— Что ж, Фёдор Ильич, я вас услышал. Кстати, готовьтесь сдавать дела своему заместителю. Государь повелел перевести вас в подчинение нашему с вами старому знакомцу — генералу Горбатовскому. Здесь вы блестяще справились, так что теперь вас ждёт Большой Владивосток и его укрепрайоны. Хозяйство большое — от Зарубино на юге и до Находки на севере, а там только по прямой более полутора сотен километров, а если по береговой линии считать, так все полтысячи.

Голенкин непонимающе уточнил:

— Так там же фортификационные работы велись еще с Русско-японской, там мощная крепость, а последние годы стройка там идет беспрерывно. Какая же передо мной ставится задача?

— Всё просто, Фёдор Ильич. Как выражается Государь, концепция изменилась. Речь более не идёт о прикрытии лишь самого Владивостока и острова Русский. У нашего благословенного Императора большие планы именно на Большой Владивосток и на гибкое использование незамерзающих портов, вроде того же Зарубино и Находки. Планируется гнать через Большой Владивосток просто-таки огромное количество грузов.

— Куда?

— И куда, и откуда. Но, это уже не нашего ума дело, там… — фон Шварц ткнул куда-то в небо, хватает светлых голов и, уверен, они обойдутся в вопросе организации грузоперевозок и без нас. Наша же задача, обеспечить прикрытие и безопасность грузоперевозок через Большой Владивосток. Не хуже, чем в Сингапуре. Как минимум…

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. КВАРТИРА ИХ ВЕЛИЧЕСТВ. 15 февраля 1921 года.

Кровавое злое солнце поднималось над горизонтом, сверкая огненными сполохами на поверхности моря.

Мы, обнявшись, стояли у окна, глядя на эту фантасмагорию. Точнее я обнимал свою женщину, вдыхая аромат её волос, а она вся отдалась моим объятьям.

— Видимо ветер и мороз усилятся.

Маша кивнула, поёжившись.

— Как думаешь, война всё-таки будет?

Мне очень не хотелось говорить на эту тему, но вопрос задан.

— Будет. Почти неизбежно.

— Неизбежно? Или что-то можно сделать?

Пожимаю плечами.

— Мы на дипломатическом уровне делаем всё возможное. Но, сама понимаешь, они не могут не видеть усиленную переброску наших войск и припасов на Дальний Восток. Ускоренное строительство и расширение железных дорог. Аэродромы. Подготовка к расселению миллионов переселенцев в Приморье и в Маньчжурии. Всё это они видят. В связи с этим среди элит в Токио идет усиленное брожение и один Бог знает, что у них там в голове. Может произойти всё что угодно. Наша разведка, конечно, не дремлет, но…

Нет, войны я не хочу. Решительно. Я её очень-очень не хочу, но очень сильно к ней готовлюсь. Пока мы демонстрируем японцам оборонительный характер наших приготовлений. Укрепрайоны, крепости, форты. Но и развертывания наших наступательных сил мы скрыть никак не можем. Бронетехника, бронепоезда, артиллерия, авиация. Да, преимущество в технике на нашей стороне. Одних дальнебомбардировочных дивизий там целых три, не считая всего остального. При том всём, что у японцев толком авиации и нет. Значит, небо, безусловно за нами. Но ведь море, безусловно, останется за ними, а значит, что подвоз на континент войск и прочего снабжения они смогут осуществлять беспрепятственно, опасаясь лишь нашей авиации, радиус действия которой весьма ограничен. Дух японцев очень высок, а плечо поставок ничтожно. В Токио это прекрасно понимают и могут рискнуть, пока мы не усилились настолько, чтобы… Британцы их поддержат, да и американцы частным образом. А нам придется всё требуемое возить по одноколейной дороге Транссиба за многие тысячи километров из Европы. Мне за последний год не раз приходилось общаться с Хирохито. Они действительно полны решимости воевать. Наше усиленное продвижение на Дальний Восток их определённо пугает, они понимают, что с каждым днем наши позиции там усиливаются. Плюс Маньчжурия опять же. А это значит, что там всё громче звучат голоса «сухопутной партии», призывающей, пока не поздно, нанести России решительное поражение и продиктовать нам новые условия мирного договора, жестко ограничив наше присутствие в регионе и наше развитие там. Понятно, что сейчас мы готовы к войне куда больше, чем семнадцать лет назад, но…

Я внутренне грустно усмехнулся. Я уже настолько освоился в этом времени, что фраза «семнадцать лет назад» у меня вырвалась совершенно автоматически. И не имеет значения, что в реальности я здесь всего лишь четыре года.

