На рассвете меня разбудил помощник отца Филарета.

— Ваша светлость, отец Филарет просит вас срочно к нему прийти.

На каждой стоянке мужики ставили палатку, в которой наш иеромонах разворачивал походный храм. В отряде отец Филарет появился со всем необходимым для совершения служб и таинств, престолом ему служила принесенная из монастыря специальная столешница, примерно метр на метр. С собой у него было три иконы: Спасителя, Богородицы и святителя Николая.

Все иконы были очень темные и если лики Спасителя и Богородицы все равно просматривались, то в отношении иконы Николая-чудотворца приходилось просто верить священнику на слово. Икона была просто черной и ничего на ней не просматривалось.

Зайдя в наш походный храм, я в буквальном смысле потерял дар речи. Икона святителя Николая просто сияла, как свежее написанная!

— Это произошло за ночь, ваша светлость, — отец Филарет одним из первых, вслед за еще фельдфебелем Шишкиным, стал называть меня светлостью и очень часто так ко мне обращался, легитимируя таким образом моё княжеское достоинство.

Надо сказать, что это уже я воспринимал как должное и никакого внутреннего протеста по этому поводу уже не было. Да, я князь и светлость.

Через полчаса весть об обновление иконы собрала возле храма весь отряд. Отец Филарет отслужил благодарственный молебен. После молебна ко мне подошел капитан Пантелеев с одним из гвардейцев, стоящих ночью в карауле.

— Придется нам, ваша светлость, менять наши планы. Дементий Сычёв, — Ерофей кивнул на стоявшего рядом гвардейца, — сегодня ночью подозрительный шум слышал в лесу. Как рассвело, мы осторожненько глянули там. Думается, медведь это был.

— Рисковать не будем, займись Ерофей разбором юрт. Рановато тут кого-нибудь оставлять.

Вскорости к нам присоединился Василий Иванович Кузнецов.

— Рад вас видеть, Василий Иванович. Вот теперь можно сказать, что наш переход успешно закончен. Готовы идти дальше или отдохнете?

— Нет, ваша светлость, отдыхать будем, когда к своим придем. По бабам да деткам соскучились, аж скулы сводит.

В нашем лагере прибывших в последнем отряде ждал огромный сюрприз. Назывался он одним словом: баня!

В окрестных лесах было большое количество упавшего сухостоя. Мое распоряжение наготовить из них бревна для бани вызвало большое непонимание и ропот:

— Ваша светлость, кто же из такого дерева бани ставит?

— Объясняю. Это вариант временный. Через год-два, когда мы заготовим правильный лес, будем строить так как надо. То, что мы построим сейчас позволит нам пережить зиму. Потом все это можно будет использовать для хозяйственных целей или просто сжечь как дрова.

Всё это я повторил несколько раз и немного другими словами, более понятными и доходчивыми. В итоге возражений по данному поводу больше не было.

На берегу Уса была построена просто шикарная общественная баня с моечным отделением на двадцать человек и парной. Наши умельцы сделали десять ведерных шаек и пять двух ведерных. На берегу реки мы набрали ровных и гладких валунов, они в костре раскалялись до красна и кузнечными клещами погружались в шайки с водой. Воду таким образом удавалось нагревать почти до кипения. В парной из раскаленных валунов выложили горку и она успешно давала нужный нам пар.

Смотрителем бани стал Мефодий, который когда-то крайне неласково меня встретил. Он был и первым посетителем. Процесс испытания длился почти час и его восторженные вопли были слышны на весь лагерь, а пар валил казалось изо всех щелей нашей бани. Его оценка, в переводе на привычную мне пятибальную систему, была десять баллов.

Одна из юрт, сооруженных Кондратом была почти безукоризненного качества и перед отъездом на встречу последнего отряда я поручил Евдокии поставить юрту-госпиталь и оборудовать её, нарисовав план. Место для госпиталя я временно отвел на будущей Соборной площади.

