— Я знаю все. И отец не лгал и не изворачивался!

— Тогда ты понимаешь, что я имею право на месть! — яростно выдохнул Саймон, но тут же смягчился, глядя на нее, и успокаивающе заговорил: — Милая, как бы я ни относился к лорду Корби, ты тут не замешана. Ты невинна и не должна страдать за грехи отца. И ты ничего не должна бояться. Ты стала дорога мне, как никто в целом свете, я никогда не причиню тебе вреда! Ева, я клянусь, что люблю тебя.

— Замолчи! — крикнула она. — Зачем ты лжешь? Ты писал эти жуткие письма! Вместе со своим сообщником! «Чирис три дня в дупло бальшова дуба за аградай парка паложиш десить тысич фунтаф»! — Она горько рассмеялась. — Для сына графа у тебя очень аристократический почерк и высокопарный слог!

— Я не писал эти письма! Да ты и сама в это не веришь!

— Я не поверила бы, если б не слышала достаточно сегодня возле дуба, где ты так доверительно разговаривал со своим дружком! Разбойничью казну ему обещал за свободу!

— Ева, я тебе все объясню…

— Не стоит. Зачем утруждать себя изобретением нового вранья? Я в твоей власти, мне некуда деваться, и никто не придет мне на помощь. Так что не затрудняйся, муженек.

— Черт побери, Ева, ты должна меня выслушать! Я понимаю, много лжи было между нами, но я докажу тебе, что вовсе не такое чудовище, каким ты меня считаешь, докажу, что люблю тебя!

— Если бы ты любил меня, то подумал бы о моих чувствах! А ты помнишь лишь о своей мести!

Он вдруг стремительно шагнул к ней, схватил за плечи и сильно сжал, заглядывая в лицо.

— Он убил моего отца! Разрушил мою жизнь! А теперь он встает между нами!

Ева дернулась, пытаясь вырваться, но он лишь сильнее сжимал крепкие ладони.

— Нет, не мой отец встает между нами! Да и как он может? Никто не может! Мы ведь повенчаны. Ты об этом позаботился. Наверное, влюбился в меня прямо в камере, как увидел! Так оно у тебя выходит? — ядовито прошипела она, отталкивая его от себя.

Саймон отступил от нее, запустил руки в волосы, нервно проведя по ним. Ева видела, что он на взводе и зол, как никогда.

— Да, я хотел мести! И не смей меня осуждать! Что ты знаешь о жизни? — неожиданно рявкнул он.

— Ничего! Ничего я не знала о жизни, пока не встретила тебя! — огрызнулась Ева. — Ну так ты мне не ответил, как ты собираешься мстить? Я имею право знать!

Саймон молчал мучительно долго, потом заговорил снова глухим, потерянным голосом:

— Ты хочешь, чтобы я отказался… Я не могу. Моего отца четвертовали у меня на глазах за то, чего он не совершал. Корби был его лучшим другом и обрек его на такое! Я носил это в себе долгие годы. Я поклялся отомстить. — Он замолчал, что-то обдумывая, потом снова заговорил: — Я хотел большего, хотел мучить его, заставить платить… Но ради тебя я не стану этого делать. Мы просто уедем. Он никогда о тебе больше не услышит.

Весь запал у Евы разом прошел, когда она услышала, что ее ждет.

— Если я пропаду, это убьет его, — подавленно прошептала она. — У него больное сердце, оно не выдержит. И моя бедная мама, что будет с ней? Почему она должна страдать?

Лицо ее мужа было непроницаемо, и Ева поняла, что он не собирается менять решение.

— Отец ни в чем не виноват! Его обманули! — попыталась вразумить его девушка, вспомнив подслушанный ею когда-то разговор.

— Это он тебе так сказал? И ты говоришь, что он себя не выгораживал?! — резко ответил Саймон, яростно сверкнув глазом.

— Нет, он винит во всем себя, — подавленно ответила Ева.

Он медленно подошел к ней, взял ее ледяные руки в свои горячие ладони и нежно сжал тонкие подрагивающие пальчики. Девушка подняла глаза на мужа, а он тихо заговорил:

— Ты даже не представляешь, что для меня сделала, словами не описать. Ты ангел, заставивший меня отказаться от мести, вернувший мне радость жизни, надежду, любовь! Я люблю тебя. И я знаю, что и ты меня любишь. Мы просто уедем. Далеко отсюда. Я уверен — мы будет счастливы! Это даже местью назвать нельзя, все девушки рано или поздно покидают родной дом и живут со своими мужьями.

