«Нужно сдержаться», – сказала она себе и, глубоко вздохнув, взглянула на Эдипова. Тот не заставил себя ждать и жестом приказал Диане встать на колени. Она подчинилась, и Виктор подошёл к ней сбоку.

– Возможно, вам это даже понравится, – и запустил пальцы в её волосы.

Диана зажмурилась, Эдипов уткнул её лицо себе в пах, а его колено упёрлось в живот. Сообщник, ухмыляясь, сложил руки на груди и приготовился смотреть представление.

– Ну же, Дианочка, не стесняйтесь.

Глаза стали влажными, спазмы возобновились, но выхода нет. Женщина на ощупь нашла край штанов и приспустила.

Последующие минуты показались Диане вечностью. Поначалу «мужчина» предоставил ей самой «управлять процессом» и решать, с какой интенсивностью будет проходить пытка («Я добр к вам, – не умолчал Виктор, пальцами отворяя влажные веки и вынуждая глядеть на него, – будьте же и вы любезны со мной»); Диана ушла в себя, впала в своеобразную кому. Представила, как лицо Евгения пожирала гримаса презрения и брезгливости; представила маленького мальчика, растерянно глядящего вслед избегающим его родственникам.

Представила и себя, с дрожью в руках затягивающую на шее петлю.

– Экая вы безынициативная! – притворно возмутился Эдипов. – Как вы с Евгением вообще проводите вечера? Ладно, так и быть, помогу…

Сообщник рассмеялся. Диана чуть не задохнулась.

Изо всех сил стараясь не рухнуть на живот, Диана на четвереньках ползла в сторону выхода. Её тошнило, она кашляла и плевалась, почти ревела. Сообщник Эдипова с глупой ухмылкой снимал происходящее на смартфон. Виктор неодобрительно зацокал языком и зарядил беременной ремнём по лопаткам. Та завыла и рухнула на бок.

– Мы ещё не закончили! Я ещё не закончил! – стянувший штаны Виктор развалился на бетонном блоке с предусмотрительно подстеленным пенопластом и поманил измученную женщину пальцем. Та попыталась встать, но ноги не слушались.

– Коля, будь добр, помоги ей.

Сообщник прервал запись и дотащил Диану до блока. Оглядев находящуюся в полубессознательном состоянии беременную, Виктор поморщился и подал знак. Женщину водрузили на шантажиста, и запись была возобновлена.

– Я жду.

Виктор с досады шлёпнул женщину по животу (не отреагировала) и решил закончить всё сам. Диана захрипела и закатила глаза; Эдипов упёрся ей в живот и со смаком наблюдал за выражением её лица: глаза закатились, язык свисал…

– Кажется, теперь у вас будет девочка или «голубок»! – осклабился Виктор и засмеялся собственной шутке. Сообщник одобрительно хмыкнул. Будущая мать, практически выпавшая из реальности, шутку не оценила. Во чреве, словно оскорбившись, задёргался младенец. Ноги маленького человека упёрлись в живот, кожа женщины натянулась, казалось, она вот-вот порвётся. Диана замычала, но Виктора это почему-то не раззадорило: ему становилось неуютно как под осиным гнездом. В детстве он кидал камни в такие гнёзда. Они висели на чужих участках, а он прятался и ждал криков ужаса и растерянности дачников, подвергающихся внезапному нападению. Тогда Эдипов мерзко хихикал в кулачок, но сейчас выражение его лица демонстрировало брезгливость и нарастающее недоумение. Неужели начались роды? Крайнюю плоть словно обвило кольцами мышц.

«Нет, это ненормально!»

Вдруг Эдипов вскрикнул, а уже через секунду – истошно завопил. Сообщник Николай вздрогнул от неожиданности и выронил телефон. Тот рухнул на бетон экраном вниз.

(Грубая китайская подделка? Эх, если бы…)

– Коля, сделай что-нибудь! – Виктор визжал и силился спихнуть с себя судорожно дёргающееся тело, но ничего не получалось. Диана на крики не реагировала; в отключке она больше походила на трясущийся сгусток киселя, нежели на живого человека. Сообщник спешно извлёк из кармана маленький пистолет

(магазин на четыре патрона; если не промахиваться, то хватит на всех),

но не понимал, куда – в кого следует стрелять. Голова женщины тем временем повернулась в его сторону, и на Николая уставились грязно-белые глаза без зрачков. Живот разросся до размеров фитбола, под кожей активно шевелилось нечто (ребёнок так себя не ведёт, это ненормально!), и после очередного мощного толчка из горла Дианы вырвалась бесцветная струя. Незадачливый стрелок попытался увернуться, но безуспешно. Кислота задела лицо, шею и кисти рук. Ствол пистолета оплавился, а вопили теперь двое.

