Однако за день до прогулки, Кэлен вошла в его тронный зал, словно мстительный дух. Один взгляд на ее лицо, и он приготовился к худшему. Щелчок его пальцев, и комната опустела, они остались одни.

— Кэлен, — осторожно сказал он.

Она не ответила, назвав его имя. Пустота и страх затмили ее глаза, яростная и хаотичная буря вот-вот разразится.

— Николас. — От ее тона по его спине пробежал холодок. — Он исповедовал друга по играм.

Даркен наклонился вперед на своем троне.

— Почему?

— Потому что он толкнул его. — Губы Кэлен дрогнули, выдавая что-то за ее пустотой. — Данил толкнул его, и когда Николас поднялся на ноги, он исповедал его. — Ее голос никогда не ломался.

Желудок Даркена сжался.

— Ошибка ребенка. — Спустившись со своего трона, он встретил ее взгляд. — Конечно, в этой истории есть нечто большее, и он будет наказан, как и Арианна. — Слова давались так легко, но без той уверенности, которую он пытался обрести.

— Я не научила Арианну должным образом, когда она призналась Элис, — сказала Кэлен, качая головой. — Ей пренебрегали, потому что мы оплакивали Моргана. Но я тщательно обучала Николаса, насколько это возможно для любого ребенка его возраста. — Она провела длинными пальцами по своим волосам, и они задрожали. — Он Исповедник…

Прерывание в ее голосе уничтожит их всех, если он ничего не сделает. Даркен быстро обвил руками ее талию, привлекая ее в свои объятия. Она чувствовала себя как лук, натянутый на плечо, вся в напряжении.

— Николас — наш сын, — прошептал он ей на ухо, — Он не демон.

Половина вздоха сорвалась с ее губ, но она не отстранилась. Не было необходимости выражать словами то, чем они поделились с Николасом. Его спотыкающиеся первые шаги, смех, когда он нашел котенка в своей постели, влажные детские поцелуи после ужина, бег по коридорам вслед за сестрами с пронзительным воплем ликования, рисунки линий, посвященных Маме и Папе…

— Я не могу натравить на мир тирана, — Кэлен задыхалась в его мантии, цепляясь так, что ее пальцы впились ему в плечи. Она оставила невысказанным свой ужас от того, что это могло быть неизбежным — теперь это был единственный шанс, который у них был, прежде чем это станет слишком трудным.

Их семья была так счастлива. Наконец, после многих лет усилий, они, наконец, достигли гармонии. Их семилетний сын был восхищением… Как такое могло случиться? Но Даркен знал, и знал слишком хорошо, что существует опасность, которую нельзя победить отрицанием.

— Я заставлю его проводить со мной больше времени, — пообещал он, крепко обнимая ее, когда давал клятву. — Он не может скрыть тьму от того, кто близко ее знает. Я не позволю ему пойти по этому пути.

— Но что, если он уже там? — Кэлен трясло, столько лет легкого беспокойства смешались с этим первобытным страхом. Однажды из-за любви она бросила вызов традициям, в которых выросла. Теперь снова любовь и долг боролись в ее сердце, и она не могла отказаться от последнего. Только компромисс. — Что, если он причинит кому-то боль или убьет Морд’Сит, прежде чем мы сможем его остановить?

И на это у него не было ответа. Молчаливым, успокаивающим прикосновением, не чем иным, он держал жену в своих объятиях. Когда его пальцы гладили ее волосы, он чувствовал радахан на ее шее, все еще символ опасности исповеди. Страх в его животе скрутился в тугой узел.

***

Больше о Николасе они не говорили. Даркен ушел, задумавшись, и остаток дня она его не видела. Тяжесть на сердце Кэлен была невыносимой, и она не могла успокоиться. Неужели она никогда не освободится от монстров? Ее муж превратился во что-то человеческое, но обречен ли ее сын? Та ее часть, которая бунтарски хотела надеяться на обратное, была очень сильной, но еще не подавляющей.

Это был тринадцатый год с тех пор, как она вышла замуж за Даркена. В Д’Харе это было знаком удачи, но Кэлен почувствовала предзнаменование на манер Мидлендса, предзнаменование гибели и катастрофы.

— Ты сотрешь пол в пыль, — наконец выпалила Далия, в то время как Кэлен продолжала расхаживать по комнате, стиснув руки. Пара шагов вперед, и Морд’Сит оказалась рядом с Кэлен, сжимая ее руку. — Ты хочешь заболеть из-за всех этих забот?