— То, что я бесследно пропаду, не предупредив родителей, нельзя назвать местью? — спросила она, вырывая свои ладони из его рук. Она представила вдруг свою жизнь с Саймоном. Кем она станет рядом с таким мужем — беглым каторжником, разбойником? Превратится в такую же, как он, отщепенку, преступницу? Ее лицо передернулось от отвращения. — И ты ошибаешься, если думаешь, что после всего, что было, я тебя продолжаю любить.

Он смотрел ей в глаза — напряженно, с затаенной мукой во взоре. Долго смотрел, будто что-то решал про себя, собирался с силами и не решался сказать.

— Ева, любимая моя, ты, действительно, так ненавидишь меня? Я настолько тебе омерзителен? — наконец тихо спросил он.

Она поняла — от ее ответа зависит ее будущее. И была поражена и смущена тем, что заколебалась с ответом, что его слова и искренний взгляд задели самые потаенные уголки ее души. Ей вдруг захотелось сказать: «Нет! Ты дорог мне, несмотря ни на что!» и она с трудом удержалась, чтобы не выдать своих чувств.

На помощь ей спасительно пришли воспоминания обо всех его масках: грязного старика в разбойничьем каземате; эсквайра Догерти с набеленным лицом; Джеймса, смуглого красавца с серо-зелеными глазами…

И она скрепила свое сердце, свою волю. Пришла пора и ей надеть маску, под которой она скроет истинное лицо и настоящие свои чувства.

— Я вас ненавижу, — отчеканила она ледяным голосом, которому бы позавидовала даже ее мать.

Его лицо побелело и вдруг исказилось. Даже если б она ударила его наотмашь — она не причинила бы ему такого страдания, поняла Ева. Ей и самой было нестерпимо больно! Но сказанного не вернешь. Она молча смотрела ему в глаза, не отводя взгляда, вкладывая в него все свое презрение, всю ненависть.

— У меня нет шансов? Даже если я откажусь от мести? — хрипло спросил он.

— Вы сами все разрушили.

Воцарилось страшное гнетущее молчание. Лес потемнел, солнце скрылось за тучами; деревья сомкнулись вокруг мрачно, будто свидетели какого-то жуткого преступления. Даже птицы, казалось, примолкли; Ева слышала только свое быстрое неровное дыхание и бешеный стук своего сердца.

Наконец, Саймон справился с собой. Лицо его вновь обрело краски. Но он больше не смотрел на Еву, он опустил глаза в землю.

— Идем, я отведу тебя к отцу, — хрипло сказал он, и она содрогнулась от его слов. Не могла поверить в то, что он говорит.

Он повернулся и зашагал в обратную сторону. Ева заколебалась, затем последовала за ним, удивляясь тому, что ноги будто налились свинцом. Она не ослышалась, как подумалось ей вначале: муж действительно вел ее к замку. И это абсолютно не укладывалось в ее голове.

За время пути они не проронили ни слова. Даже когда они вдруг услышали где-то неподалеку ржание лошадей и стук копыт, Саймон молчал, только жестом велел спутнице укрыться в кустах. Сам он был рядом, и по его встревоженному виду Ева поняла, что лучше не высовываться.

Сквозь ветки она различила трех ехавших быстрой рысью всадников: громилу с лицом убийцы, тщедушного слугу и знатного вида господина, лицо которого отчего-то прикрывала маска и который прижимал к щеке платок. Всадники проехали мимо в сторону Лондона, не заметив спрятавшихся. Ее муж проводил троицу недобрым взглядом и, стоило ей скрыться из глаз, он повел Еву дальше.

Лес кончился, и впереди показались стены замка, на которых суетились люди. Кто-то взмахнул рукой, показывая в сторону Евы и Саймона; очевидно, их заметили.

Муж остановился и обернулся к Еве.

Она вдруг поняла: это конец. Сейчас он уйдет, и она больше никогда не увидит его, не услышит о нем! Или… или он все же попытается мстить ее отцу и дальше?

И вновь в его взоре она прочла надежду, мольбу. А Ева была в полнейшем смятении. Его поступок, то, что он привел ее назад, перевернуло ее представление о нем. Чудовище, негодяй без чести и совести так бы не поступил! Так кто же он, наконец, ее супруг, Саймон Реджинальд Шелтон, кто он на самом деле?!!