Голубые глаза Даркена, все еще прикрытые какой-то маской двусмысленности, ни на мгновение не отводили от нее взгляд.

— Если это заслужено.

Кэлен не успела вовремя уловить легкое фырканье, чтобы сдержать его.

— Как ты думаешь, почему я… Причиняю людям боль, Кэлен? — настаивал он, наклоняясь и удерживая ее взгляд с интенсивностью, от которой ей стало не по себе.

Почему-то за последнюю неделю их кровать казалась меньше. Расстояние между ними не совсем достаточное. Она почти чувствовала запах мыла, которым он пользовался, и ей пришлось быстро вдохнуть. Но ее рот был плотно сжат, но не от страха, когда она ответила.

— Тебе нравится власть. Это доставляет тебе трепет от того, что они находятся под твоим контролем. Их кровь буквально в твоих руках, как и вся остальная их жизнь. — Как и дюжина психопатов, которых она исповедовала, нежелательная мысль пронеслась в ее голове. Секунду он не отвечал.

— Может быть. Или, может быть, я не боюсь чувствовать удовлетворение, когда справедливость восторжествует. Когда предательство или преднамеренная слабость вознаграждаются должным образом.

— Думаешь, я боюсь причинить боль? — Кэлен слегка разозлилась, одна рука сжалась в кулак.

— Ты боишься получить от этого удовольствие. — Он почти улыбнулся ей. — Каждый раз, когда ты вонзала кинжал в сердце врага, или перерезала ему горло, или вываливала его кишки на траву, ты говорила себе, что это именно то, что нужно сделать. Жизнь, и то, как она заставляет твое сердце биться, как барабан, — ты не можешь наслаждаться этим. Это то, чего ты смертельно боишься, Кэлен Рал.

Она не сводила с него глаз, его слова крутились у нее в голове. Они слишком хорошо сработали, и ей потребовалось время, чтобы найти нить, за которую можно было потянуть.

— В этом мире есть добро, Даркен Рал, и смерти и боли в нем нет места.

— Кем бы ты была без боли? — спросил он без промедления. — Или смерти? Ну, для тебя не было бы в живых, раз ты так искусно опустился до зла самозащиты. Но еще больше, ты действительно думаешь, что можешь существовать без баланса между добром и… злом. Ни смерть, ни боль не являются злом.

— Я не сказала зла, — сказала она, немного поерзав и выпрямив спину. — Но причинять людям боль, когда это не нужно, и находить в этом удовольствие — нечем гордиться.

Он сузил глаза.

— Когда это не нужно? А кто это определяет?

Кэлен посмотрела на него.

— Девушка, чью кровь ты только что вытер со своих рук. Не было необходимости причинять ей боль. Она не была убийцей с ножом у твоего горла.

— Она знала, что получит за свою неудачу, — сказал Даркен, и его собственный взгляд стал таким же горячим. — И все же, она предпочла потерпеть неудачу. Если нет наказания за страх, люди становятся слабыми и податливыми, поддаются любой легкомысленной лжи, которая привлекает их воображение. Боль, вызванная непослушанием, спасает сердца, умы и жизни. Морд-Сит принимают боль, чтобы победить ее, вместо того, чтобы подвергаться угрозе пыток; они скорее почувствуют боль ради собственного блага, чем потом изменят себе из-за того, что не могут вынести ни малейшей боли.

Кэлен отвернулась от него, сжав кулаки по бокам.

— Ты можешь оправдываться сколько угодно, но я видел жажду крови в твоих глазах, Даркен Рал. Не притворяйся, что это не так. — Слова были для нее правдой так же, как и для него, поняла она нутром.

Он двинулся позади нее, скользя пальцами по ее руке, обнаженной из-за летней ночной рубашки.

— Я не жажду твоей крови. Только крови тех, кто причинил нам боль, и миру, за достижение которого мы так упорно боролись. — Она напряглась под его прикосновением, отказываясь позволить его словам снова проскользнуть сквозь ее защиту.

— Ты имеешь в виду кровь любого, кто встанет у тебя на пути?

