Он говорит что-то про то, что какого черта его музыка из барного джазза превратилась в это, и перестает дергаться только через десять минут.

Он затаскивает нас в какую-то кафешку и заставляет попробовать тафельшпиц, жареные каштаны, какие-то булочки с ветчиной, «правильный» картофельный суп, шницели, и кидает целый маршрут, утверждая, что в «Централи» нужно попробовать шоколадно-марципановый торт, в «Шперле» – «правильный» кофе (я так понимаю, я в жизни ничего правильного не ел видимо до Вены) с яблочным штруделем, а в «Ландманне» – ореховое пирожное с нугой и марципаном (это любимое кафе Фрейда, ты серьезно?).

Я в жизни столько не ел, я чувствую себя в чертовом Таиланде.

– Серьезно, в Таиланд? Там же как в сауне.

При этом он не выглядит сильно против.

– Там едят пять раз в день.

Так себе аргумент от меня.

– Но там как в сауне.

Это конечно минус.

– Ты как будто на Бали не был.

Он явно хочет заметить, что на Бали под твоим домом хотя бы не будет плавать варан.

Он будет прав, но неужели вараны и рыба так мешают жить?

Его знакомый просит у каких-то уличных музыкантов скрипку и начинает играть посреди улицы Стинга.

Через час мне звонят и предлагают поменять проект.

У меня сдают нервы.

Я открываю окно и пару секунд смотрю на улицу, прежде чем поджечь сигарету.

Менять проект мне банально не на что.

Уволиться я тоже не могу – я потом банально не смогу найти работу, а на карте у меня хоть и средств достаточно, но точно не безлимит.

Конечно, я всегда могу написать брату.

Но нет.

Еще мне предложили закрыть все, что я должен доделать сейчас, и взять заслуженный (ха-ха) двухнедельный перерыв.

Но я не уверен, что я могу ничего не делать.

Да, я загнался, да, это чертово выгорание, да, мне не нравится то, что я делаю сейчас, меня выбешивают любые письма по работе, но если я не буду ничего делать…

Он возвращается с двумя банками мартини (надо было брать бутылку, а есть смысл возить с собой бутылку?), пачкой сока и какой-то коробкой роллов (из подвала, ты издеваешься?).

Я решаю, что пошло оно все нахуй, и соглашаюсь взять двухнедельный отпуск.

– И что он нашел в этом «Шперле», обычные бутерброды.

– И обычный штрудель.

– «Централь» вообще тупо красивое здание с пачками туристов.

– Да он просто начитался путеводителей, не обращай внимания.

Ну ладно, в «Ландманне» было реально вкусно, хорошо.

«Дом неровных полов и танцующих окон» – это я в данный момент.

Кофе из кофемашины (даже в маке вкуснее) и довольно интересных фильм про художника.

Перед тем, как мы уезжаем из Вены, я отключаю рабочий телефон.

На границе с Венгрией он меня будит и просит показаться пограничнику.

– Он не поверил, что у тебя реальный паспорт. Они на полном серьезе пошли гуглить, существует ли такая страна.

Я открываю карту и охуеваю с названий.

Следующие полчаса мы пытаемся произнести названия на указателях без навигатора, и я давлюсь смехом четыре раза, пытаясь выговорить Штикснойзидль и Гетлесбрунн-Арбесталь.

Он сыпется на «Мошонсетмиклош» и неожиданном коротком «Рабачечень».

– Откуда взялся Будапешт посреди таких лютых наборов букв.

– Их заебало все это выговаривать?

Будайский замок (после перестройки он довольно скучный, не будь занудой, это замок на холме), реально красивый рыбацкий бастион (я не собирался ничего говорить, не смотри на меня так, он красивый), с которого открывается вид на парламент, и церковь Матьяша (он опять пытается дотянуться до цветной черепицы).

Улица Ваци, на которой мы десять минут ходим вокруг фастфуда и местных кафешек, все-таки останавливаясь в первой же, в которой возле столиков есть розетки и почти нет туристов (удивительно).

Он пять минут терпеливо слушает, как местный официант распинается по поводу нечта с названием «Фёзелек». Я в ужасе пытаюсь разобрать, что такое либамай, в итоге сдаюсь и прошу körözött (я ни слова не понимаю, в итоге сдаюсь и гуглю), турос чуса (я вообще правильно это выговорил?), шомлой что-то там (не пытайся) и бутылку какого-то вина, потому что от таких слов во мне скоро что-то сломается.

