Они вышли из замаскированного под торговое судно корабля вместе. Тонкий фиктивный поводок, закрепленный посередине ладони Сильвенио и ведущий к такому же фиктивному ошейнику на шее варвара, Аргзу ужасно позабавил, и он едва удержался от хохота, когда представил, как они, должно быть, выглядят сейчас со стороны: субтильный паренек с печальными глазами, аккуратно завернутый в какие-то тряпки, со смешными голыми коленками и гладкими ножками-спичками – и его широкоплечий трехметровый «раб» со взглядом убийцы и в одной лишь набедренной повязке.

– И как я смотрюсь в ошейнике? – улыбнулся он, пока они проталкивались через толпу на тот самый рынок. – Тебе нравится, Лиам?

Он, конечно, издевался, и Сильвенио это прекрасно знал, поэтому он только чуть приостановился и глянул на него с мученической скорбью:

– Должен заметить, сир, что ошейник не смотрится хорошо ни на одном живом существе. Ограничение свободы – это всегда печально. За миллионы лет своего существования человечество, как ни странно, так и не сумело отказаться от работорговли, несмотря на весь уровень своего развития, и это говорит только о том, что люди…

Аргза наклонился к нему и, лениво подцепив ногтем бинты, которыми был скрыт от любопытных глаз собственный ошейник Лиама, подхватил его за подбородок, любуясь выражением проповедующего священника на его лице. Тот, однако, не спешил замолкать вопреки привычке. Очередная лекция о свободе и ошибках человечества грозила затянуться. Иногда так бывало: Сильвенио заклинивало, и он все не затыкался, упрямо пытаясь донести до Аргзы какую-то очень Важную и Умную Мысль (именно так, с заглавной буквы), а пират, даже не утруждаясь делать вид, что слушает хотя бы краем уха, беззастенчиво его разглядывал и следил за его руками, в такие моменты нервно теребившими край одежды или же выразительно жестикулирующими.

Правда, сейчас это все случилось крайне, крайне не вовремя.

– О-о-о! – прервал поток очередной проповеди чей-то удивленно-брезгливый голос рядом с ними. – Вы слишком много позволяете своему рабу, юноша!

Они обернулись к говорившему одновременно; Сильвенио смущенно моргал, а Аргза только насмешливо приподнял бровь. Человек, стоявший возле них, был чуть ниже ростом, чем Сильвенио, и незначительно шире в плечах, что придавало ему в сравнении с эрландеранцем менее изящный вид, но в целом он действительно больше походил на него, чем на варвара. Судя по расшитой золотом одежде, он относился как раз к группе нужных им зажиточных торговцев.

– Да, я… не так уж искусен в обращении с… рабами, – проговорил Сильвенио, неловко пытаясь избежать опасной правды и в то же время от природы не умея врать.

– Это заметно! Чтобы позволять рабу так наглеть, да еще и в публичном месте! Какой стыд! Отойдите-ка, юноша, я покажу вам, как с такими надо обращаться.

Даже через фальшивый загар было видно, как Сильвенио побледнел. Аргза нехорошо оскалился: фарс фарсом, а трогать себя каким-то недоумкам он позволять не собирался.

– Нет нужды, – быстро, но спокойно отозвался Лиам. – Все под контролем.

Под чьим контролем, он уточнять не стал. Торговец переводил подозрительный взгляд с одного на другого, и вокруг уже начала собираться толпа любопытствующих, привлеченных разгорающимся спором. Ситуация медленно, но верно приближалась к статусу абсурда. Напряжение росло.

– Я вижу, вы действительно очень неопытны, юноша. Могу я узнать имя вашего Дома? Мне бы хотелось поговорить с вашими родителями о некоторых аспектах воспитания. Быть может, тогда они смогут отнестись внимательнее к проблемам вашего общения со скотом.

Аргза, названный скотом, хищно улыбнулся. Сильвенио обреченно вздохнул.

«А я говорил, что эта затея изначально провальна, Лиам. Если бы ты умел врать, то идея с маскировкой, возможно, могла бы сработать, но ты безнадежен».

Сильвенио опустил взгляд и выпустил хлипкий поводок из руки, понимая, что сейчас произойдет.

