, когда я старалась отойти от него подальше. Дровосек, взяв меня за руку, доковылял к входу в подвал. Он также быстро открыл крышку, а затем исчезнув на несколько минут, вышел вместе с какой-то девушкой лет шестнадцати. Взяв и меня под руку, он донёс нас до того места, где я похоронила Дона.

– Я тебя предупреждал, – сказал дровосек мне, кидая девушку шестнадцати лет прямо на это место. – Ты же знаешь, как перебивать запах, да?

– Пожалуйста, не нужно – заплакала девушка, умоляюще глядя на нас обоих.

Я с ужасом на него посмотрела на ублюдка.

– Ты же… не будешь?

Дровосек спокойно посмотрел на меня.

– Я ем мясо людей, кроме, конечно, военных. Их вечно накачивают какими-то невкусными препаратами.

– Подожди, – нашла в себе силы произнести я, сложно переваривая озвученное им. – Как же животные? Это тоже мясо.

Он, проигнорировав меня, направился к ней, пока я, мысленно надеясь, что не прокляну себя же после этого, остановила, взяв за руку.

– Но ты же питался чем-то, пока я жила у тебя, – возразила, становясь между ним и девушкой. – Должен же быть другой выход.

Он сощурился, переводя взгляд на мою ничтожно маленькую по сравнению с ним руку.

– Ты докажешь, что тебе и вправду не всё равно, если предложишь себя вместо неё, но, учти, я не убиваю тело, а ем его постепенно, отрезая кусок за куском – сказал, вынудив меня резко убрать ладонь, но он схватил её снова не без мерзкой усмешки.

Я поджала губы.

– Хорошо, я перехороню тело. Обещаю, что сделаю это на расстоянии не меньше, чем двух километров.

Дровосек изучил моё лицо взглядом.

– Ты всегда делаешь то, что нужно с опозданием, мне это не нужно, так что…

Я, поборов в себе отвращение, сжала его руку… нежно.

– Если ты не будешь её и меня есть, обещаю, что буду делать всё с первого раза и вовремя. Ты сам прекрасно знаешь, что моя гордость мне дороже жизни.

Мужчина замер, неподвижно глядя на меня несколько секунд и всё-таки не убирая руку.

– Это интересно, – озвучил он, вдруг усмехнувшись. – Что ж, я разрешаю тебе перехоронить тело. Но сделай это быстрее, у тебя ещё будут дела, кроме этого.

Я, выдохнув, постаралась изобразить кивок согласия, наблюдая, как дровосек убирает девушку обратно в подвал. Моё настроение окончательно бы испортилось, если бы не…

– Спасибо вам огромное, вы – самый смелый человек, которого я только видела -поблагодарила меня она, прежде чем снова оказалась в подвале.

Мужчина лишь хмыкнул на это, ещё больше запутывая меня тем, что это значит. Облизав губы, я заставила себя пошутить тем, что ещё недавно смеялась с того, кто будет искать все остатки в земле, дабы перехоронить, оказавшись сама в этой ловушке. В процессе я подумала, что любое моё решение против дровосека оборачивается плохим концом именно для меня.

Возможно, мне и впрямь стоит сменить тактику.

А, может, я просто оттягиваю неизбежное в виде своей смерти, о чем мне совершенно не хотелось думать.

Толкая себя вперёд, я понимала, что ещё никогда не была так далека от его дома. Уже здорово потемнело к этому моменту, но, кажется, я настолько обесчувствовалась за последнее время жизни здесь, что меня после дровосека ничего больше не пугает. Возможно, я даже могла бы попытаться сбежать, но мне казалось, что это закончится так же, как и обычно.

Поэтому я, похоронив остатки, каким-то образом сумев перенести всё зловоние при этом, нашла ближайшее подходящее для этой цели место, где я начертила палкой на земле «помогите», указав сторону и расстояние до его дома. Идя обратно, я молилась, чтобы не было ветров и дождей.

Когда я вернулась, была уже ночь. Несмотря на то, что было лето, в нижнем белье всё равно было прохладно.

Ублюдок, тем временем, спокойно читал газету, лежа на диване.

– Ты долго – озвучил он, как только я переступила порог.

Я пожала плечами.

– А ты – убийца, ничего не поделаешь.

Дровосек, убрав газету, спокойно посмотрел на меня.

– Ужин остыл уже.

Махнув рукой, я ушла в ванную.

– Думаю, мне ещё очень долго не захочется есть.

Помывшись, я вышла в гостиную, обнаружив, что из важной уборки мне нужно, как ни странно, сделать лишь стирку одеяла от крови, чем, впрочем, я и занялась. Безусловно, кровь без цивилизованных моющих средств не отмоешь, поэтому я просто простирала.

Не моя вина, что он живёт здесь один, как отшельник, и ничем не интересуется, видимо, кроме убийств и похищения людей.

Также не обращая внимание на дровосека, я вышла вывесить одеяло на крыльцо, надеясь, что оно к утру подсохнет.

После я всё-таки подмела, вытерла пыль, а также помыла посуду, стараясь игнорировать взгляд мужчины, который временами я чувствовала на себе.

Наверное, мне стоило бояться, что он – каннибал, но местами я очень уставала от этого и просто мысленно пускала всё на самотёк, учитывая, что я не могу ничего сделать с этим. Не то, что это меня успокаивало, скорее наоборот, но было бы слишком самонадеянно думать, что я в любом случае что-то придумаю и выживу.

По крайней мере, не сейчас.

– Не знал, что ты умеешь так долго молчать.

Я развела руками, садясь на диван, но подальше от него. Мельком я заметила, что он читал на той же странице, которая и была, когда я зашла в дом.

Закусив губу, я решила не спрашивать его о содержимом, сосредоточившись лучше на своих ощущениях, где по неведомой мне причине у меня ничего не болело. Раны уже не кровоточили, будучи неглубокими, но многочисленными, поэтому у меня не было жизненной необходимости их перематывать.

Но, конечно, лучше бы это сделать, если бы у меня была такая возможность.

– В моём рюкзаке есть ткань. Мне нужно её взять – сообщила я, кивая на свои ноги.

Дровосек мельком бросил на них взгляд.

– У меня есть ещё бинты, это получше. Противогнилостное средство возьми в аптечке.

Я скептически на него посмотрела.

– Ещё днём вы сказали, что не занимаетесь благотворительностью.

Мужчина, уже к этому времени встав, достал обсуждаемое из верхней полки книжного шкафа.

– Я ждал, пока ты мне что-то интересное предложишь взамен, не более.

Протянувшись за бинтами, я резко остановилась.

– А сейчас… что за них хотите?

Он усмехнулся.