– И ты… – протянула я, призывая Итана продолжить, потому что на какой-то миг он смолк.

– Ну а я решил, почему бы и нет.

– Боже, надеюсь, это не назло мне, – тихо произнесла я и лишь спустя секунду поняла, что сделала это вслух, а не мысленно. – То есть, прости… Эм. Я не это имела в виду.

Но Итан проигнорировал меня, когда я, смущаясь, попыталась оправдаться, и спокойно продолжил:

– Долго счастье не продлилось. Меня поймали через пару дней на улице. Один из владельцев небольшого магазинчика неподалеку от квартиры моих новоиспеченных знакомых посчитал меня подозрительным и сообщил в органы. А я даже толком объяснить не мог, кто такой и как оказался в Мексике, толком не зная языка. Около месяца я проторчал в местном приюте. Наружу меня не выпускали, и большую часть времени я сидел в отведенной мне комнате с книгой в руках. В итоге, они все-таки позвонили матери, и та выслала деньги. Меня депортировали. Потому-то я и задержался чуток.

– Ну и приключение, – вздохнула я, искренне удивившись услышанному. – Тебе не было тяжело в приюте?

– Нет. Я с пользой для себя провел время. Многое обдумал, разложил по полочкам, понял, чего хочу от жизни. И возвращаться стало легче, чем до того, как оказался в Мексике. До этого я думал, что уеду навсегда.

– Надо же, у меня таких приключений не было. Похвастаться нечем. – Я решила перевести тему.

– А чем вообще занималась все эти годы?

Почему он интересуется мной? Зачем этот разговор?

– Итан, – я все же решилась поинтересоваться о том, что волнует, – я знаю, ты просил не спрашивать, но все-таки почему ты написал мне? Наш разговор не совсем укладывается у меня в голове. Это странно – спустя такое количество времени снова слышать твой голос и делать вид, будто ничего не случилось. Мы оба изменились, став совершенно другими людьми. Прошли через многое и больше не являемся теми подростками, которые были близки друг другу. Да и расстались мы, мягко сказать, так себе.

– Не могу объяснить тебе этот порыв. – На удивление, Итан не стал медлить с ответом. Казалось, ему потребуется минимум минута на то, чтобы подобрать слова, но он откликнулся сразу же. – Недавно вспоминал детство, в мыслях всплыло твое имя. Я решил поискать тебя в соцсетях через нашего бывшего одноклассника и обнаружил твою страницу на Фрисбуке. Там была ссылка на Интрограм, и я не удержался от того, чтобы полистать твои фото. Ты почти не изменилась – все так же красива. – На этих словах я покраснела пуще прежнего. – В итоге я решил написать тебе, чем попусту разглядывать профиль. Все же мне стало интересно, как ты и чем живешь.

– Вот как, – задумчиво протянула я. – И тебе не противно разговаривать со мной?

– А должно быть?

Этот вопрос застал меня врасплох.

Он забыл? Притворяется? Что-то задумал? Или действительно больше не видит в измене ничего плохого?

– Мы были детьми, – скоропалительно добавил он. – Разве можно судить о взрослом человеке по его поступкам в подростковый период? Гормоны шалят, нервишки тоже не в порядке.

Итан говорил правильные вещи, но как-то странно. Словно копался у меня в голове. Я почувствовала себя скорее на приеме у психолога, чем дома, разговаривающей по телефону со своей первой любовью. Странное ощущение. Все слишком нормально.

– Так расскажешь, как жила после школы?

Настоящее время

Мы проговорили четыре часа.

Я сидела на постели в полном недоумении, пялясь в шкаф напротив. Все не удавалось собрать мысли воедино, чтобы заставить себя поверить в произошедшее.

Мы не только обсудили прошлое, но и затронули настоящее. Я рассказала о книгах, иллюстрациях, которые Итан тут же настоял ему показать. И он сказал, что я правильно поступила, выбрав любимое дело вместо гнетущего будущего, которое мне все навязывали.

Я потратила три года из четырех, обучаясь на экономиста, после должна была бы потратить еще столько же, чтобы получить юридическое образование. А оно еще и дорогущее, к слову. Хоуп до сих пор учится, хотя уже нашла подработку, дабы обзавестись опытом и заиметь знакомства.

