Ни разу он не отказал ей, потому что вся эта стратегия говорила ему, что так может быть лучше для них обоих.

Ею правила телесность. Он мог видеть это в ее глазах, когда она обвила его бёдрами, горячими и сильными, в глазах вихрились волшебство и желание. Ни больше. Ни меньше. То, как она соскользнула из платья перед тем, как лечь спать; то, как он поймал на себе ее взгляд, когда сидел с обнаженной грудью и общался через книгу путешествий с дворцом. Даркен всегда подозревал, что Кэлен может быть жадной. Теперь он осознал, насколько именно.

Тем не менее, когда они потом лежали вместе, иногда его рука лежала на ее округлённом животе, иногда его пальцы обхватывали одну из ее грудей, это не удовлетворяло его так, как должно было бы. Был тот факт, что он еще не выиграл… Каким-то образом Кэлен могла желать без любви. Прошли годы, и Даркен нашел конечную цель ускользающей и прозрачной в своих руках. Ничто не оставалось прочным в его жизни; он не мог найти покоя.

Ему было интересно, продолжает ли Д’Хара свою жизнь. От войны и хаоса к принуждённому миру, к неожиданному успеху и все же пульсирующему возмущению. Знания этого удовлетворило бы его эго, если бы он больше контролировал ситуацию.

— Ты нервничаешь. — Резкие слова Кэлен, столь далекие от вопроса, чтобы вызвать раздражение, отвлекли его от беспокойных мыслей.

С бессвязным звуком он перекатился на спину, уставившись в потолок королевского шатра.

— Не нервничаю.

И это не было ложью. Он сказал себе это, постукивая пальцами по груди. Через несколько месяцев у него родится ребенок. Трое детей, как и у его отца. Единая Д’Хара, как и у его отца. Но у его детей были мать и отец, у которых не было любимчиков. Но этого было недостаточно. Вся власть и успех в мире, которое можно было получить без магии, всю славу и уважение народа, если он сможет сохранить их — а он был уверен, что сможет, — но это все не могло заполнить его.

Пустой.

Даркен стер это слово из головы так же быстро, как оно проскользнуло в его мысли, проклиная себя. Теперь у него было больше, чем когда-либо. Все, чего он когда-либо думал желать. Не было причин обманывать себя, думая, что он не удовлетворен.

Кэлен подкатилась ближе, когда по ее коже побежали мурашки, и от этого все стало только хуже. Горечь сдавила ему горло, но он проглотил ее и заставил себя удержать жену ради игры, которую он все еще хотел выиграть. Ее тело было близко к ее сердцу… он был так близок к победе. Если бы только он мог перестать считать сейчас эту ​​победу недостаточной.

Дни тянулись безжалостно, превратившись в почти два месяца, прежде чем он и Кэлен вернулись во дворец. Домой. Кэлен никогда не говорила этого, но Даркен уловил огонек в ее глазах, когда в поле зрения появились каменные стены. Его кости устали от отсутствия собственной постели, но его сердце устало больше. Хорошо иметь дом.

Когда они, наконец, въехали, закат окрасил двор в багряные и золотые цвета. Даркен помог Кэлен спуститься, ее тело было неуклюжим из-за срока беременности, и, прежде чем он успел повернуться, он услышал яростный визг с балкона наверху. Неважно, Арианна или Ирэн, это были их дети.

— Духи, сохранте от их криков — пробормотала Кэлен себе под нос.

Даркен стиснул зубы. Они действительно были дома. Иногда это могло раздражать, ответственность за семью, но это было лучше, чем ничего. Если он и Кэлен в чем-то и соглошались, так это в этом. Он подумал — может быть, надеялся, — что, может быть, и она не удовлетворилась всего лишь этим. Мысль об общем партнере по несчастью приносила ему больше утешения, чем ему хотелось.

Однако Кэлен не смогла утешить его на следующий день, когда Гарен ждала его в тронном зале. Рассвет проскользнул в верхние окна, отбрасывая длинные пыльные тени на кафельный пол и смягчая суровый взгляд стоявшей Морд’Сит. Она также не смягчила свой тон.

— Лорд Рал, с вашими детьми нужно разобраться.

— Объясни, — коротко сказал он, садясь на трон и бесстрастно глядя на нее. Даркен не удивился тому, что Гарен противостоит ему — такова была ее природа, — но точный характер ее жалобы в данный момент ускользнул от него.

