— Н-нет, если ты будешь рядом. Но он мне снился этой ночью. В кошмаре. — Она содрогнулась.

Господи, прости ему за все, что он причинил бедняжке! Он так виноват перед ней! Как, как он сможет все ей раскрыть, объяснить?.. Или — так и жить с нею во лжи и обмане? Невыносимое положение!

— Послушай, Ева. — Он приподнял ее лицо за подбородок, заглянул в глаза, в которых плескался неподдельный ужас. — Ничего не бойся. Шантажом не занимаются храбрые сильные мужчины; это грязные делишки, и обделывают их только трусы, поверь мне. Так что опасности для меня нет никакой. К тому же, я вооружен. — Он продемонстрировал ей шпагу и кинжал. — Положись на меня, моя девочка. Я вернусь быстрее, чем ты можешь себе представить.

Она прикусила губу, потом медленно кивнула:

— Ты прав. Он в самом деле трус. Запугать одинокую девушку, попавшую в беду, принудить к замужеству, — вот все подвиги, на которые он способен!

Никогда еще Саймон не ощущал себя таким негодяем. Стыд огнем обжег ему щеки, и он порадовался, что поля шляпы затеняют ему лицо.

— Хорошо, — только и сумел сказать он. — Тогда идем к твоему потайному выходу.

Она повела его вдоль стены и вскоре остановилась.

— Здесь, — сказала она. Саймон был поражен. Сам бы он ни за что не догадался, что перед ним калитка, настолько искусно она была замаскирована под каменную кладку!

Ева без труда сдвинула один из камней, под которым был замок, достала ключ и отперла дверцу, которая на удивление легко и беззвучно открылась.

— Отсюда надо идти направо, шагов сто, не больше. Там будет поляна, на ней тот самый дуб, — объяснила девушка.

— Прекрасно! — Саймон двинулся вперед, но Ева схватила его за рукав:

— Джеймс, а как же драгоценности? Я ведь все принесла, и моя тетя мне дала недостающие деньги! — И она протянула ему ридикюль, в котором побрякивало что-то тяжелое.

— Никаких драгоценностей и денег! — сурово ответил Саймон, отстраняя сумочку. — Ни фартинга этому негодяю не достанется! Жди меня здесь, Ева. Я вернусь очень скоро!

Он поцеловал ее — крепко, как полагается целовать возлюбленных героям, отправляющимся на битву, — и шагнул за стены замка Корби.

***

Время для Евы текло невыносимо томительно. То ли от сырости, то ли от страха за Джеймса у нее вскоре начали клацать зубы, она дрожала, как в ознобе, хотя на ней был теплый, подбитый мехом, плащ.

Она вслушивалась изо всех сил, но, кроме стука собственного сердца и своего дыхания, ничего не слышала, — все замерло в тиши; даже легкий ветерок не шевелил макушки деревьев в старом парке, не развеивал густой туман, ползущий по траве.

Потом она начала отчаянно молиться, но и это вышло сумбурно и бессвязно. «Господь всемогущий, сделай так, чтобы Джеймс покончил с ним!.. Но он — мой муж! Значит, я стану сообщницей убийства своего же супруга?.. Какое ужасное злодейство! Как я смогу жить с этим? — ужаснулась она. — Нет, нет! Пусть Джеймс его не убьет! Просто припугнет. Так, чтоб он навсегда исчез! Чтоб оставил меня и моих родителей в покое! Да, Господи, пусть будет так!..»

Между тем, время все же шло. Солнечные лучи постепенно начали пробиваться сквозь туман, заставляя его съеживаться, уползать в низины, где он еще пытался противостоять торжествующему приближению нового дня.

Птицы защебетали в ветвях, просыпаясь. Утро вступало в свои права. А Джеймса все не было!

И постепенно страх Евы перешел в панический ужас. Нет сомнения: Джек Гром поджидал ее на поляне со всей своей шайкой! Джеймс не смог справиться со столькими разбойниками. Он, конечно, не отступил, он ведь так безрассудно храбр! Он принял неравный бой — и что случилось с ним, с ее возлюбленным?.. Он схвачен… ранен… убит!

И она не выдержала пытки неизвестностью. Подхватила полы плаща и птицей понеслась в сторону поляны…

57.

…Саймон понимал, что сам виноват: не стоило уступать своей ярости и давать ей выход. Сохрани он спокойствие и выдержку, — того, что случилось с ним, можно было избежать.