Словно прочитав мои мысли, Императрица возразила:

— Но ведь преимущество сил на нашей стороне. Чего ты опасаешься и почему так напряжён?

Тру бровь.

— Да в целом, на первый взгляд, преимущество на нашей стороне. Но война там мне в ближайшие несколько лет не нужна. Совершенно не нужна. Ближайшие два года будут очень трудными для нас. Засуха приведёт, да и уже приводит, к общественному напряжению в Центральной России, Малороссии, Поволжье и на территориях Южного Приуралья. Впереди проблемы с урожаем и всё с этим связанное. А если ещё и война? Ладно, если быстрая и победоносная, но на быструю войну с Японией я рассчитывать не могу. Да и вообще, война, в период потрясений внутри страны, мне совершенно не нужна. Может полыхнуть так, что мало не покажется.

Маша помолчала, глядя на восходящее красное солнце.

— Ты видишь признаки волнений и возможной революции?

Хмуро поглаживаю усы.

— Волнения, радость моя, возможны всегда и по любому поводу. В моём будущем всякие майданы случались по поводам совершенно ничтожным и пустяковым. Были бы деньги у организаторов. И отсутствие твердой воли и решимости у власти.

Императрица кивнула.

— Да, я помню, ты рассказывал. Но твоя же власть сейчас практически абсолютна. Революционные и прочие антигосударственные структуры ты извёл или взял под контроль. Вряд ли эти марионеточные клоуны из Госдумы пойдут против твоей воли. Ты популярен в народе, и, что важно, в армии. Чего ты опасаешься?

Морщусь.

— Я не так чтобы опасаюсь, но это лишняя помеха. Безусловно, мои спецслужбы отслеживают ситуацию, и, либо берут под контроль организаторов, либо отправляют их отдыхать на «тринадцатые хлеба». Но полыхнуть может и стихийно. Новые Разины и Пугачёвы мне будут сейчас очень некстати. Война на двух фронтах, на внешнем и на внутреннем, чревата самыми неприятными последствиями для государства. И внутри власть покажется неустойчивой, да и внешним игрокам это будет сигнал активизировать подрывную деятельность. Неслучайно в России всякого рода революции и прочие мятежи происходили именно в период неустойчивости центральной власти. Стрелецкий бунт, выступление декабристов, так называемая «Первая русская революция» возникли не вдруг. Россия только-только начала набирать силу в противостоянии с Японией, а тут — бац! Революция. Про февральские и октябрьские революции я уж молчу. Да, две последние мне удалось местами предотвратить, а местами купировать. Да, я как-то с грехом пополам вывернулся из кризиса земельного передела, но… Половина европейской части Империи сейчас столкнется с засухой. Наши меры облегчат ситуацию, и, я надеюсь, голода в полной мере не случится, однако общество будет в большом напряжении. Наша Империя на три четверти состоит из крестьян. Окраины Империи неустойчивы. Туркестан. Ромея. Финляндия. Галиция та же, будь она неладна, зараза. А тут война еще. Так что, да, я несколько напряжен.

— Но твой ведь граф Суворин держит общественное мнение под контролем?

Пожимаю плечами.

— В городах, особенно столицах, да. То есть основные точки возникновения возможных революций мы контролируем. Но беда в том, что деревня газет не читает, несмотря на все потуги Суворина. Все наши пропагандистские потуги уходят на самокрутки. Да, наши рассказы о «Ромее Обетованной», «Волшебном Туркестане», «Золотой Сибири» и прочем Дальнем Востоке находят своего потребителя. Да и в крупных промышленных центрах требуется всё больше рабочих рук, но крестьяне крайне консервативны, а слом привычного уклада в деревне самым решительным образом пошатнул их устои.