— Я понимаю, почему вы женились на вашей невесте-исповеднице, — сказала Гарен, вставая перед ним и спокойно сцепив руки за спиной. Однако ее чуть приподнятый подбородок означал обратное ее словам. — Но Д’Хара — не место для Исповедниц, а у вас есть одна, пришедшая к власти без радахана на шее. Еще двое на подходе. Вся страна в опасности, Лорд Рал, не в последнюю очередь я и мои сестры по эйджилу. Вы невосприимчивы к их прикосновениям, но не у всех из нас есть ваша сила.

Так вот оно, наконец. Даркен вздохнул, проводя кончиком пальца уголку губ. Его глаза были полузакрыты, слова были вне пределов его досягаемости. Та самая причина, по которой он и Кэлен ушли, и, похоже, они опоздали. Наверняка Гарен была не единственной, но он представил, сколько других опасаются, что он прикажет своей жене исповедовать всех протестующих. В каком-то смысле он приобрел способность высасывать души любого мятежника. Не имело значения, что они не знали, как много контроля держала Кэлен.

— Мой господин?

— Мидлендс существовал на протяжении поколений, где бегали исповедники. — Даркен остановился, махая пальцами в сторону своей Морд’Сит. — И ты опасаешься за Д’Хару в руках одного пятилетнего?

— Она Вашей крови, — не колеблясь, сказала Гарен. — Она жаждет власти и знает, какое влияние ее магия оказывает на других. Без верности или мудрости она могла бы пронестись по всему дворцу по прихоти, прежде чем мы смогли бы ее остановить.

Часть сердца Даркена подпрыгнула при мысли о такой инициативе его ребенка. Поднявшись со своего трона, он сделал несколько шагов, раздумывая, не взять ли Арианну под свое крыло, чтобы подготовить ее к будущей роли лидера. Но, оглянувшись назад, он заметил серьезность в темных глазах Гарен и понял, что прежде всего ее сердце было верным. Д’Хара развалится, если магия исповедниц будет бушевать в его провинциях безудержно. Ее страх не был необоснованным.

— Мне не нужно, чтобы кто-то говорил мне, как обращаться с моими наследниками, — вот и все, что он наконец сказал.

Она знала, что нельзя быть наглой. Быстрый кивок, и она без лишних слов вернулась к своим обязанностям.

Даркен вцепился в спинку своего трона, пока костяшки пальцев не побелели. Жена Исповедница, дети Исповедницы, кровь исповедниц и магия в жилах его наследников. Привезены в Д’Харау ради увеличения его королевства, однако затраты росли с каждым годом. Он привык к ней, к семье, которую построил.

Двигая пальцами, Даркен сделал несколько шагов вперед и назад. О чем он думал, отправляясь с Кэлен в дипломатическое путешествие? Ралов боялись с незапамятных времен, но этот страх сохранял мир на земле. Временами тревожный покой, но покой. Жизнь значила больше, чем мания комфорта, длившаяся всего несколько лет, и Даркен не собирался сковывать дар из-за страха, который его дети принесли Д’Харе.

Кэлен могла видеть себя другой, но Даркен наслаждался темным влиянием ее силы. Он слегка ухмыльнулся, представив Арианну с таким грубым даром в сочетании с интеллектом Рала. Да, его дети заставят бояться за свои души весь Дворец. Возможно, если бы его слуги беспокоились об этом, они бы и не подумали о том, чтобы предать его.

Его планы всегда были такими простыми. И так просто исполнялись, пока не появилась Кэлен. В этом была проблема.

— Арианна пожаловалась мне, что одна из твоих Морд’Сит беспокоила ее с Ирэн. — Кэлен сняла рубашку с плеч, ткань вздулась на ее округлнном животе, прежде чем упасть на пол. Ее длинные волосы падали на плечи, из-за чего она выглядела мягкой и уязвимой, что совершенно не соответствовало вопиющей властности ее слов.

Даркен дернул нитку на простынях, хотя его взгляд, все еще восхищавшийся ее фигурой, проследил за ней, когда она подошла к кровати.

— А ты пришла ко мне жаловаться.

— Я не хочу, чтобы эти женщины имели влияние на нашу дочь — Кэлен скользнула на простыни. — Я не хочу этого, Даркен.