«Если бы вы, сир, лучше умели контролировать свои эмоции и хотя бы на время не вели себя так вызывающе, нам бы даже вопросов никто не задавал, и все прошло бы хорошо».

Пират отвесил ему подзатыльник, уже не стесняясь. Вокруг послышались изумленные и возмущенные перешептывания. Одновременно Сильвенио, вынужденный ответить против своей воли, вежливо улыбнулся торговцу:

– На этой планете у меня нет Дома, честно говоря. Моя семья осталась очень далеко. Извините.

И все бы ничего, и можно было бы, пожалуй, как-то выкрутиться, исходя только из этой невинной реплики, но прилюдный подзатыльник от якобы «раба» и общий подозрительный вид их парочки сделали свое дело. Да и выкрутиться-то, в общем, не получилось бы в любом случае, потому что тогда пришлось бы придумывать себе легенду, а они этого себе позволить не могли. Оба понимали это, и потому уже в следующее мгновение, не дав рвущемуся проявить свое дальнейшее недовольство купцу больше произнести ни слова, Аргза активировал когти и отшвырнул его от себя. Затем схватил Сильвенио за плечо, рванув в сторону и расчищая себе путь при помощи когтей. В мгновенно возникшей суматохе они смогли сбежать с рынка незамеченными, несмотря на то что рослого варвара крайне трудно было потерять из виду.

– Ну, и что дальше? – спросил Аргза недовольно, когда они, переводя дыхание, затаились от преследователей внутри какого-то заброшенного низкого здания. – Еще один гениальный план?

Ответить Сильвенио не успел: откуда-то из тени начали выползать к ним странного вида люди. Изможденные, в обносках, с затравленным взглядом – они явно принадлежали, мягко говоря, не к самому богатому классу населения. Аргза брезгливо изогнул бровь, размышляя, видимо, стоит ли вообще с ними драться или можно просто игнорировать. Но оборванцы тянулись к ним, и их становилось все больше – откуда только повылезали, спрашивается.

– Сир, – Сильвенио осторожно коснулся его локтя, – не надо с ними драться. Они не хотят нападать. Посмотрите: они безоружны.

Те смотрели на них с явным страхом, не решаясь приблизиться на достаточное расстояние. Шумиха на рынке еще не улеглась, но отсюда ее можно было расслышать только как отдаленный гул голосов, и тишина, застывшая в пыльном воздухе этого здания, оседала в горле напряжением. Люди не шевелились, Аргза скучал и изучал их взглядом (явно не испытывая ни малейшей неловкости даже в набедренной повязке и с болтающимся забытым поводком), Сильвенио ловил невнятные обрывки их мыслей, словно живая антенна. Мысли эти в основном отдавали привкусом чего-то вязкого, непонятного, но враждебности в них не чувствовалось совсем. И на том спасибо.

– Ты же этот… Паук, – полувопросительно сказал один из них. – Пират. Один из легендарных участников в той войне против Федерации.

Аргза лениво кивнул:

– Он самый. Что вам нужно, отбросы? Игра в гляделки мне надоела.

Из-за спины говорившего робко выглянул ребенок лет десяти-двенадцати, чумазый и такой же запуганный, как и все остальные, и с любопытством уставился на пирата. Сильвенио улыбнулся ему чуть ободряюще: он знал по себе, как тяжело детям приспособиться к миру взрослых.

– Мы… – Мужчина явно замялся. – Мы – представители почти уничтоженной оппозиции… Представители исконного местного народа! Но эти, новые, они пришли и вышибли нас… из родных мест! Из наших домов! Убили нашего царя, чтобы посадить на его место пса из Союза Федерации, и устроили здесь еще один опорный пункт этой многоглавой гидры… Они забрали наши права, они…

– Да плевал я. От меня что нужно?

Незнакомец нахмурился – он, видимо, рассчитывал произнести длинную вдохновляющую речь и рассказать о годах борьбы с тиранией, но весь вид Аргзы говорил о том, что таких предисловий он не любит.

– Нам нужна помощь… мы хотим поднять восстание… и помощь такого известного пирата могла бы…

– Не интересуюсь.

Мужчина замолчал, растерянный таким резким отказом. Разговор определенно не клеился. Надежда, вспыхнувшая было в глазах этих людей неуверенным огоньком, начала угасать. Но окончательно все равно не исчезла.