— Кэлен…- Тон его голоса понизился, с ним смешалась тьма. — Это суждение сослужит тебе плохую службу. Спроси Лену, девушку, которую я сегодня помогал тренировать, считает ли она, что я плохо поступил. Я жажду справедливости. Силы дать ее, когда мир предпочел бы ее отрицать. Иногда лучше служить в крови, и я был воспитан в крови — если это не моя цель, то я не знаю, что это такое. — Когда она не пошевелилась и не ответила, он снова отстранился.

Вопреки своей воле Кэлен ощутила прилив воспоминаний. Трепет удовольствия от ее признания воздавало правосудие темной и нечистой душе. Сила, дарованная ей, чтобы она могла исправить несправедливость мира. Это было не то же самое, и все же, вместо того, чтобы найти контраргумент, ее интуиция зафиксировала лишь небольшую часть того, что сказал ее муж.

— Воспитан в крови? — Она оглянулась через плечо.

Даркен долго смотрел на нее, как будто что-то ища. Когда он заговорил, это не было похоже на ответ на ее вопрос.

— Тебя приучили видеть во тьме нечто, что нужно уничтожить. Твоя сила заглушает ее силой любви. Ты знаешь, что на самом деле она ничего не решает, но все же используешь ее.

— Сколько из тех, кого вы пытали и убили, были невиновны? — требовательно спросила Кэлен, возвращаясь к сути, уставшая от того, как ход разговора ускользал из ее рук.

— Никто из нас не невиновен, — сказал Даркен внезапно напрягшимся голосом. — Но ты можешь продолжать верить в это, если хочешь, жена. Монстр может мучить тебя, пока ты не признаешь обратное. Но я не стал бы. Принимаю это или нет, я делаю только то, что считаю правильным. — Он задержал ее взгляд на секунду дольше, затем слегка опустил голову. — Спокойной ночи.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но вырвалось лишь бледное повторение его последних слов. Они лежали спиной друг к другу, сквозняк проскальзывал между ними, как холодок незаконченных слов. Кэлен хотела сказать ему, что он был не прав, что есть так много способов достичь цели, не прибегая к насилию. Но он это знал. Он использовал их все. Тем не менее, он предпочел кровь. Возможно, ребенок, воспитанный в крови, больше ничего не мог сделать.

Кэлен пришлось задуматься, когда ее глаза закрылись, каким ребенком она была.

***

Дела по-прежнему шли не гладко. Живот Кэлен снова округлился из-за ребенка, и на этот раз она не избегала его, но и не смотрела на него с нежностью. На этот раз это была его вина, что он не нашел правильного соотношения между правдой и ложью.

Даркен в одиночестве расхаживал по коридорам, иногда в отчаянии разминая руки. Почему он ожидал, что Кэлен будет легкой? Ни одна женщина, достойная завоевания, не могла быть такой, и ему не следовало ее недооценивать. Сила ее сердца и воли.

Он не мог выдать себя эту уловку. Она никогда бы не поверила, и он тоже. Но когда она посмотрела сквозь все, что он создал, и видела то, за что он цеплялся, его кровь закипела. Все, что он хотел, это удостоиться ее любви. Однажды она плюнула ему в лицо, что он никогда этого не получит. Она ошибалась, но он хотел, чтобы это было личное. Он хотел полной победы.

Даркен хотел, чтобы она убедилась, что на самом деле это неправда.

— Люблю тебя, — прошептала Арианна ему на ухо, обвивая своими маленькими ручками его шею.

Он улыбался, гладил ее по волосам и верил ей. Кровь его крови, конечно, она любила его. Вот так должна работать семья. В этом он преуспел.

Но Кэлен не хотела отпускать прошлое. Эти цели никогда не оправдали бы средства в ее глазах. Нет, если бы он не старался изо всех сил. Даркен контролировал свои эмоции, и любое желание или разочарование можно было отбросить по желанию. Они не имели значения. Поэтому он отложил их в сторону.

— Она не только мой ребенок, но и твой, — сказал он Кэлен, проводя пальцами по изгибу ее живота. Как легко было сохранять свой голос мягким и теплым, когда он мог вот так стоять, обнимая ее и своего будущего ребенка. — Ты выбираешь имя.

Кэлен вздохнула, но только на секунду. — Ирэн.

Он кивнул. — Красивое имя для того, что обязательно станет прекрасным ребенком.

— Почему тебя это беспокоит? — Вопрос застал его врасплох.