Моя помощница блестяще справилась с поставленной задачей. Юрта была разделена на четыре зоны: небольшой тамбур на входе, из которого направо была палата на четыре кровати-топчана; прямо была оборудована манипуляционная-смотровая, где Евдокия установила стол, шкаф и топчан, стол предполагалось и как операционный; налево служебное помещение. В нем Евдокия установила два топчана для персонала, что-то типа двухстворчатого шкафа и небольшой столик, эту часть госпиталя я стал называть ординаторской. Получилось как говориться, в тесноте да не в обиде.

Санитаров Евдокия задействовала, как говориться, по полной программе. За первый день моего отсутствия был оборудован госпиталь, а утром следующего дня Евдокия просто в бешеном темпе принялась кипятить воду, готовить бинты и отвары зеленого чая, ивовой коры, цветков ромашки, обрабатывать наши медицинские кастрюли, чашки и все прочее.

В полдень наше медицинское везение к сожалению закончилось, сразу трое мужиков-лесорубов получили травмы. И если с двумя случаями Евдокия справилась без меня, то у третьего мужика оказался перелом костей правой голени со смещением и глубокая колотая рана опять же правого бедра, причем мужики большую щепку, вонзившуюся в бедро, вынимать не стали. И прямо с ней притащили раненого в наш госпиталь.

Во время нашего похода в районе Большого Тепселя я неожиданно для себя увидел заросли серебристой ивы, растения совершенно не характерного для Западного Саяна. Этот биологический казус очень меня обрадовал и мы заготовили целых два мешка ивовой коры и нарезали три десятка черенков для укоренения. Беседы-занятия, которые я при любой возможности проводил с Евдокией, не прошли даром. Моя помощница правильно оценила ситуацию: первым делом она послала гонца ко мне, затем подготовила все к предстоящей операции. Гонец застал меня на марше, мы уже были около первого брода.

На будущий операционный стол Евдокия постелила чистую простыню. Раненого лесоруба раздели, по возможности аккуратно помыли и уложили на стол. В отряде был две четверти хлебного вина, попросту говоря водки. Одну из них Петр Сергеевич отдал мне, так сказать для медицинских целей. Во время нашего перехода я обнаружил еще и несколько небольших полянок редкого вида мака, мака хакасского. В 20-ом веке растения редкого и в наших краях не встречающегося. Я аккуратненько, стараясь не уничтожить растения, нарезал небольшое количество маковой соломки. Высушил и при первой же возможности сделал водный экстракт и настойку, приготовив таким образом примерно по литру и того и другого.

Раненому лесорубу Евдокия дала внутрь около пятидесяти грамм настойки, чисто эмпирически я определил, что это терапевтическая доза моего препарата, и к моему приезду наш страдалец крепко спал. Ожидая меня, Евдокия прокипятила две больших иглы и по сажени шелковых ниток двух размеров…

— Молодец Евдокия, считай успешно экзамен сдала, — осмотр сооруженного госпиталя и лежащего на операционном столе раненного меня удовлетворил, — не забоишься помогать во время операции?

— Не забоюсь, ваше светлость.

Я еще раз проверил все ли готово к предстоящей операции. Две иглы с шелковыми нитками, два мотка запасных шелковых ниток, приготовленные бинты, ножницы, два острых ножа, две ложки, большая и типа чайной, что-то типа пинцета. Интересно, что это и откуда, надо будет расспросить Евдокию. Маленькая стопка с еще одной дозой опиата, кастрюли с отваром ивы и зеленого чая, неширокий кожаный ремень в качестве предполагаемого жгута. Заготовленные деревянные лангетки. Раненный привязан к столу. Евдокия полила мне на руки водки, то бишь хлебного вина, для дезинфекции.

— И так, Евдокия, действуем так. Сначала фиксируем нашего страдальца: привязываем руки, здоровую ногу и туловище. Потом я аккуратненько убираю щепку. Ты на готове, держишь жгут. Если начнется сильное кровотечение, по моей команде пытаешься зажать. Вы, — я повернулся к два стоящим у входа санитарам, вид у обоих мягко скажем был испуганный, — знаете, как тут что называется?

— Знаем, ваша светлость, знаем, Евдокия все объяснила.