— Я привык иметь дело с Морд’Сит и принимать собственные решения. Я не пытался тебя обидеть.

Это было настолько близко к извинению, насколько она хотела получить. Несмотря на разочарованный вздох, Кэлен на какое-то время успокоилась. Иногда Даркен не осознавал собственной наивности в отношении всего человеческого. Кэлен могла быть терпеливой. Другого выбора действительно не было.

***

Его маски все еще не было. Даркен слишком долго отвлекался, и с ним что-то случилось. Это был момент, когда он должен был ухмыльнуться, провести кончиком пальца по челюсти Кэлен и сказать ей, что его победа наконец-то завершена. Он был лучше своего брата во всех отношениях.

И все же, когда он потянулся, чтобы снять маску и раскрыть свой темный план, он нашел только свое собственное лицо. Это было похоже на неправильное отражение в зеркале. «Во что я превратился?»— спросил он у безмолвной ночи, так как ему больше не у кого было спросить.

Человек, предпочитавший видеть на лице Исповедницы любовь, а не смирение и сокрушительное поражение.

Но разве он не заслужил любви? Наконец-то между Д’Харой и Мидлендсом установился мир. Он спас тысячи жизней. Любовь и семья были достойными наградами. А так? Все изменилось, но ничего не изменилось. Это не имело смысла и беспокоило его.

— Вы не проверяли новых учениц, — однажды напомнила ему госпожа Эллис, с таким же напряженным лицом, как и ее длинная седеющая коса. — Им нужен ваш дар для завершения тренировки.

Даркен не ответил ей. Она была права, но ему не нужно было это признавать. В последние месяцы темнота, кровь и крики храма Морд’Сит не так часто звали его. Семья и политика, пожалуй, отнимали слишком много внимания. Или, может быть, они обеспечили свой собственный катарсис. Когда он подумал об эйджиле, во рту у него пересохло, а пальцы сжались от желания — но это было впервые за много месяцев.

Он снова задумался, с беспокойством, давившим на задворки его разума, куда делась его маска. Тьма, которую он спрятал от Кэлен, отказывалась снова раскрываться. Иногда он забывал об этом. Иногда он вдруг вспоминал и дергался, потому что не мог без этого жить. С таким же успехом он мог быть исповеданным, невзирая на темные узоры на его душе.

Однако блуждающие мысли не разрушили весь покой, который он обрел в своей победе. Была более легкая поэзия любви, которая по-своему привлекательна, особенно когда она смешивалась с чувственностью.

Однажды ночью, когда он сидел лицом к Кэлен спиной, ее длинные волосы, словно тень, были в его руках, пока он распутывал их, а затем заплетал их, раз за разом он не мог отрицать удовлетворение, которое это приносило ему. Мягкая, блестящая даже в тусклом свете факела, издавая тихий шелестящий звук, когда он крутил ее — может быть, это было знаком ее ранга, но Даркен просто находил это привлекательным.

— Ходят разговоры о восстании, — сказала Кэлен, рассеянно положив голову на его руки. — Об этом говорили месяцами, но я не думаю, что все так плохо, как было раньше. Люди, которые активно планируют восстание, не рассказывают об этом миру.

— Хм. — Даркен не мог найти ничего плохого в этом предположении.

— Но я с ними согласна. — Голос у нее был тихий, но твердый. — Д’Хара и Мидлендс — две разные нации, их не нужно было объединять насильно. Ты навлек это на себя…

Он издал низкий звук, все еще глядя на косу, которую он сделал.

— У меня не было десятилетия, чтобы медленно разыгрывать свои карты с послами, фестивалями и договорами. Это могло вообще не сработать, учитывая общую глупость людей, когда им предоставляется выбор. Так что я не давал им его. В долгосрочной перспективе преимущества моего пути очевидны.

— И минусы. — Кэлен слегка пошевелилась. — Но это не может быть отменено ни королевскими прокламациями, ни восстанием. Жизнь… фиксирована. — Ее голос остановился и упал на последнем слове, но она покачала головой, как ни в чем не бывало.

— Я не хочу, чтобы это было отменено. Я не понимаю твоей одержимости свободой, когда ты увидела, какой ущерб может нанести людям свобода. Со временем неизбежно нанесет. — Он доплел косу и завязал ее, позволив ей упасть на плечо.