Но, когда он вышел на поляну, увидел и узнал гнусную физиономию Мича Петли, выглядывающую из-за дуба, и понял, кто писал омерзительные записки Еве, — все хладнокровие его испарилось, и он бросился на бывшего подельника, горя неистовым желанием расправиться с ним за страх и слезы жены. Да и воспоминание о череде бесконечных дней, проведенных в камере с крысами, были еще слишком свежи.

Мич поначалу не узнал в накинувшемся на него разъяренном мужчине своего бывшего атамана. Он никогда не отличался большой храбростью, и почти без сопротивления дал Саймону повалить себя в траву. Пальцы настоящего Джека Грома уже сомкнулись на тощем кадыкастом горле Джека Грома мнимого, когда к затылку Саймона неожиданно прикоснулось что-то холодное, и повелительный и смутно знакомый голос произнес:

— Руки за голову и медленно вставай. Да не вздумай дергаться, а то получишь пулю в голову.

Саймон чертыхнулся про себя. Конечно, Мич явился к дубу не один! Ну ладно, если это — кто-то из разбойничьей шайки Джека Грома, то бывший атаман хорошо изучил повадки своих людей, и сможет справиться с любым из них. Он выполнил приказ и медленно поднялся на ноги. И — увидел не одного и не двух, а целых троих мужчин! Из этой троицы он сразу узнал только одного — Леммона, лакея, пытавшегося отравить лорда Корби. Второй, тот, что держал его на прицеле, был громила с самой зверской физиономией. Третий мужчина показался Саймону чем-то знакомым, но черты его лица скрывала черная бархатная маска. Вообще, судя по костюму, это был человек из общества, — на боку его, оттопыривая плащ, висела шпага, руки были затянуты в перчатки тонкой кожи. «Маска» пристально смотрел на Саймона, и вид у него был такой, будто он сомневается в том, что видит перед собой. Глаза его вдруг зло сузились, а краешек тонкой губы дернулся в недоброй усмешке.

— Забери у него оружие, Гиббс, — приказал он.

Громила поспешил исполнить приказ, забрав у Саймона шпагу и кинжал.

— Адово пламя! Да это же Джек Гром! — ошарашено просипел Мич, наконец узнав бывшего атамана.

— Это он, милорд! Это эсквайр Догерти! Тот самый, который помешал мне дать вино Корби! — почти одновременно с Петлей закричал Леммон, указывая на Саймона пальцем.

Эти разоблачения мало волновали Саймона, а вот насмешливая реплика господина в маске заставила его напрячься и снова окинуть того внимательным взглядом.

— Джек Гром и эсквайр Догерти… Надо же, как много у вас личин, Шелтон! И какая удивительная встреча. Но мы ждали совсем не вас, а мисс Корби. Но, я так понимаю, она к нам не присоединится?

Саймон молчал.

— Думаю, следует немного подождать, и она сама сюда прибежит.

— И, может статься, не одна, — попытался блефовать Саймон.

— Хм… посмотрим, посмотрим, — протянул «Маска». — Так значит, вы и есть неуловимый атаман Джек Гром?

— Это он! — встрял в разговор Мич, но тут же был пригвожден к месту ледяным взглядом загадочного господина.

— И это вы женились на дочери Корби? — уточнил замаскированный господин, пожевал тонкими губами, что-то обдумывая, и предложил: — Любопытная складывается история, но почему бы вам не поведать ее нам, дабы разъяснить в мелочах?

— А мы не на исповеди, — огрызнулся Шелтон.

«Маска» молча кивнул громиле. Лишних пояснений тому не потребовалось, он подошел к пленнику и с размаху ударил в живот огромным кулаком. Саймон согнулся пополам, еле устояв на ногах. Чувство было такое, будто сейчас все внутренности вылезут через глотку.

— Я хочу знать все, — сказал главарь. Он милостиво дал Саймону отдышаться, и это было его ошибкой.

В сапоге у Саймона остался моряцкий нож, и он знал, в кого воткнет острый клинок. Плохо было, что все плыло перед глазами, а ему нельзя промахнуться. Он старался по возможности прийти в себя, но выпрямляться не спешил.

Одно стремительное движение, и нож в его руке; палец привычно нажал на кнопку, и лезвие выпрыгнуло из костяной рукояти. Саймон резко выпрямился и кинулся на «Маску», но у того оказалась хорошая реакция, а сам нападающий недостаточно оправился после удара. Саймон метил в сердце, но господин успел отбить его руку и клинок оставил глубокую царапину на его щеке. На выручку «Маске» тут же кинулся Гиббс. От него Шелтон получил кулаком по лицу, и растянулся на земле. Громила наступил на кисть Саймона, и тому пришлось выпустить оружие из пальцев.