Кэлен открыла рот, чтобы возразить, но не смогла найти слов.

Затем Далия увлекла ее в баню, и Кэлен сдалась. Одно только прикосновение женщины отвлекало, настойчиво и мгновенно поглощало часть ее стресса. К тому времени, когда Далия уже раздевала ее и чуть ли не толкала в ванну с подогревом, Кэлен даже хотела отпустить ее.

— Спасибо, — начала она говорить, когда вода омыла ее грудь успокаивающим теплом.

Далия, обнаженная и с распущенной косой, приложила палец к губам Кэлен и сказала только:

— Расслабься. Я еще не закончила.

Она так и сделала, откинувшись назад и слегка вздрогнув, пока пальцы Далии распутывали спутанные волосы и массировали кожу головы. С тех пор, как они нашли общий язык и дружбу, Далия была к ней почти привязана. Не раз она снимала напряжение в мышцах Кэлен с помощью эффективного массажа. Забыв о Николасе, Кэлен снова отдалась служению, позволив пальцам Далии смягчить физические признаки стресса.

Ком в горле уменьшился, разум прояснился, Кэлен расслабилась и даже не дернулась от удивления, когда почувствовала теплое влажное тело Далии на своем. Морд’Сит глубоко вдохнула, но Кэлен даже не открыла глаз.

— Я рада, что смогла помочь, — пробормотала Далия, смывая остатки мыла с волос Кэлен.

Повернувшись, Кэлен хотела еще раз поблагодарить ее с улыбкой. Далия стояла по грудь в ванне, кожа слегка покраснела, губы приоткрыты, волосы влажные и вились вокруг плеч. Мягкость отличала ее не только во внешности, но и в глазах, дымчато-голубых, которые теперь были глубокими и жидкими. Впервые Кэлен поняла, что увидела там любовь. Не дружба, а стремление одной души к другой. Это было то, чего Морд’Сит должна была бы стыдиться, но Далия стояла обнаженная во всех отношениях и встретилась взглядом с Кэлен — скромная, ничего не ожидавшая, но совершенно открытая.

Тогда Кэлен осознала свою наготу и почувствовала, как поднимается жар. Комок снова подступил к ее горлу, но это был порыв более мягких чувств, чем тревога или страх. Теперь ее сердце держали не чувства к Николасу или Даркену. Это было что-то — что-то — для женщины, стоящей перед ней, твердой, как камень, и мягкой, как шелк.

Нерешительно вздохнув, Кэлен слегка прижалась губами к губам Далии, запустив пальцы в длинные волосы Морд’Сит. Из горла Далии вырвался тихий всхлип, вибрирующий на губах, и Кэлен почти ощутила стук ее пульса. Тем не менее, все закончилось, не успев начаться, и Кэлен отводила глаза в сторону и переводила дыхание.

— Не сейчас, — прошептала Далия, найдя пальцы Кэлен и крепко сжав их. — Забудь об этом.

Женщина была права. Семья Кэлен нуждалась в ней, и она не могла слишком отвлекаться.

— Пока, — тихо согласилась она и поднялась из ванны. Далия заботилась о ней, как королева в блаженной тишине, и, сопроводив ее в комнату, ушла стоять на страже снаружи.

Теперь у Кэлен было не больше ответов, чем раньше. Когда ее волосы высохли, она накрутила прядь на пальцы, глядя в зеркало и задаваясь вопросом, не потерпела ли она неудачу как мать. Что станет с ее детьми, если она потеряет Николаса из-за его власти? Что с ее людьми? Зачем она навлекла на себя эти мучения?

Комнату заполнила тьма, тени медленно окутывали ее, пока она едва могла видеть свое лицо в зеркале с мерцающей свечой.

Наконец вошел Даркен, когда уже начинала опускаться ночь. Она жаждала его прикосновения, успокаивающего присутствия, которое он так часто приносил. Любовь между ними никогда не могла быть идеальной, но она была сильной и наполняла ее, и сейчас ей больше ничего не нужно было. Если кто-то и мог понять боль, которую она чувствовала сейчас, так это мужчина, который помог ей родить этого сына, который вырастил его рядом с ней с такой же яростной преданностью.

Он подошел к ней сзади, когда она сидела перед зеркалом, прикрывая ее плечи руками.