Несколько ударов сердца прошло незаметно. Кэлен потрогала кончик косы и, наконец, пробормотала:

— Когда-нибудь, может быть, ты поймешь. — Повернувшись к нему лицом, она вдруг спросила: — Ты хочешь, чтобы я была Морд’Сит, Даркен?

Он сел прямее.

— Что?

Она кивнула на длинную косу в своей руке, не сводя с него глаз.

— Ты принял меня как королеву по причинам, которые я не уверена, что понимаю, но я знаю, что это было не потому, что я была твоим идеальным партнером. Все эти годы с Морд’Сит… Тебя беспокоит, что я не такая, как они?

Вопрос был искренним, и Даркен почувствовал себя странно из-за него. Морд’Сит и Кэлен. Последние восемь лет они были ему ближе всего, но он не сравнивал их. Связь между лордом Ралом и Морд’Сит была взаимной, да, но идеальной? Он никогда не думал, что это было идеальным. Влюбиться в Кэлен было неожиданно, и он до сих пор не мог объяснить, почему. Он ничего не мог объяснить — слова застряли у него в горле, и он нахмурился.

Тишина говорила достаточно, так оказалось.

— Ты все еще хочешь их… — сказала Кэлен, выражение ее лица не изменилось, хотя с заплетенными назад волосами оно казалось более жестким. Даркен не мог не задаться вопросом, какой она была бы в роли Морд’Сит.

— Я не предал твоего доверия, — осторожно сказал Даркен. Без Кары или Денны, разумеется, Морд’Сит, как его любовниц, тянуло куда меньше.

— Нет, но мне любопытно. — Ее бровь нахмурилась, и она закусила губу. — Они знают тебя так, как я не могу.

Даркен немного фыркнул на это.

— Ты моя жена. Я люблю тебя. Этого Морд’Сит никогда не знали и никогда не узнают. Если ты имеешь в виду то, что происходит между простынями… Ну, я уверен, если ты просто спросишь Далию научит тебя всему, что ты хочешь знать. — Слова прозвучали с большей язвительностью, чем он намеревался, но это казалось ему такой простой проблемой. Кэлен была для него больше, чем любая Морд’Сит, это было ясно.

Она посмотрела на него с улыбкой, которая была почти ухмылкой — ругающей, но нежной улыбкой, которую она совсем недавно начала улыбаться.

— Я уже видел тебя в постели с Морд’Сит. Впрочем, ненадолго. Может, тебе стоит привести Далию к себе в постель, чтобы я могла сравнить.

Он почувствовал, как обе брови приподнялись почти против его воли.

— Нет, я серьезно, — сказала Кэлен прежде, чем Даркен успел подобрать слова. — Каждый раз, когда я разговариваю с Морд’Сит, они смотрят на меня, как на безграмотную в этом смысле.

— Нет, — сказал Даркен с пристальным взглядом. — Наши дети тому доказательство. — Она взглянула на него.

— Просто дай мне посмотреть. У меня нет веской причины, Даркен, я просто хочу знать. — На ее губах на мгновение мелькнула гримаса. — Все это совсем не похоже на то, что я себе представляла, я думаю, мне позволено немного полюбопытствовать об этом странном мире, в который ты меня втянул.

Даркен почти ответил, что любопытство не имеет ничего общего с вуайеризмом, но настроение Кэлен было слишком твердым, чтобы его поколебать, он мог сказать это с первого взгляда. Упрямый, как всегда, и не рассказывающий ему всего. Единственный способ узнать это — уступить ее странной просьбе.

— Ты скажешь Далии или я, что ты хочешь, чтобы она легла в нашу брачную постель на ночь?

***

Морд’Сит, по крайней мере, похоже, поняла ее просьбу. Далия кивнула и задержала взгляд дольше, чем когда-либо прежде. В этих глазах Кэлен не нужно было особой силы, чтобы понять, что Далия все понимает.

Придирчивая часть Кэлен чувствовала себя чужой. Даркен пожертвовал собой ради их любви, и Кэлен ценила это, но хотела большего. Чем дольше она жила, тем более жадной становилась. Она хотела всего. Она хотела быть частью этой жизни Д’Хары, краеугольным камнем, а не украшением.

Возможно, если бы она достаточно постаралась, она была бы дома не только с Даркеном и их детьми. Д’Хара был диким местом, все еще незнакомым, но Кэлен жила здесь, и этого не изменить. Она тоже хотела чувствовать себя как дома, даже если это означало выдвигать невыполнимые просьбы.