Мы обсудили и самого Итана. Как выяснилось, он все же поступил в университет и сейчас как раз заканчивал его. Его профиль – социология, что было для меня еще одной неожиданностью. Впрочем, немного послушав Итана, это стало заметно по тому, как именно он говорит. Все эти его самоанализы, ситуационные вопросы, философствование – пошли оттуда. Теперь в его планах был переезд, чтобы устроиться на работу, но он пока не выбрал город. Его больше интересовало, что ему может дать место, а не заработок.

К тому времени, как мы закончили беседу, наступил вечер. А я так ничего и не сделала по работе. Эта мысль так глубоко засела в подкорке, что стала давить на мозг, из-за чего половину того, что говорил мне Итан, я пропускала мимо ушей. В конце концов, я приняла решение попрощаться. Но что-то мне подсказывало, это не последний наш разговор.

Я все-таки засела за книгу. И, на удивление, написала целую главу, что не могло не радовать. Я была все ближе и ближе к ее окончанию. Но работы предстоит еще много.

Я не стала сегодня засиживаться и легла спать пораньше, перед этим написав Хоуп и попросив ее встретиться со мной на днях. Мне срочно требовалось ее мнение насчет происходящего и дельный совет, потому что я не могла самостоятельно решить, что предпринять.

Вообще, я сама всю жизнь была той, кто раздавал эти самые советы. Чаще всего слушала, ничего не говоря ровно до тех пор, пока не попросят. Из-за этого у меня с людьми складывались весьма доверительные, но явно не дружеские отношения. Меня вытаскивала из дома на прогулку, но вместо того, чтобы бродить по улицам, мы садились на какую-нибудь лавку и обсуждали проблемы моего собеседника.

То же самое происходило в гостях. В подростковом возрасте я крепко дружила со своей одноклассницей, Аннет. Красавица школы, первая во всем, спортсменка, активистка, дочь богатых родителей. Она располагала к себе каждого, с кем общалась. Я не стала исключением. Но сблизившись, поняла, что и у нее не идеальная жизнь. Ее мать пила, отец ушел к другой женщине и обзавелся еще одним ребенком. Он продолжал спонсировать школу, благодаря чему Аннет ценили и почитали даже учителя, но отдалился от собственной дочери.

Ее мать, в итоге, нашла себе мужчину, у которого стала часто оставаться на ночь. И Аннет жила одна, несмотря на юный возраст. Я иногда ночевала с ней, чтобы ей не было одиноко, таким образом сбегая и от собственных проблем. Мы лежали на диване, смотря очередной фильм, и общались на все волнующие темы. Но так было не всегда.

Мы также пользовались случаем и сбегали на вечеринки. Зачастую приходящие туда люди являлись знакомыми Аннет, но не моими, и мне приходилось вклиниваться в их настрой, подстраиваясь. Это было сложно, так как человек я нелюдимый. Правда, это менялось, стоило мне немного выпить. Вот тогда и открывались врата Ада, в которых я судья, а говорящий со мной – грешник.

Аннет недоумевала, почему у меня так легко складывается общение даже с теми, с кем ей было сложно найти общий язык. Что ж, мой секрет – слушай. Стань их носовым платком. Забудь, что ты личность.

Конечно, не всегда такие посиделки среди незнакомцев заканчивались хорошо. Возможно, поэтому я и отдалилась от своей школьной подруги в выпускном классе, пока по окончании школы мы прекратили общение вовсе.

Сейчас, спустя годы, я все чаще думала о том, что, возможно, стоило это прекратить раньше. Тогда я оказалась бы в ситуации, из-за которой вся моя жизнь пошла под откос. И я не потеряла бы Итана.

Вместо того, чтобы продолжать винить себя, как я делала это в двенадцатом классе, я винила Аннет и того мужчину, с которым она меня так учтиво познакомила, зная о том, какой он урод. Она продолжала улыбаться ему и здороваться, несмотря на произошедшее, что меня коробило. А чуть позже я узнала, что моя подруга обсуждала меня за моей спиной, пуская слухи. Она проходилась по моей внешности, характеру, а также растрепала о моей связи с ее приятелем. Мне ничего не осталось, как подстроиться, но легче от этого не стало. Все обернулось всепоглощающим чувством вины, которое разрушало меня годами.