Лапша с творогом оказывается даже не такой противной, как ожидалось (хотя я терпеть не могу творог), паштет из овечьего вроде как сыра (это как вообще) даже вкусным, а в десерт я пару раз скептически тыкаю вилкой, в итоге осиливаю половину и придвигаю к нему тарелку, потому что это слишком много.

Замок Вайдахуняд (он пять минут пытается найти у себя в телефоне фотографию башни Шегешвар в Румынии, чтобы доказать, что эта башня – точная копия башни в Трансильвании), набережная и мост Эржебет.

Ужин в адекватной пиццерии (хватит с меня экспериментов) и какой-то очень странный чай, потому что следующие двенадцать часов нам добираться до Сплита, где он позвонит знакомому, который отгонит Лу машину в Лион.

С одной стороны, конечно, вести машину, ходить по городу целый день, работать и не спать выматывает, да, я знаю, но с другой может стоило и заехать куда-нибудь еще.

Слишком быстро остались позади несколько стран и куча городов.

Он отбирает у меня телефон, потому что я пытаюсь сфоткать себя с кошкой так, чтобы влез парламент на фоне.

Вообще-то у меня почти получилось, эй.

Я отбираю у него свой телефон обратно и ставлю таймер, пристраивая его на чей-то подоконник.

Я удивленно вытряхиваю из бардачка на сидение тонну разной валюты (и это не только доллары и евро), жвачек и пачки из-под сигарет, пока он пытается настроить радио.

Мы проезжаем мимо озеро Балатон, поэтому мы не можем там не остановиться. Я затаскиваю его на замок Сиглигет, потому что там немного туристов, в отличие от толпы на пляже, и пытаюсь снять озеро так, чтобы не уронить телефон в воду (я это умею).

Рядом фоткаются две русскоговорящие туристки, одна из которых разговаривает с кем-то по телефону, пытаясь показать какой-то вид, и я обращаю на них внимания только из-за того, что одна из них (ей не жарко в джинсовой куртке вообще) на очень неловком английском просит меня их сфотографировать.

Чтобы избежать туристов, мы сваливаем в кафешку на ближайшей же заправке, и я устало разглядываю огромный бургер, думая, нахера нужны такие огромные порции.

Я ни разу за это время не хочу включить рабочий телефон.

У нас было два варианта добраться до Дубровника.

Через Хорватию и Боснию и Герцеговину до Сплита, или через Италию и почти все побережье Адриатического моря, но проехать Италию, не остановившись ни разу – это преступление, поэтому мы остановились на первом варианте.

Я вел машину первые несколько часов, морщась от противного холодного кофе в термокружкке и слушая какой-то подкаст.

Он пытается что-то сделать с едой, непонятно что делающей у нас в холодильнике, потому что Лу явно не оценит, если к ней вернется машина с заплесневелым хлебом и бутылкой вина.

Я вожу вилкой по пластиковой тарелке с курицей в винном соусе (это реально вкусно, но очень много), когда неожиданно в подкасте упоминают Азорские острова.

Он сворачивает в нужную нам сторону и немного нехотя отвечает.

– Я был на Азорах летом и мне вообще не понравилось. Было очень много туристов. И мне не повезло с погодой, все время были дожди.

– А на Фарерах?

– На Фарарех не был.

– Ты не был на Фарерах?

– Неа. Но хоте…

– Там ОЧЕНЬ классно!

А еще нет нормального отопления, воды и ты буквально хуй пойми где, но красиво, что пиздец.

– Зато я был в Норвегии.

– Северное сияние?

– Не только, но это было основной целью.

Я морщусь.

– По-моему там еще холоднее, чем на Фарерах.

Мы проезжаем через столицу Загреб (я снимаю пару видео и на две минуты выскакиваю из машины, чтобы утащить в какой-то мелкой кафешке по дороге бучницы и какие-то пирожные кремшнита, потому что останавливаться не хочется), город Слунь (ладно, я вылезаю из машины с камерой, потому что виды на деревянные дома и водопады охуенные, он кажется реально игрушечным), а потом начинается спуск с гор.