Из влагалища высунулись многочисленные инсектоидные конечности и резво вонзились Виктору в ноги и живот. Крики Эдипова даже безучастную Диану заставили поморщиться во сне. Шипы прошили тело Виктора насквозь и упёрлись в тыльную сторону словно крючья, словно наконечники стрел.

«Теперь он точно не соскочит, мамочка!»

Превозмогая боль и желание сжаться где-нибудь в углу и затихнуть, Николай практически наощупь добрался до ворот и отпер их. Теперь ему предстояло отыскать путь из лабиринта железобетонных конструкций и побитых асфальтовых дорог. Но, прежде чем сбежать, горе-телохранитель оглянулся на своего «босса».

Зря.

Виктора затягивало в Диану. Тело мужчины обхватили жгуты кроваво-красных щупалец, имевших то же начало, что и пронзившие его «крючья». Рывок – бёдра орущего во всё горло Эдипова исчезают в недрах будущей матери; рывок – отвратительный хруст ломающихся костей и позвонков перекрывает крики, и умолкший навеки Виктор складывается пополам; ещё один рывок – шантажист почти полностью исчезает в цепких объятиях нерождённого…

Николай в ужасе попятился назад и едва не рухнул вниз, запнувшись о порог, но успел ухватиться за дверной косяк. Бежать! Бежать без оглядки и забыть обо всём увиденном! Что бы и кому бы он ни рассказал о случившемся, его ждёт, в лучшем случае, осмеяние

(«Два здоровых мужика с волыной не смогли справиться с бабой и её пузожителем? Лол!»),

в худшем – больница для душевнобольных или тюрьма.

Лучше же молчать, правда?

Десять часов вечера. В любой другой день Диана бы боялась, что из-за угла на неё выскочит грабитель или любая другая разновидность отморозка. Но сегодня она чувствовала – всё, с неё хватит! В синяках, с потёкшим макияжем, перепачканная пылью и грязью, она не реагировала на неодобрительные взгляды восседающих на обшарпанных скамейках бабулек, на склизкие подмигивания парней, а также на понурые взгляды женщин; матери старались прикрыть глаза своим чадам, особенно рьяно – матери дочерей.

«Ой, да пошли вы!»

Вот, наконец, и дом. Лифт приехал быстро. Диана делила кабину с долговязым подслеповатым парнем, уткнувшимся в телефон. Нервы как будто успокоились (ну, или почти успокоились), и женщина из любопытства заглянула из-за плеча попутчика в экран. Судя по всему, он собрался публиковать в соцсети то ли криво написанный белый стих, то ещё какое-нибудь «современное искусство». Будущая мать смогла прочесть лишь отрывок:

Её время пришло:

Пробит Саркофаг.

Щупальца смерти и стены в кровавых пятнах.

Весь мир вокруг – лицо

Того, что было в давнем прошлом.

Вспорото сердце – выжжена земля!

Не моргая, глядит она на небо.

При ней звёзды потускнели.

Измождённость её и медленность шагов

Говорят о смерти тела.

Пламя взгляда

И холод редких слов

Сеют лишь угрозу … и укор.

Все обличия – периоды, полные боли;

Мы лишь можем сожалеть…

Шаги без звука в самом худшем из направлений!

Мысли столбенеют в голове.

Горечь знания

Застряла комом в горле:

Сломанная жизнь – наше бремя.6

– Что бы я ещё хоть раз… – тихо прошипела Диана. Парень улыбнулся. Только непонятно, чему.

Лифт достиг этажа, на котором жила молодая семья, и Диана покинула кабину. Она решила ничего не рассказывать мужу, но и сгорать от чувства стыда в случае чего не станет. Она сделала более чем достаточно. И лучше бы Евгению не пенять ей, когда она потребует распределить обязанности по дому или захочет выйти «развеяться» с подругами…